Основные черты псковско-новгородского права
Изучая по ПСГ институты гражданского права, нельзя не обратить внимания на заметный прогресс в области регулирования имущественных отношений.
Вещное право
Возникает деление объектов вещных прав на движимое (живот, ст. 14) и недвижимое (отчина, ст. 88, 100) имущество, право условного владения и пользования имуществом (кормля, ст. 72, 89), регулируются отношения, связанные с залогом (ст. 28 и др.). Давность владения со времени ПСГ становится законным способом приобретения вещных прав (ст. 9).
Субъектами вещных прав могли быть государство, церковь, князь, бояре и своеземцы, другие частные лица, а также коллективные субъекты в лице семьи, рода, общины. В ПСГ говорилось об исках по поводу спорного имущества (преимущественно недвижимости) между частными лицами. Иные документы того же времени позволяют утверждать, что, скажем, иски по поводу истребования земли из чужого владения могли вчиняться и государству, давность владения тоже применялась и к землям, принадлежащим государству. Так, согласно земским писцовым книгам, которые велись в Пскове, вечу время от времени сообщалось о "новозаимочных землях". Вече в индивидуальном порядке решало вопрос о признании права собственности владельца на основании давности владения. Если право признавалось, об этом делалась соответствующая запись в книге и выдавалась грамота на собственность (дерноватая грамота)[1].
К видам вещных прав ПСГ относила владение и право собственности. Наблюдается некоторое расширение прав собственника на распоряжение имуществом – так, по завещанию приказчиком (т.е. назначенным наследником) может быть постороннее лицо (племянник). Правда, полностью отстранить наследников по закону наследодатель не мог. Условное владение и пользование, право получения доходов с имущества без права отчуждения, прежде всего продажи, представляла собой кормля. Возникала она для пережившего супруга или в ситуации, когда смерды потомственно сидели на своих бывших участках, проданных в чужие руки, с которых собственник земли не имел права их прогнать.
Особое место в ПСГ отведено институту залога. В псковско-новгородском праве существовало четкое понятие о том, что при залоге право пользования вещью остается у должника, а кредитору принадлежит право требовать долг и, если это предусмотрено договором, проценты. В отличие от залога заклад предполагал передачу вещи кредитору. Поэтому в Пскове заклад чаще всего использовался в отношении движимого имущества. Пользование вещью, осуществляемое кредитором, могло зачитываться как выплата процентов по долгу. В любом случае, принимая заклад, кредитор должен был четко соотносить его стоимость с суммой, передаваемой в долг. Иначе он подвергался риску. Важна была и форма такой сделки. Статья 31 ПСГ специально рассматривает случай, когда стоимость серебра, полученного в долг, не покрывается ценой заклада, притом что записи нет и сделка зафиксирована только доской. В этом случае кредитор вынужден удовлетвориться заложенной вещью, если только должник нс признает иск. В Пскове вследствие доминирования практики оставления вещи у должника складывалась ситуация, когда такой должник – собственник вещи мог фактически сколько угодно обременять ее новыми долгами. Прямого запрета на эти действия нет ни в грамоте, ни тем более в псковской пошлине. Чтобы избежать подобных ситуаций, в частные соглашения приходилось включать весьма жесткие условия. По при возникновении конфликтной ситуации решать вопрос хотя бы об очередности выдачи залоговых грамот на вещь приходилось суду.
К способам приобретения вещных прав относилось получение имущества по договору, в наследство, в порядке компенсации нанесенного ущерба. Псковская судная грамота впервые четко фиксирует в числе таких способов давность (реальное открытое владение и обработка земли непрерывно в течение четырех – пяти лет). Споры о земле полней, т.е. пашне, владение которой могло осуществляться без письменного оформления, подтверждалось членами общины. Главную роль здесь играли соседи, старый общинный суд. На основании показаний таких свидетелей, подтверждающих добросовестность владения, выдавались уже официальные грамоты. Владей не лешей (свежерасчищенной или находящейся под лесом) землей требовало вершить суд по грамотам, представленным спорящими сторонами. Здесь аргумент для суда составляли только грамоты. Процесс заканчивался поединком (полем) в случае, если "зайдут грамоты за грамоты", то есть хотя бы часть спорного участка закреплена грамотами за каждой из сторон. Вместо поля была возможность воспользоваться третейскими услугами судебно-административного органа, который мог разделить спорный участок. В случае поединка победителю доставалось все спорное имущество.
