Образ Бояна
В представлении автора "Слова" Боян –идеальный певец. Он вещий внук бога Велеса, т. е. человек, обладающий божественной силой песнопенья. Его песни подобны трелям соловьиным. Слагая славу князю, Боян растекается "мысию по древу, серым вълком по лети, сизым орлом под облакы", т. е. речь его образна, мысль его парит. Вещие персты Бояна сами рокочут славу князьям, касаясь живых струн человеческой души. Он мастерски умеет "свивать... оба полы сего времени", т. с. соединять прошлое с современностью, обобщать. Боян воспевал в песнях старого Ярослава; победителя касожского князя Редеди храброго Мстислава; красного Романа Святославича; усобицы Всеслава Брячеславича, о судьбе которого сложил он свою "припевку". Все эти данные позволяют полагать, что Боян жил и творил в 20–70-е годы XI столетия[1].
Автор "Слова" приводит несколько образцов поэтической речи Бояна, размышляя о художественной манере его изложения. Он показывает, как Боян начал бы свою песню о походе Игоря; "Не буря соколы зачесе чрез поля широкая, галици стады бежать к Дону Великому". Или; "Комони ржуть за Сулою, звенишь слава в Кыеве. Трубы трубять в Новеграде, стоять стязи в Путивле".
Судя по этим образцам, стиль Бояна строился на метафорических отрицательных сравнениях, символических уподоблениях. Этот стиль был афористичен и образен. Автор "Слова", восхищаясь этой манерой, избирает для себя иной путь художественного изображения.
Жанровые особенности и стиль "Слова"
На типологическую связь художественной структуры "Слова о полку Игореве" с жанром ораторского красноречия обратил внимание И. П. Еремин[2]. Оно состоит из трех частей: вступления, повествования и эпилога – и обращено к слушателям – "братии", к которым автор постоянно апеллирует, пользуясь риторическими вопросами и восклицаниями. В древнерусской литературе XI–XIII вв. "словами" называются произведения различных жанров. Например: "Слово некоего калугера о чтении книг", "Слово некоего отця к сыну своему словеса душепользьная", "Слово о законе и благодати", "Слово" Даниила Заточника и др. Лексема "слово" в древнерусском языке была чрезвычайно многозначна[3], и, помещая ее в заглавии, автор "Слова о полку Игореве", вероятно, указывал на то, что оно предназначалось для произнесения перед слушателями.
В "Слове" рассказ распадается на ряд эпизодов, что присуще и житию, и исторической повести. Однако здесь перед нами иной тип автора – не агиограф, не историк-летописец, а поэт, "вития" – публицист. Он называет свое произведение "повестью" (в значении правдивого исторического рассказа) и "песней". Ее он противопоставляет нс только песням "песнотворца старого времени" Бояна, его "замышлениям", но и "новым песням" – благочестивым христианским гимнам – молитвословиям.
Д. С. Лихачев показал, что в "Слове" соединены два фольклорных жанра – "слава" и "плач" – прославление князей и оплакивание печальных событий[4]. Песни-"славы", связанные с уходящей языческой культурой, слагал вещий Боян. Традиции его поэзии продолжали жить в XII в. Вероятно, дружинными певцами, сопровождавшими князей в походах, создавались как песни-"славы", так и "хульные, поносные" песни. Такие "славы" распевались в честь победителя половцев Святослава, а "хульные" "каяли" (проклинали) Игоря, "иже погрузи жир во дне Каялы, рекы половецкия, рускаго злата насыпаша ту".
Автор "Слова о полку Игореве", воспитанный на новой культуре христианской книжности, связывал поэтическую образность своего творения со "старыми" временами языческой Руси.
Противопоставляя свою "трудную повесть" – "песнь", написанную "старыми словесы", – "новым песням", христианской гимнографии и поэзии Бояна, автор "Слова" использовал те и другие в качестве художественного арсенала своего произведения. Очевидно, поэзия Бояна была ему ближе, и поэтому создатель "Слова" в ряде мест сохранил непосредственные образцы поэтической речи своего предшественника. Христианская книжность, усвоенная вместе с образованием, была творчески переработана автором "Слова" и подчинилась общей художественной структуре произведения.
В "Слове" широко использована военная терминологическая лексика как в прямом, так и в переносном значении. Встречаются, например, образы-символы: "копие приломитъ конец поля" – одержать победу, "испиты шеломомь Дону" – победить врага у Дона, "главу свою приложити" – пасть в бою, "вступить в злато стремя" – выступить в поход, "итти дождю стрелами", "стязи глаголют" – войска говорят, Олег мечем крамолу коваше". Часто военная терминологическая лексика характеризует нравственные качества человека. Игорь "истягну умь крепостию своею и поостри сердца своего мужеством, наплънився ратного духа". Воины Всеволода – куряне "под трубами повиты, под шеломы вьзлелеяни, конец копия вьскормлени"[5].
"Слово" создано "по былинамь сего времени", оно сохраняет тесную связь с фактами, как они "были", и эти факты, составляющие эпическую основу жанра "Слова", даны в эмоциональном, лирическом восприятии автора. Используя поэтическую образность фольклора, он восхищается доблестью и мужеством князей, скорбит и плачет об их судьбе, укоряет их за неразумие, страстно призывает всех князей выступить на защиту интересов земли Русской, радуется возвращению Игоря из плена и прославляет его.
