Новгородские походы Ивана III

Одной из приоритетных задач, вставших перед великим князем Иваном Васильевичем к началу 1470-х гг., была необходимость полного подчинения Новгородской земли. Но прежде чем рассмотреть ход разразившейся войны, стоит разобраться, действительно ли этот длительный конфликт с градом Святой Софии оказался связан с осознанием Иваном III ограниченности внутренних ресурсов Московского княжества, недостаточных для противоборства с наследниками Золотой Орды. Такое предположение было недавно выдвинуто Н. С. Борисовым.

Однако истоки неприятия великим князем новгородской независимости лежат гораздо глубже и объясняются целым комплексом причин, среди которых, конечно, присутствовала и указанная, но она была далеко не главной. Новгород давно уже стал центром притяжения всех враждебных Москве сил. После разгрома своих полков там укрылись принятый с почетом галицкий князь Дмитрий Шемяка и его люди, туда постоянно слали свои посольства и польский король, и Великий князь Литовский Казимир IV Ягеллончик, мечтавший устранить растущую для него опасность с Востока.

Кроме того, Господин Великий Новгород (официальное обозначение этого государства) был богатейшей из русских земель, перекрывавшей и контролировавшей доступ к морским путям в Европу и ценнейшим товарам Севера. О немереных богатствах вечевого государства хорошо знали не только в Москве, но и в Литве, также готовой прибрать к рукам огромный край, простиравшийся от Балтийского моря до Урала и от Кольского полуострова до Верхней Волги.

В итоге в борьбе за Новгородщину Москва опередила Вильно, но задача организации присоединения Новгородской земли оказалась непростой и потребовала военного решения. И это притом что огромное и богатое государство не имело профессиональной армии как таковой, за исключением небольших боярских дружин и воинов Владычного (архиепископского) полка. В случае опасности новгородцы вооружались и соединялись в ополчение, состоявшее из пяти кончанских полков, являвшимися тактическими единицами (Загородский, Неревский, Людин, Славенский и Плотницкий). Каждый кончанский полк делился на две сотни, сотню комплектовали несколько улиц. Полки возглавлялись избранными на вече воеводами. Командовал ополчением избираемый на вече предводитель – тысяцкий. Свои ополченские полки выставляли и крупнейшие из новгородских "пригородов" – Ладога, Руса (Старая Русса), Торжок, Бежецкий Верх, в небольших "пригородах" Копорье, Ям, Орешек, Корела и др. формировались ополченские сотни. Боярские дружины и Владычный полк составляли костяк этой рати.

В ходе административных преобразований, проведенных в середине XIV в., новгородское тысяцкое командование было преобразовано в коллективный орган власти. Отныне его возглавлял степенной (главный) тысяцкий, выступавший от имени всего Господина Великого Новгорода, которому подчинялись кончанские тысяцкие. В XV в. вводится ежегодная ротация степенных тысяцких, что позволяло обеспечивать равное представительство на этой должности бояр от разных городских концов. Однако эта система, удобная в мирное время, оказалась неподходящей в условиях войны, так как затрудняла руководство и без того плохо скомпонованных ополченских полков, действовавших в бою несогласованно. Общая численность войск, которые мог выставить Господин Великий Новгород, составляла 30–40 тыс. воинов (в середине и второй половине XV в. в Новгородской земле жило около 500 тыс. чел.).

Отсутствие постоянных вооруженных сил объяснялось установившейся традицией приглашения для защиты страны понравившегося вечевикам князя. Он прибывал к ним со своим двором – личным войском, княжеской дружиной. В XIV–XV вв. ситуация изменилась: Новгород стал заключать договоры с Великим князем Владимирским, который обязывался в случае опасности присылать для защиты новгородцев свои рати. Взамен они принимали одного из сыновей великого князя или его наместника, который ведал организацией обороны, исполнял некоторые судебные функции. Во время войны он становился главным военачальником, командовавшим в том числе и собранными боярскими дружинами, а также ополчениями, городскими и пригородными. Известны случаи, когда новгородцы приглашали к себе на наместничество и литовских князей Гедиминовичей, давая им "в кормление" северные и западные территории Новгородской земли. Так, в 1458 г. в Новгороде сидел литовский князь Юрий Семенович. Ему были поручены новгородские "пригороды" – Ладога, Копорье, Ям, Орешек, Корела, Руса. Впрочем, московский протекторат был для Господина Великого Новгорода привычнее и предпочтительнее – но только до той поры, пока не затрагивал его вольностей.

