Очерк 7. Иные права пользования чужими вещами

Около полутора десятков упоминания ГК о субаренде сконцентрированы всего лишь в шести его статьях. Определяется же правовой режим субаренды лишь в двух из них (п. 2 ст. 615 и ст. 618); четыре других (и. 2 ст. 631, п. 1 ст. 638, п. 1 ст. 647, абз. 1 ст. 660) посвящены исключениям из общего правила о возможности сдачи имущества в субаренду только с согласия арендодателя^[1]. Исследуем, соответственно, две содержательные нормы.

Согласно абз. 3 п. 2 ст. 615 ГК "к договорам субаренды применяются правила о договорах аренды, если иное не установлено законом или иными правовыми актами". Руководствуясь этим законоположением, а также предположив, что перед нами — очередной случай смешения договора с обязательством, можно заключить, что с содержательной точки зрения правоотношения субаренды должны быть идентичны правоотношениям аренды. Можно сказать, что субаренда — это повторная (поВперед) аренда, аренда уже арендованного имущества, аренда у арендатора. Следовательно, право субарендатора должно быть идентичным праву арендатора по своему содержанию, а значит — и по правовой природе, т.е. должно было бы быть ограниченным вещным правом.

Данные рассуждения были бы верны, если бы законодатель не погорячился с воспроизведенным выше общим правилом абз. 3 п. 2 ст. 615 ГК, ибо даже элементарное сопоставление признаков права субарендатора с признаками ограниченных вещных прав не может не породить недоумения. Допустим, что нормативное правило верно в части содержания права субарендатора и оно состоит из возможностей последнего совершать активные действия непосредственно в отношении арендованной (индивидуально-определенной) вещи; но имеет ли право субарендатора абсолютную направленность?

Из второго предложения абз. 1, а также из абз. 2 п. 2 ст. 615 и из ст. 618 ГК^[2] легко получить отрицательный ответ на этот вопрос: пег, право субарендатора — суть чисто относительное субъективное право! Существование права субарендатора всецело зависит от действий собственника и арендатора; некоторое ограничение такой зависимости установлено лишь для случая досрочного прекращения договора аренды — там субарендатор вправе претендовать на заключение самостоятельного договора аренды^[3]. По если право субарендатора не имеет силы ни против собственника вещи, ни даже против арендатора, если оно в своем существовании целиком и полностью зависит от права арендатора и во всем следует его судьбе, то о какой абсолютной его направленности можно рассуждать?

Далее. С содержательной точки зрения различаются два вида права аренды — владельческая и пользовательская: первая — вещное право, вторая — нет. Какой из этих двух видов представляет собой субаренда? При ответе на этот вопрос нужно исходить из следующего. Закон не различает двух или нескольких видов субаренды, регулируя ее как единый, с точки зрения содержания, институт. Не делает ГК никаких исключений и для возможности сдачи имущества в субаренду: она в равной степени принадлежит как арендатору-владельцу, так и арендатору-пользователю. И если владеющий арендатор теоретически^[4] мог бы наделить субарендатора не только правомочием пользования, но и правомочием владения, то арендатор не владеющий (арендатор-пользователь) к этому явно неспособен: ему никак не удастся "выцедить" из собственного права правомочия, которого в нем не заключается. Арендатор-пользователь способен предоставить имущество субарендатору только в пользование] поскольку же ГК не знает понятия о видах субаренды, то и приходится признать, что это и есть единственный вариант содержательного наполнения права субарендатора.

Таким образом, субарендатор ни при каких условиях не может обладать правомочием владения арендованным имуществом. Право субарендатора может быть определено как право вторичного арендатора по договору пользовательской аренды, право вторичного (зависимого) арендного пользования. Если право арендатора может включать в себя правомочие владения, то право субарендатора — нет. К договорам субаренды, следовательно, применяются (помимо общих положений об аренде) правила о договорах одной только пользовательской, но не владельческой аренды; право субарендатора подобно с содержательной точки зрения праву арендатора-пользователя, не является и не может быть признано ограниченным вещным правом.

Если право субарендатора — это частный случай права арендатора-пользователя и если ни то ни другое не является ограниченным вещным правом, то возникает другой вопрос: а что же это за права? Нам, по сути дела, ничего более о них и неизвестно, кроме того, что они — права:

— относительные, поскольку обеспечиваются обязанным поведением строго определенного лица (арендодателя);

- регулятивные, ибо возникают из факта заключения договора и предназначены к обслуживанию нормальных экономических потребностей, связанных с участием одного лица в имуществе другого и

— не обязательственные, поскольку в их содержании не заключается возможности требования каких-либо действий со стороны обязанного лица (арендодателя).

Субъективные права, ОГЛАВЛЕНИЕ которых составляет возможность непосредственного активного воздействия их обладателя па чужую вещь (в данном случае — это возможность пользоваться вещью), и обеспеченные обязанностью non faceré определенного лица (в нашем случае -собственника вещи), до настоящего времени не только не исследованы, но даже не выделены в качестве предмета, подлежащего исследованию гражданско-правовой науки. Здесь явно не место для такого исследования, что вынуждает нас ограничиться простой постановкой проблемы и выражением надежды на то, что когда-нибудь кто-нибудь ей все-таки займется.