Обязательственное право
В сфере обязательственного права основные изменения коснулись формы и содержания обязательств. При этом сохранялось представление о праве кредитора на личность обязанного лица. Главными источниками обязательств оставались договор и причинение вреда. В Пскове установилась достаточно жесткая связь между видами договоров и формами их заключения. В достаточно редких случаях применялся устный (словесный, ст. 51) порядок, тогда как безусловное предпочтение отдается неформальному письменному (доска, ст. 30) и формальному письменному (ст. 73) порядку заключения договоров. Послухи как условие заключения сделки уже не упоминаются. В качестве традиции, порожденной новгородской и псковской пошлиной (обычаем), существовали такие формы совершения сделок, как явка и доклад, особые способы формализации сделки, обеспечения ее авторитетом духовной или светской власти. Доклад – это порядок, который заключался в том, что лица, желающие совершить сделку, обращались к органам власти и перед ними заключали свой ряд для усиления достоверности и прочности сделки.
К письменным формам относились доска и запись. Доска рассматривалась как простая бытовая форма, неформальная безымянная память. Этот документ годился для представления в суде только в качестве доказательства существования предмета спора, да и то не всегда, поскольку в нем нечасто указывалось имя. Запись требовала государственной регистрации и имела силу безусловного доказательства. Сделки между родственниками и лицами, относящимися к "ближайшему племени", по-прежнему могли заключаться без заклада и записи. Их заключали на доверии, и возникающее из такого обязательства право нельзя было защитить в суде.
Недействительность сделок в целом зависела от порока в выражении одной или обеими сторонами согласия на сделку. Поэтому недействительными считались сделки, совершенные в пьяном виде, а также вследствие обмана, например при продаже заведомо бракованного товара. Средствами обеспечения договора служили порука (поручительство) – по мелким сделкам при имущественной недостаточности ответчика и залог (заклад). Исполнение договора в Пскове было связано со значительно более активным участием государства. Если кредитор пытался самоуправно, без участия пристава, взять свое имущество даже на основании судебного решения, он нес ответственность как за грабеж.
К наиболее распространенным видам договоров ПСГ относила: куплю-продажу, мену, ссуду, изорничество, поклажу, заем, личный наем и др. Наибольший интерес представлял договор займа, который в идеале оформлялся закладом и записью. Только тогда заимодавцу гарантировалось возвращение его имущества. В этом случае уклонение должника но записи от выплаты долга в срок рассматривалось как преступление. Кредитор обращался к господе за приставами, чтобы ехать с ними для поимки должника. Должник задерживался с помощью приставов и платил судебные издержки. Правда, за ним сохранялось право вчинить встречный иск и постоять за себя по пошлине (теоретически). Малоценные (до рубля)[2] сделки могли заключаться и патриархальным порядком, по доске. Спор но займу, оформленному доской с закладом (закладной), решался присягой истца или ответчика. Наличие заклада освобождало от поединка. Запись чаще всего составлялась при займе, крупном по масштабам должника. Если заем заключался без заклада, то спор о долге решался поединком.
Торговые деньги представляли собой разновидность займа, кредитные отношения, возникающие при торговых операциях. Заем под проценты ПСГ рекомендует оформлять записью, указывая в ней основную сумму долга и оговоренный гостинец – процент (ст. 73). Однако из текста этой же статьи следует, что одной записи недостаточно. В этих случаях использовался еще институт явки. Когда приходил срок получения процента, кредитору полагалось являться в господу, которая принимала обязывающее должника решение, и брать свой гостинец. Если же кредитор не явил господе свои претензии на процент в срок, то терял на него право. Господа контролировала высоту процента, согласуя ее в каждом отдельном случае с общепринятым ростом, и признавала недействительными договоры, которые не были согласны с пошлиной.
Хранение (сблюдение) в Пскове было доступно широкому кругу лиц, прежде не знакомых, вступающих между собой в чисто формальные отношения. О взаимном доверии, свойственном патриархальному обществу, здесь не было и речи. Договор хранения по общему правилу оформлялся закладом и записью. Только тогда гарантировался возврат сданного на хранение имущества (ст. 19). Исключение составляли случаи пожара и грабежа, когда составления формальной записи не требовалось, но суд проходил с использованием присяги и поединка (ст. 16).