С народной поэтической традицией связана в "Слове" песенная символика: князья – это "солнце" и "молодые месяцы", "соколы"; персты Бояна – это десять соколов, которые он пускает на стадо лебедей; одинокой кукушкой плачет Ярославна на городской стене. На песенной символике и параллелизмах построено описание бегства Игоря: "А Игорь князь поскони горностаем к тростию и белым гоголем на воду. Вьвръжеся на бръз комонь и скочи с него бусым влъком, и потече к лугу Донца, и полете соколом под мьглами, избивая гуси и лебеди завтроку, и обеду, и ужине" (ср. в былинах: Михайло Казаринов "настрелял он гусей, лебедей, перелетных малых уточек ко столу княженецкому").
В традициях народных символических представлений выдержано и описание сна Святослава: "чръная паполома" (покрывало) – символ похорон, "жемчуг" – символ слез, "доски без князька в тереме златоверхом" – знак несчастья, карканье серых воронов предвещает беду.
Прием олицетворения природы всецело связан с устной поэтической традицией, как и замечательный, исполненный глубокого лиризма плач Ярославны. Олицетворение и одушевление отвлеченных понятий: обиды – Дева Обида, скорби и печали – Карна и Жля, которые поскакали по Русской земле,– восходит к народной поэзии. Из фольклора черпал автор "Слова" и отдельные метафоры, сравнения, эпитеты. Такие сочетания, как "борзые кони", "красные девки", "чистое поле", "мечи булатные", "серый волк", широко распространены в народной поэзии.
Метафорические уподобления боя кровавому брачному пиру ("...ту пир докончаша храбрии русичи; сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рус кую"), посеву ("Чрьна земля под копыты костьми была посеяна, а кровию полmяна; тугою взыдоша по Руской земли"), молотьбе ("На Немизе снопы стелют головами, молотят чепи харалужными, на тоце живот кладут, веют душу от тела") связаны с земледельческой практикой тех ратаев, интересы которых защищает и представляет автор "Слова".
С народной песенной традицией связаны и многочисленные яркие сравнения, параллелизмы, например: "Не буря соколы занесе чрез поля широкая, галици стада бежать к Дону великому", "...крычат телегы полунощы, рци –лебеди роспужени", "Гзак бежит серым влъком" и т. д.
С песней роднит "Слово" наличие рефренов, которые членят отдельные эпизоды. Так, рефрен "О Руская земле, уже за шеломянем еси!" сопровождает движение русских войск и усиливает напряженность повествования. Обращение автора к князьям завершается рефреном "За землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святъславлича!", выражающим основную идею произведения. Одинаковым зачином-запевом начинаются все три "строфы" плача Ярославны: "Ярославна рано плачет в Путивле на забрале, аркучи".
Поэтический стиль "Слова" строится на словесных образах-символах, восходящих как к народной поэзии, так и к книжной традиции[6]. Автор не только рассказывает о событиях, но и показывает их путем сочетания контрастных цветов-красок и звуков. В. Ф. Ржига отметил поэтическое значение звуковых образов в "Слове", наполненном голосами птиц и зверей, песнями и звоном[7].
Не менее важную роль играют в "Слове" и цветовые образы. "Златой стол", "златой шелом", "златоверхий терем", "злато седло", "злато ожерелье", "златокованный стол", "злаченые стрелы", и, наконец, "злато слово". Этот эпитет связан, по-видимому, с тем символическим значением, которое придавалось золоту в древнерусской иконописи и монументальной живописи. Золото – символ славы и вечности. Так, называя слово Святослава "золотым", автор подчеркивает его нравственное значение, а говоря, что Игорь пересел из золотого седла в седло кощеево, автор дает зримое представление о постигшем князя несчастье. Великолепен поэтический символический образ гибели полоцкого князя Изяслава Васильковича: "...един же изрони жемчюжну душу из храбра тела, чрес злато ожерелие"; его можно сопоставить с изображением Дмитрия Солунского на иконе конца XII в.
"Серебряная седина", "серебряное стружие", "серебряные берега", "серебряные струи", "зеленая паполома", "зеленая трава", "зеленое дерево", "синее море", "синий Дон", "синяя мгла", "синее вино", "белая хорюговь", "серые волки", "сизые орлы", "босый волк". Эти контрастные краски современники "Слова" видели постоянно в произведениях древнерусской живописи, и эти цветовые эпитеты делали словесные поэтические образы ощутимыми.
"Слово" написано не стихами, но вместе с тем его ритмический строй находится в органическом единстве с ОГЛАВЛЕНИЕм. Исследователи ритмики "Слова" отмечают наличие ассонансов, консонансов, аллитераций. Так, изображая результаты первого сражения русских с половцами, автор "Слова" мастерски передает в ритме стремительный бег конницы: "С зарания в пятък потоп таша поганыя пльки половецкыя и, рассушясь стрелами по полю, помчаша красныя девкы половецкыя, а с ними злато, и паволокы, и драгыя оксамиты..."
Но, по-видимому, "Слово" не пелось, а произносилось в качестве публицистической художественной речи. Его автор синтезировал песенный жанр дружинной поэзии, уходящий в прошлое, с книжной традицией. Опираясь на традиции устного дружинного и народного эпоса, хорошо зная произведения светской исторической оригинальной и переводной литературы, церковной письменности, гениальный неизвестный нам автор "Слова о полку Игореве" создал оригинальное по форме и содержанию произведение, проникнутое глубоким лиризмом, публицистическим патриотическим пафосом, эпической широтой. Избранная форма давала автору простор для раздумий, для непосредственного обращения к своим современникам и далеким потомкам.