Общие требования к спору

Очевидно, что не существует такого общего перечня требований, которому удовлетворяли бы все четыре разновидности спора. Софистика, т.е. спор за утверждение своей позиции любыми средствами, вообще не подчиняется каким-либо правилам. В софистическом споре может быть нарушено любое общее требование, не исключая требования быть логичным или требования знать хотя бы приблизительно те проблемы, о которых зашел спор.

Для трех остальных разновидностей спора можно попытаться сформулировать общие требования, которым они должны удовлетворять, если подразумевается, что спорящие ориентируются в конечном счете на раскрытие истины или добра.

В числе требований к спору можно упомянуть следующие.

1. Не следует садиться за стол переговоров без особой необходимости.

Если есть возможность достичь согласия без специальных переговоров, надо ее использовать. Вместе с тем, не нужно и бояться переговоров и стараться любыми способами уклоняться от них. По принципиальным проблемам, решить которые не удается без дискуссии и полемики, нужно вести переговоры.

Переговоры объективны и необходимы в том смысле, что является одной из неотъемлемых особенностей общения людей. Вместе с тем переговоры не единственное средство обеспечения понимания людьми друг друга и налаживания взаимодействия. Переговоры даже не главное такое средство. Неприемлемы переговоры ради переговоров, с целью доказательства своей абстрактной правоты и посрамления противной стороны. Главная задача переговоров – не сама по себе победа над другой стороной, а решение некоторой конкретной проблемы, лучше всего – взаимоприемлемое ее решение.

2. Всякие переговоры должны иметь свою тему, свой предмет.

Это – очевидное требование к переговорам, но даже оно иногда нарушается.

Желательно, чтобы предмет переговоров был относительно ясным. Лучше всего в самом начале зафиксировать этот предмет особым утверждением, чтобы избежать потом довольно обычного вопроса: о чем же все-таки велись переговоры и относительно чего стороны хотели договориться?

3. Еще одно условие плодотворности переговоров: тема переговоров не должна изменяться или подменяться другой на всем его протяжении.

Это условие редко удается соблюсти, что, в общем-то, вполне объяснимо. В начале переговоров тема не является, как правило, достаточно определенной. Это обнаруживается, однако, только в процессе переговоров. Его участники вынуждены постоянно уточнять свои позиции, что ведет к изменению подходов к теме переговоров, к смещению акцентов самой этой темы.

Уточнение и конкретизация позиций переговаривающихся сторон – важный момент переговоров. Но нужно все-таки постоянно иметь в виду основную линию переговоров и стараться не уходить далеко от нее. Если предмет переговоров изменился, целесообразно специально обратить на это внимание и подчеркнуть, что переговоры относительно нового предмета – это, в сущности, новые, а не прежние переговоры.

Многие переговоры кончаются тем, что их участники не приходят к какому-то компромиссному решению, а еще больше утверждаются и своей правоте. Было бы поспешным, однако, делать из этого вывод о неэффективности большинства переговоров. Пусть позиции переговорщиков не изменились, но они, несомненно, стали яснее, чем до момента переговоров. Далеко не всякий обмен мнениями кончается тем, что все переходят в "одну веру". Но почти каждые переговоры помогают сторонам уточнить свои позиции, найти для их защиты дополнительные аргументы. Именно этим объясняется возросшая убежденность участников закончившегося без особого успеха переговоров в собственной правоте.

4. Переговоры, как и спор, нужны только при наличии несовместимых представлений об одном и том же объекте, явлении и т.д.

Если такой несовместимости нет, вскоре обычно выясняется, что переговаривающиеся стороны ведут речь хотя и о разных, но взаимодополняющих аспектах одного и того же объекта. Полемизировать дальше не о чем.

5. Переговоры предполагают определенную общность исходных позиций сторон, некоторый единый для них базис.

Всякие переговоры опираются на определенные предпосылки, беспредпосылочных переговоров не существует. Общность базиса обеспечивает начальное взаимопонимание переговорщиков, дает ту площадку, на которой только и может развернуться их противостояние. Тс, кто совершенно не понимают друг друга, не способны вести переговоры, точно так же, как они не способны прийти к согласию.