Личный наем упоминался в связи с мастером, плотником или наймитом. Наймит работал на хозяина и получал наем, оставаясь свободным и социально полноценным. Если он уходил до срока, то получал по числу отработанных лет.
Наймитами считались и лица, представляющие за деньги сторон}' в судебном поединке. Плотник и другой мастер имел право предъявить иск к хозяину, при этом на суде они встречались как равноправные тяжущиеся стороны. Другой вид работника – дворный, он жил у господина и часто работал только за кров и пищу.
Своеобразной разновидностью договора аренды было шорничество. Переход изорников уже был ограничен временем окончания сельхозработ (Филиппов день) и необходимостью соблюдения процедуры отрока. Срок был обязателен и для господина: он не мог выгнать изорника с надела в иное время. Споры по поводу положенных господину при отроке платежей подробно рассматривались в ПСГ, причем отсутствие свидетелей в момент передачи господином покруты формально лишало его возможности взыскать эти деньги с изорника, покидающего надел (ст. 51).
Псковская судная грамота позволяет проследить эволюцию в области наследственного права', в ней уточняется порядок наследования по закону (ст. 90 и др.), происходит расширение прав наследодателя, устанавливается более четкий порядок оформления завещания (ст. 14, 55 и др.). Переход земли по наследству к дочерям перестал быть привилегией князей и дружинников, стал общим правилом в среде земельных собственников. Если женщина наследовала землю, то она могла ею распоряжаться и даже составить свое рукописание. Поскольку допускается наследование как по закону, так и по завещанию (рукописанию), наследники делятся на законных и по завещанию (приказ- ники, то есть получатели завещательного отказа, не относящиеся к числу близких родственников, ст. 100). Право назначения наследника по приказу не связано никакими ограничениями. Приказником в Пскове называли также распорядителя имущества, назначенного в завещании. Права приказников хоть и упоминались в самой грамоте, но обеспечивались точно фиксированными и заверенными частными завещаниями. "Ближнее племя", то есть лица, не просто относящиеся к кругу законных наследников, но и проживавшие с наследодателем, имели очевидное право на наследство и обязанность отвечать по долгам умершего, основанные на неформальном и недокументальном праве. Здесь главным условием было уже состоявшееся фактическое владение наследуемым имуществом ("а животом владеет"). В отличие от "ближнего племени" приказник отвечал за долги завещателя и вчинял иски его должникам лишь постольку, поскольку они были непосредственно отражены в завещании, обеспечены закладом и долговой записью (ст. 15). В спорах об имуществе, переходящем по наследству, рукописание играло роль решающего аргумента. Но иногда важны были и показания соседей, прежде всего в случаях, если не было рукописания. Тогда необходимость получить показания, доказывающие совместное проживание с умершим и фактическое обладание его имуществом, могла возникнуть и у прямых наследников. Рукописание – соответствующим образом оформленное и заверенное письменное духовное завещание ("у него написано и в ларь положено"), Оно содержало, как правило, очень подробно, все имущественные распоряжения завещателя, в том числе и по долгам. В большинстве новгородских духовных грамот в качестве единственного послуха присутствует духовный отец завещателя.
2.6.2. Уголовное право
Определенную эволюцию претерпевают в ПСГ институты уголовного права. В первую очередь речь идет о развитии понятия преступления. Общий термин, обозначающий преступление, по-прежнему отсутствует, как отсутствует и представление о противозаконности как признаке наказуемого деяния. Однако расширяется круг защищаемых законом объектов преступления, куда включаются государственная безопасность и порядок управления. Псковская судная грамота уделяет серьезное место юридической охране интересов государства, отражает ряд аспектов организации и деятельности органов государственной власти, прежде всего в связи с осуществлением ими судебной функции. Учение о субъекте преступления в ПСГ далеко не продвинулось. В ней в основном сохраняются древнерусские представления: отсутствуют какие-либо указания на способность осознавать последствия своих действий, нс получает дальнейшего развития институт соучастия (ст. 60, 120).
