Очерк 13. Виндикационный иск (к вопросу о толковании ст. 301 и 302 гк)

Известно, что виндикационный иск — это требование не владеющего собственника (обладателя права собственности на вещь) к незаконно владеющему вещью не собственнику о возврате вещи из его незаконного владения. Он традиционно рассматривается в качестве одного из классических способов защиты права собственности и иных вещных прав. Нормативным основанием виндикационного иска считаются ст. 301 и 302 ГК: первая постановляет, что "собственник вправе истребовать свое имущество из чужого незаконного владения", вторая — вводит так называемые ограничения виндикации по отношению к добросовестному приобретателю, т.е. предусматривает ряд ситуаций, когда собственник все-таки не вправе истребовать своего имущества из чужого незаконного владения. Как это может быть? В то время, как ст. 301 должна читаться как "всякий виндикационный иск — если только он виндикационный — подлежит удовлетворению", ст. 302 как бы оспаривает ее: нет не всякий, нет не всякий] Не входят ли в таком случае ст. 301 и 302 в противоречие друг с другом?

Представим себе не владеющего собственника и такого "владеющего не собственника", как, к примеру, вор. Перед нами — случай "чистого" виндикационного иска, ничем не осложненного. Именно поэтому рассмотрение примера с вором (шире — похитителем) чрезвычайно удобно: во-первых, потому что позволяет отрешиться от множества казуистических моментов, неизбежно сопутствующих иным случаям неправомерного завладения чужим имуществом, а во-вторых, потому что он является самой последней из всех мыслимых крайностей. Оба этих соображения позволяют все выводы, сделанные при изучении такого примера, распространить и на все иные случаи незаконного завладения чужими вещами — случаи, с одной стороны, осложненные различными "тонкими" обстоятельствами, а с другой, — не столь "экстремальные", как хищение, словом, придать им характер общего правила, допустив его обрастание исключениями.

Итак, вещь выбывает из владения собственника в результате хищения. Само собою понятно, что хищение "не ломает" права собственности, т.е. не является и не может являться основанием прекращения права собственности потерпевшего и возникновения этого права у похитителя. Абсурдность всякого иного взгляда слишком очевидна, чтобы быть предметом специального опровержения. Думается, что ни одна правовая система никогда не сможет смириться с существованием такого, к примеру, "основания приобретения" права собственности, как кража, грабеж, разбой, мошенничество или вымогательство. Сколько бы не совершалось последовательных актов хищения одной и той же вещи — один, два, три, пять, десять или иное, сколь угодно большое их количество — на право собственности первоначального потерпевшего они никак не повлияют.

Точно также понятно, что ни единичное хищение, ни целый их последовательный ряд, сами по себе не способны произвести и никакого изменения в содержании права собственности. ОГЛАВЛЕНИЕ права собственности не владеющего собственника ничем не отличается от содержания права собственности владеющего собственника: то и другое состоит из одних и тех же правомочий владения и пользования^[1], не стесненных никакими иными нормативными ограничениями, кроме прямо установленных законом и обусловленных правами других лиц. Установление таких ограничений, конечно, возможно по воле самого собственника, обременившего вещь залогом, арендой или сервитутом, а в случаях, предусмотренных законом — даже по воле третьих лиц (например, судебного пристава, наложившего арест на определенные вещи собственника-должника), но было бы, по меньшей мере, удивительно, если бы законодательство позволяло устанавливать такие ограничения такому "третьему лицу", как вор.

Закономерен следующий вопрос. Если право собственности, несмотря на все действия похитителей, не только "не ломается" (оно, напротив, сохраняется за потерпевшим — собственником), но и "не пятнается" (т.е. не претерпевает в своем содержательном плане никаких ограничений), то, спрашивается: а от чего же, в таком случае, требуется защищать это право — право, с которым (несмотря на хищение объектом этого права (шире — несмотря на неправомерное завладение им)) ничего и не произошло? Похититель не лишил собственника права собственности, не произвел (да и не мог произвести) никаких изменений в его правомочиях — откуда же потребность в защите права? Мы далеки от мысли утверждать, что хищение вовсе ничего не меняет в положении собственника: простой обыденный взгляд с очевидностью докажет, что изменения происходят, да еще какие! Но изменения эти лежат в сфере фактических (жизненных, хозяйственных), а не юридических отношений; или, во всяком случае — не в сфере вещных прав. Мы, таким образом, лишь утверждаем, что неправомерное завладение чужой вещью не оказывает никакого влияния на право собственности потерпевшего (собственника)^[2].

Данный тезис перестает выглядеть столь вызывающим уже при самой первой попытке его поверхностного осмысления. Завладение (как, впрочем, и само владение) — понятие фактическое, т.е. явление, принадлежащее к реальному миру миру ощущений. Право же собственности — это понятие, относящееся к сфере юридической, т.е. к области идеальной, к миру представлений или миру чистого разума (миру понятий и категорий). Фактическое (реальное) действие явно неспособно оказать влияние на что-либо юридическое (идеальное). Произвести изменения в юридических отношениях способны только действия юридические, т.е. действия, отнесенные правом к области юридических фактов. Относится ли к их числу неправомерное завладение чужим имуществом? Безусловно. Но коль скоро мы ведем речь нс просто о завладении, а о завладении неправомерном (противоправном), совершенно очевидно, что порождаемые им последствия никогда не будут идти вразрез с интересом лица, от этого деяния потерпевшего. Иными словами, ни одна правовая система никогда не свяжет с неправомерным завладением чужим имуществом такие последствия, как прекращение или умаление права на данное имущество. Не свяжет именно потому, что речь идет о деянии неправомерном, т.е. деянии, направленном против права. Право не может защищать то, что направлено против него самого — против права — иначе оно превратится во внутренне противоречивую, нежизнеспособную, склонную к самоуничтожению, систему.

Таким образом, выясняется, что выдвинутый нами тезис — хищение (неправомерное завладение) не нарушает права собственности — вполне логичен и закономерен.