В Средние века говорили: "С еретиками не спорят, их сжигают". Оставим меру наказания еретиков на совести того времени, когда нравы были суровыми. Первая же часть этой поговорки, говорящая о невозможности или, скорее, о нереальности спора и такой его формы, как переговоры, с еретиками, в своей основе верна. Еретиком является тот, кто отвергает некоторые основополагающие принципы, отказывается принять единый для данной среды базис, лежащий в основе форм ее жизни и коммуникации. С таким человеком спор действительно нереален, а переговоры бесполезны. Для спора и переговоров нужна известная общность позиций противостоящих сторон, уходящая своими корнями в их чувства, веру и интуицию. Если такой общности нет, и ничто не кажется сторонам одинаково очевидным, то нет и возможности для спора и переговоров. Трудно, к примеру, дискутировать о деталях второго пришествия Христа с теми, кто верит в Будду. Того, кто не верит во внеземные цивилизации, вряд ли удастся увлечь спором о внешнем облике инопланетян.

Обычно предпосылки переговоров просты и не требуют специальной констатации. Но если базис не вполне ясен или толкуется по-разному, лучше всего начать с его уточнения и прояснения. Переговоры без общности предпосылок, без одинакового отношения к исходным и неоспариваемым идеям имеют мало шансов на то, чтобы оказаться в какой-то мере эффективными.

6. Успешное ведение переговоров требует определенного знания логики.

Прежде всего, предполагается умение выводить следствия из своих и чужих утверждений, замечать противоречия, выявлять отсутствие логических связей между утверждениями. Обычно для всех этих целей достаточно интуитивной логики, стихийно сложившихся навыков правильного рассуждения.

Некорректные приемы, применяемые в процессе спора, многообразны, но суть их одна – выдать недостоверное, непроверенное, а то и просто ложное за истинное, полезное и заслуживающее доверия.

К таким приемам относятся, в частности, хорошо известные софизмы. В отличие от непроизвольной логической ошибки – паралогизма, являющейся следствием невысокой логической культуры, софизм – это преднамеренное, по тщательно замаскированное нарушение требований логики.

Вот три примера довольно простых древних софизмов.

"Вор не желает приобрести ничего дурного; приобретение хорошего есть дело хорошее; следовательно, вор желает хорошего".

"Лекарство, принимаемое больным, есть добро; чем больше делать добра, тем лучше; значит, лекарство нужно принимать в больших дозах".

Китайский софист Гун Сунь-Лун верхом на белой лошади подъехал к пограничной страже. Начальник стражи заявил, что переходить границу могут только люди, проводить лошадей не разрешается. Гун Сунь-Лун в ответ заметил: "Лошадь может быть рыжей, а белая лошадь не может быть рыжей. Следовательно, белая лошадь – это вовсе не лошадь". Начальник стражи, удивленный таким доводом, пропустил софиста с его лошадью.

Последний пример показывает, что софизм, даже если он очевиден, может все-гаки дезорганизовать другую сторону в споре.

Еще один некорректный прием, нередко используемый в процессе переговоров, – это использование ложных и недоказанных аргументов в надежде на то, что другая сторона этого не заметит. Употребление ложных, недоказанных или непроверенных аргументов нередко сопровождается оборотами: "всем известно", "давно установлено", "совершенно очевидно", "никто не станет отрицать" и т.п. Слушателю как бы оставляется одно: упрекать себя за незнание того, что давно и всем известно.

К одной из форм лжи иногда относят намеренное запутывание, или сбивание с толку. В выступлении того, кто прибегает к такому приему, возможно, и содержится какая-то информация, но ее чрезвычайно трудно уловить.

К примеру, американский социолог Т. Парсонс вместо того, чтобы просто отметить, что людям для достижения их целей необходимы развитое мышление, знания и навыки, говорит следующее: "Навыки и умения представляют собой Манипулятивные приемы для достижения целей и для контроля за окружающим миром, чего сами по себе еще не обеспечивают специально сконструированные в качестве инструментов машины и артефакты. Подлинно человеческими навыками и умениями руководит упорядоченное и кодифицированное знание как объектов, на которые направлено воздействие, гак и человеческих способностей, необходимых для такого воздействия".

Здесь простая мысль, в сущности, банальность, почти теряется во мраке риторической многозначительности.

Требование быть логичным и последовательным в процессе переговоров не предполагает, разумеется, что каждой из сторон переговоры должны разворачиваться как некое сугубо формальное доказательство определенной точки зрения. В ходе дискуссии или полемики уместны и шутки, и отступления, и многое другое, что не связано прямо с логикой развития мысли. Спорят между собою живые люди, а не какие-то "логические машины", озабоченные только неуклонным выведением следствий из принятых посылок.