Великий князь давал защиту граду Святой Софии, но мог и повернуть свои рати против дерзких вечевиков, сплошь и рядом не считавшихся с интересами Москвы и даже действовавших против них. Достаточно вспомнить разбойные рейды новгородских ушкуйников, не раз разорявших и русские земли. В них участвовало иногда до 1,5–2 тыс. воинов на многих десятках кораблей – ушкуев. Эти рейды отличались от обычных военных походов новгородцев тем, что совершались "без новгородского слова". И хотя последнее упоминание о походе ушкуйников относится к 1409 г., но память о разорении ими Нижнего Новгорода и Костромы сохранялась очень долго.

Все же великие князья до поры до времени предпочитали осторожно действовать в отношении Новгорода, решая возникшие конфликты прекращением хлебной торговли, крайне важной для северо-западных земель, или своего рода карательными акциями, не ставившими целью захват новгородских земель. Без наказания остался даже замысел убить Василия II во время его пребывания в Новгороде "миром" в 1460 г. Такую несвойственную Москве мягкость и осторожность можно объяснить лишь опасением взорвать ситуацию, вызвав большую войну. В этой войне против великого князя могли выступить все его враги, включая некоторых из русских князей, а также Ганза, Шведское королевство, Литва и Польша, Ливонская конфедерация и даже Орда. Затруднила и отодвинула решение Новгородского вопроса и Междоусобная война, вспыхнувшая в Московском княжестве во второй трети XV в.

Для справки

Ливонская конфедерация возникла в 1435 г., представляя собой союз Кавалерского Тевтонского ордена в Ливонии (Ливонского ордена), Рижского архиепископства, Дерптского епископства (епископства Дорпат), епископств Эзель-Вик и Курляндия. Возглавлял это государство пожизненно назначаемый ландмейстер, затем магистр ордена.

Ивана III эти обстоятельства уже не сдерживали. При нем Великое княжество Владимирское и Московское усилились и были в состоянии разобраться со всеми врагами, хотя и поочередно. Москве нужен был лишь повод вмешаться в новгородские дела, и этот повод, естественно, появился.

В шедшей в Новгороде постоянной борьбе за лидерство верх взяла боярская партия Борецких, ориентировавшаяся на сближение с Литвой. Эта противостоящая Москве группировка решила воспользоваться кончиной новгородского владыки Ионы, умевшего договариваться с Иваном III и убедившего его "тихими очами взирать" на Великий Новгород. Архиепископ, одновременно бывший главой вечевой республики, 8 ноября 1470 г. умер. Новый владыка Феофил не смог помешать активизировавшимся сторонникам короля. Их возглавили вдова прежнего главы пролитовской партии Исаака Андреевича Борецкого Марфа, прозванная новгородцами Посадницей, и двое их сыновей, Дмитрий и Федор.

Борецким и архиепископскому ключнику Пимену, противнику Феофила, удалось добиться вечевого решения просить помощи против Москвы. В Литву немедленно отправились послы Панфил Селивантов и Кирилл Иванов, сын Макарьин, объявившие Казимиру IV: "Волныи есмы люди Великыи Новъгород, бъем челом тебе, честному королю, что бы еси, государь, нашему Великому Новугороду и нам господин был". Казимир IV принял послов благосклонно, но открыто вмешиваться в новгородские дела не спешил. В ответ на прошение веча он отправил в Новгород своего подручного князя Михаила Олельковича (Александровича). Этот князь пробыл в Новгороде около четырех месяцев, но затем неожиданно вернулся в Литву. По дороге он ограбил Русу, захватив в плен не успевших укрыться людей.