Чтобы понять, что является приоритетным объектом защиты средствами уголовного права, небезынтересно ознакомиться со ст. 48 ПСГ: "А кто почнет на волостелех посула сачить, да и портище соймет или копь сведет, а молвить так: в посуле есми снял, или конь свел, ино быти ему в грабежи, хто в посули снял, или коня свел". Таким образом,
грамота недвусмысленно приравнивает к грабежу попытку пострадавших самостоятельно разобраться с вымогателем- волостелем. Подтверждением справедливости такого вывода может служить норма другой статьи: "А истец приехав с приставом а возмет что за свои долг силою, не утяжет своего йена, ино быти ему у грабежу, а грабеж судить рублем, и приставное платит виноватому" (ст. 67). Закон запрещает самовольное изъятие вещей, вне рамок установленной процедуры. Таким образом, в качестве объекта посягательства может выступать и установленная законом процедура.
Жизнь как объект преступного посягательства упоминается в ПСГ всего несколько раз, поскольку, по общепринятому объяснению, основной массив статей об убийстве содержится в Пространной редакции Русской Правды. Псковская судная грамота же ведет речь лишь о признании убийством ("годовщиной") самостоятельной расправы над лицом, относительно которого уже получена грамота о доставке на суд господы. Если обвинитель в таком случае, не утерпев, "учинит головщину", его самого обвинят и накажут за убийство (ст. 26). Не считается теперь внутренним семейным делом и соответственно облагается штрафом (продажей) в пользу князя убийство сыном отца или братом брата (ст. 97). Помимо жизни объектом защиты выступает и телесное здоровье личности. "Бой", то есть нанесение телесных повреждений, побои, рассматривается как самостоятельное преступление, но, как следует из ст. 20, может рассматриваться и как сопутствующее грабежу наказуемое деяние.
Имущество частных лиц и государства также относится к числу объектов, охраняемых ПСГ. К тягчайшим преступлениям, заслуживающим смертной казни, относятся конокрадство и воровство из храма или кремля (ст. 7). Ведь в кремле и храмах хранились не только государственная и общинная казна, но и архивы. Соответственно похититель такого имущества приравнивался к государственному преступнику. Сурово, подобно разбою, карается наход, т.е. захват земли, даже если это была не более чем попытка самоуправного решения спора о земельном имуществе. Речь шла о вооруженном противостоянии собственников земли в условиях уже достаточно развитой и размежеванной земельной собственности.
Псковская судная грамота особо отмечает ненаказуемость законных действий явившихся к ответчику истца и пристава, повлекших за собой гибель плода у женщины (ст. 98). Считается, что здесь проявляются элементы субъективной стороны преступления, поскольку ненаказуемость деяния вытекает из отсутствия у этих лиц умысла на причинение гибели плоду[3]. Псковская судная грамота уделяет серьезное внимание и объективной стороне преступления (ст. 8), связывая наказание с некоторыми обстоятельствами совершения преступления – повторностью кражи, кражей из храма или кремля, порчей чужого имущества в форме поджога (ст. 7) и пр.
Следует отметить изменения в системе наказаний (ст. 1, 7, 52, 96 и др.). Так, вводится универсальный, не зависящий от статуса жертвы штраф за убийство (продажа), который выплачивался князю всегда в размере 1 руб. Конечно, речь шла только о защите жизни свободных людей. Точно так же отсутствует дифференциация наказания в статье о разбое (ст. 1). Еще один важный шаг – замена потока и разграбления, о которых говорилось в Русской Правде, смертной казнью (ст. 7). Можно согласиться с Ю. Г. Алексеевым, который считает: факт появления смертной казни доказывает, что "государственная власть уже не нуждается в предварительной изоляции преступника, она осуществляет свой приговор сама, без какого-либо участия общины". Вынесение смертного приговора однозначно рассматривается как прерогатива властей города Пскова. Алексеев приводит зафиксированный в летописи случай, когда осенью 1476 г. псковские власти оштрафовали граждан Опочки (одного из пригородов Пскова) на 100 руб. (очень большие деньги) за то, что они самовольно повесили конокрада[4]. Таким образом, самоуправство общины карается не менее жестко, чем самодеятельность частных лиц. Этой идеей проникнута вся ПСГ. Знаменательно, что она не упоминает и о взаимопомощи общинников при выплате штрафа, столь характерной для Русской Правды.