Известный греческий оратор Демосфен, выступая в одном сложном деле, увидел, что судьи рассеянны и невнимательны. Демосфен прервал свою речь и начал рассказывать о человеке, нанявшем осла с погонщиком. День был жаркий, и седок, спешившись, присел отдохнуть в тени, которую отбрасывал осел. Погонщик возразил, что отдал внаем только осла, но не его тень. Спор превратился в судебную тяжбу. Туг Демосфен умолк, а когда судьи попросили его закончить рассказ, с горечью заметил: "Басню о тени осла вы готовы слушать, а важное дело выслушать не желаете".

Шутка, отход от темы и т.п. могут иногда оказаться неплохими помощниками в ходе переговоров.

7. Переговоры требует известного, а иногда и обширного знания тех вещей, о которых идет речь.

Это знание не может быть полным, иначе не возникли бы разногласия и не пришлось бы вести переговоры. Но оно все-таки должно быть достаточно обширным. Плохо, когда люди начинают вести переговоры о том, о чем они знают только понаслышке, а то и вовсе не имеют представления. И, тем не менее, привычка с апломбом рассуждать и спорить о малоизвестном и даже совсем неизвестном у некоторых укоренилась довольно глубоко.

Человек, являющийся специалистом в какой-то области, обычно критически оценивает свои познания в этой области, хотя ее изучению он, возможно, посвятил всю свою жизнь. Грешит самоуверенностью и претензией на широкие знания, как правило, тот, чьи представления как раз поверхностны и неглубоки. Как с иронией заметил кто-то, профессор медицины знает о болезнях кое-что, врач – многое, а фельдшер – все.

Отсутствие основательных знаний часто идет рука об руку с привычкой подходить ко всему с готовыми мерками и определениями, на каждый вопрос иметь готовый ответ. Эти, как их назвал Н. В. Гоголь, "умники, имеющие готовые определения на каждый предмет", чаще всего и являются самыми заядлыми спорщиками, которых практически невозможно переубедить.

"У эволюционной теории, – пишут биологи Л. и Дж. Медавар, – есть одна весьма любопытная методологическая черта: иметь о ней свое мнение считает себя вправе кто угодно. “Если я действительно эволюционировал, – скажет скептик, – то уж, наверное, я вправе иметь собственное мнение о том, как я эволюционировал и из чего”. На том же основании кто угодно считает себя вправе авторитетно рассуждать об образовании – разве он сам не образован!"

Есть темы, относительно которых почему то кажется, что о них судить легче всего. Обычно это темы, известные не на основе специального изучения, а из повседневной жизни, такие, скажем, как болезни и способы их лечения, воспитание детей и т.д. Обращаясь к ним, нужно быть вдвойне осторожным: здравый смысл не всегда в состоянии заменить конкретные знания.

8. В процессе переговоров нужно стремиться к выяснению истины и добра.

Это одно из наиболее важных, если не самое важное, требований как к спору, так и к такому его частному случаю, как переговоры.

Принципиальное значение этого требования впервые подчеркнул, пожалуй, Сократ, остро полемизировавший с софистами. Последние, как известно, ставили своей целью выдавать слабое за сильное, а сильное – за слабое, совершенно не заботясь о том, как все обстоит на самом деле.

Иначе обстоит дело в дискуссии, в которой обе стороны честно стремятся к выяснению истины. Хорошо об этом писал польский философ и логик Т. Котарбиньский, называвший такую дискуссию "предметной": "Кто хочет выявить истину, тот не менее усердно ищет ее и в убеждениях или предположениях противника, хотя последние вначале и не согласуются с его собственными взглядами. Чтобы извлечь ее также и оттуда, он старается помочь противнику найти для его мысли слова, которые наиболее точно выражали бы ее. Он пытается, как говорят, понять противника лучше, чем тот сам себя понимает. Вместо того чтобы использовать каждый слабый пункт аргументации противника для низложения, развенчания и уничтожения того дела, которое он отстаивает, участник предметной дискуссии прилагает усилия к тому, чтобы извлечь из утверждений противника все то ценное, что поможет выявлению истины. И в этом нет противоречия. Это как бы определенное разделение труда: “Ты будешь пытаться отстаивать свою гипотезу, а я свою, и посмотрим, что из этого выйдет. Я буду пытаться опровергнуть твои утверждения, а ты – мои. Давай в нашем исследовании опровергать все, ибо только таким образом можно выявить то, что опровержению не поддается. То, что при этом устоит, и явится совместно найденной истиной. Пусть же она и окажется единственным победителем в этом споре”".

Итак, в споре нужно бороться не только за утверждение собственного мнения, но и за установление истины.

Это особенно важно, когда речь идет о ростках нового, не встречавшегося ранее и еще не нашедшего достаточного числа сторонников.

"Новая идея" возникает, когда кто-нибудь открывает новую комбинацию, новую модификацию или новое применение уже существующих идей. Объекты, люди или идеи соединяются так, как никогда раньше не соединялись.

В момент выдвижения идеи человек обычно не может последовательно доказать ее жизнеспособность. Обоснование приходит потом. Именно поэтому новые идеи так хрупки. Их легко отвергнуть и отодвинуть в сторону до лучших времен. Новое пробьет себе, в конце концов, дорогу, но время, которое будет упущено, нельзя будет ничем возместить.

Дискуссии и полемика, с особой остротой разворачивающиеся вокруг новых идей, должны вестись с предельным вниманием к самим этим идеям, отвлекаясь от всяких привходящих обстоятельств. Истинна выдвинутая идея или нет, продуктивно ли внесенное предложение и, в какой мере – вот что должно в первую очередь заботить спорящих, а не то, кому первому пришла в голову идея, насколько она согласуется с нашими убеждениями и положением и т.д.

Существуют и нередко используются в переговорах специальные фразы для дискредитации новой идеи.

"Вы на ложном пути", "что вы можете знать об этом", "не понимаю, чего вы добиваетесь", "а какое вам до этого дело?", "а кто вас просил?", "будьте благоразумны", "вы что, смеетесь?", "вы чудак или сумасшедший?" и т.д. – все подобного рода реакции на новое не вполне корректны: они переводят разговор с того, верна идея или нет, на обсуждение достоинств и недостатков выдвинувшего ее человека.

"А кто будет этим заниматься?", "эго не окупится", "мы уже пробовали это", "замечательно – но...", "окружающие не доросли до этого", "это не вписывается в нашу деятельность", "наверху это не понравится", "у нас и без этого забот хватает", "кому это нужно?", "это противоречит всему нашему опыту", "подождем немного", "мы не можем себе этого позволить", "нам никогда не разрешат этого", "десять лет назад мы уже пытались пробить это", "над нами будут смеяться" и т.д. – с помощью таких оборотов разговор может переводиться с существа дела на привходящие обстоятельства. Они тоже могут быть и интересны, и важны, но начинать надо не с них.

"Л что в этом нового?", "это не выдерживает критики", "слишком рискованно", "кто-нибудь, наверное, уже пробовал сделать это", "я уже думал об этом в прошлом году, но ничего не вышло", "это не ново" и т.д. – такие реакции только кажутся относящимися к делу. По существу, это попытка сразу же отмахнуться от новой идеи, не обсуждая ее всерьез.

9. В ходе переговоров нужно проявлять гибкость.

Ситуация в процессе переговоров постоянно меняется. Вводятся новые аргументы, всплывают неизвестные ранее факты, меняются позиции участников – на все это приходится реагировать. Но гибкость тактики переговоров вовсе не предполагает резкой смены позиции с каждым новым моментом.

Вступив в переговоры и уяснив свое отношение к обсуждаемым проблемам, надо твердо стоять на занятой позиции, стараясь сделать ее как можно более определенной и ясной. Иносказания, гипотезы, отсутствие прямых ответов – все это размывает границы позиции, делая полемику уклончивой, а то и просто малосодержательной. Временами и уклончивость хороша, но только временами. Правилом должна быть четкая, недвусмысленно выраженная позиция.

Наиболее распространены два, так сказать, крайних способа ведения спора: уступчивость и жесткость. "Тог, кто выбирает путь уступок, – пишут Р. Фишер и У. Юри в книге “Путь к согласию”, – стремится избежать личного столкновения и готов ради согласия поступиться своими выгодами. Он хочет полюбовного соглашения, однако дело часто кончается тем, что другая сторона использует его в своих интересах, оставляя на его долю только горькие сожаления". Сторонник жесткости "видит в любой ситуации лишь противоборство своей и чужой воли и уверен, что всегда выигрывает тот, кто занимает более твердую позицию и дольше ее удерживает. Он хочет победить, однако дело часто кончается тем, что противная сторона реагирует столь же хлестко, изнуряя его самого, истощая его ресурсы, и это наносит вред взаимоотношениям обеих сторон".

Более эффективен способ не жесткий и не уступчивый, а скорее соединяющий в себе особенности и того и другого. Там, где это возможно, нужно искать точки соприкосновения и совпадения взглядов, а там, где последние вступают в противоречие, настаивать на решении, основанном на беспристрастных критериях, не зависящих от спорящих сторон. Жесткость необходима, когда речь идет о существе вопроса; если же дело касается деталей, частностей, личностных моментов, субъективных симпатий и антипатий, обычно лучше проявить уступчивость и терпимость. Это позволит решать сложные спорные вопросы по существу, минуя мелкие препирательства и, вместе с тем, не поступаясь своими взглядами и своим достоинством.

10. Не следует бояться признавать в ходе переговоров свои ошибки.

Главное в переговорах – это внести свою долю в положительную разработку обсуждаемого вопроса, в достижение принимаемого всеми сторонами переговоров решения. Человек, убедившийся в неверности каких-то своих представлений, должен сказать об этом с полной откровенностью и определенностью, что сделает переговоры более плодотворными.

Нужно быть терпимым к критике и не бояться того, что кто-то укажет нам на ошибки. В ходе переговоров, особенно если критические замечания высказываются в лицо, это особенно важно.

Рассказывают, что когда-то из Одессы в Аккерман ходил пароход "Тургенев", возивший дачников. И каждый раз, когда судно готовилось к отплытию, в порт сходилось чуть не полгорода, чтобы попрощаться. Естественно, все отплывающие собирались на одном борту. Едва "Тургенев" отваливал от стенки, его начинало кренить на левый борт. Капитан хватал рупор и кричал: "Люди, шо ж вы делаете! Вы ж перекинете пароход. Бегите скоренько на другую сторону!" Все, конечно, бросались к правому борту, и пароход начинал валиться вправо. Капитан снова хватался за рупор и просил всех бежать теперь на левый борт... И так – половину пути до Аккермана.

При переговорах тоже иногда бывает так: их участники бросаются из одной крайности в другую. Если не белое, то черное, не очень громкое, так совсем неслышное, не особенно полезное, значит, бесполезное, а то и вовсе вредное. Такие метания из крайности в крайность придают переговорам ненужную запальчивость и мешают спокойному и взвешенному суждению об их предмете.

"Не бойся исправлять свои ошибки" – эти слова принадлежат китайскому философу Конфуцию и имеют прямое отношение к спорам. Главное в них – это внести свою долю в положительную разработку обсуждаемого вопроса. Человеку, убедившемуся в неверности каких-то своих представлений, лучше сказать об этом с полной откровенностью, без всяких недомолвок, и противопоставить тому, что оказалось ошибкой, верное положение. Это сделает спор более плодотворным.

Необходимы терпимость к критике и готовность исправить допущенную ошибку.

В 1920-е гг. в Математическом клубе в Геттингене с докладом должен был выступить молодой американский математик Н. Винер. Значение, которое он придавал своему докладу, отражается тем фактом, что много лет спустя он посвятил этому более двенадцати страниц автобиографии. За ужином после доклада известный математик Д. Гильберт сказал: "Доклады, с которыми выступают в наши дни, намного хуже, чем это было раньше". Винер приготовился выслушать комплимент. "Сегодняшний доклад, – заключил Д. Гильберт, – был самым плохим из всех, когда-либо слышанных здесь". Несмотря на этот отзыв (он не был упомянут в автобиографии), Д. Гильберт всегда оставался для Випера идеалом математика.

Впрочем, и сам Д. Гильберт был терпим к критике и не стеснялся самокритики. Готовясь к своим лекциям только в самых общих чертах, он, случалось, терпел фиаско. Иногда он не мог провести или неправильно проводил детали доказательств. Студенты начинали волноваться, лекция прерывалась. Если попытка спасти положение не удавалась, Д. Гильберт пожимал плечами и самокритично замечал: "Да, мне надо было лучше подготовиться", – и распускал слушателей.

Человек, упорствующий в своем заблуждении, выглядит иногда даже смешно.

– Послушайте, – обращается авиапассажир к своему соседу, – неужели вы не замечаете, что читаете газету вверх ногами?

– Конечно, замечаю, – огрызается тот. – Что вы думаете, легко так читать?

В этой шутке есть доля правды: иногда неверно понятое самолюбие мешает нам исправить очевидную ошибку. "...Кто чувствует в себе силу сделать лучше, тот не испытывает страха перед признанием своей ошибки".