Составлением текста договора Господина Великого Новгорода с Казимиром IV пришлось заниматься самим посадникам. В конце концов он был подготовлен, но остался неутвержденным, так как его подписали представители лишь одной стороны – новгородской. Грамоту, а с ней, как оказалось позже, и смертный приговор себе, скрепили своими подписями два посадника и пять житьих людей^[1].

Договор предоставлял Великому князю Литовскому примерно такие же права в Новгородском государстве, как те, что "по старине" принадлежали раньше великим князьям владимирским. Его составители признавали за Казимиром право присылать в Новгород своего наместника, перечисляли доходы в пользу короля с новгородских волостей, а также утверждали за ним право суда. Со своей стороны, согласно договору, Казимир IV обязывался защищать град Святой Софии от московского государя ("боронити Велики Новъгород"), Договор означал полный разрыв с Москвой и переход под власть католической Литвы, хотя пока и при сохранении православной веры.

В Москве действия новгородцев были расценены как измена православию и вызов государю. В мае 1471 г. Иван III отослал в Новгород объявляющие о разрыве отношений "грамоты разметные за их неисправленье". Первым выдвинулся на войну Передовой полк Данилы Дмитриевича Холмского: б июня 1471 г. он выступил к Русе (Старой Руссе) и дальше к Демону (Демьянску). За ними, 13 июня, столицу покинули отряды Ивана Васильевича Стриги Оболенского и служилые татары касимовского "царевича" Даньяра. Им предстояло обойти Новгород с востока, отрезав от северных "пригородов". Затем, уже 20 июня, выступили главные силы, с которыми ехал и сам Иван III. Это был стратегический резерв, готовый вступить в дело в чрезвычайном случае.

Основным театром военных действий стали земли по южному берегу озера Ильмень. Видимо, зная о разделении великокняжеского войска, новгородские воеводы также рассредоточили свои силы. На тот момент основной задачей для них становилась защита южных "пригородов" – Демона и особенно Русы, вспомогательной – разгром 10-тысячной псковской рати Василия Федоровича Шуйского и посадника Тимофея Власьевича, продвигавшейся к Новгороду с юго-запада со стороны Заволочья. Впоследствии приоритеты сместились – слишком быстро двигались псковичи, – и именно навстречу им выступило главное новгородское войско Дмитрия Борецкого и Василия Казимира. Выступило, по не дошло, перехваченное московскими воеводами у реки Шелонь.

24 июня 1471 г., Передовой полк князя Холмского захватил и сжег Русу, 7 июля разбил судовую новгородскую рать у погоста Коростынь, а 14 июля разгромил главное новгородское войско на реке Шелонь, где, по сведениям летописцев, погибло около 12 тыс. новгородцев. В плен попали все главные новгородские командиры: посадники Василий Казимир, Дмитрий Борецкий, Кузьма Григорьев, Яков Федоров, Матвей Селезнев, Павел Телятев, Кузьма Грузов. Был захвачен обоз новгородского войска, в котором победители обнаружили список договора Новгорода с Казимиром IV. Найденный документ, немедленно отосланный Ивану III, разгневал великого князя, и по его приказу "за измену и за отступление" были казнены Дмитрий Борецкий, Василий Губа Селезнев, Еремей Сухощок и Киприан Арзубьев, чьи подписи стояли на договоре с Казимиром IV. Других посадников и бояр в оковах отправили в Коломну, в заточение. "Мелких" же людей великий князь отпустил в Новгород. Это была явная демонстрация его отношения к враждебным ему боярам и невинным жертвам их козней и интриг.

После одержанной победы московские полки двинулись к Новгороду. Там поначалу стали готовиться к осаде, но единства в обществе не было. По словам современника, "бысть в Повегороди молва велика, и мятежь мног, и многа лжа неприазнена". Уныния добавляли новые вести: московские воеводы взяли Демон, псковские – Вышегород. Разделение общества на две противоположные партии, ослабление группировки, стоявшей "за короля", мешало организации обороны, хотя кое-какие шаги в этом направлении новгородские власти сделать успели.

В этих условиях господа (правящая новгородская боярская верхушка^[2]) не могла не сделать попытку договориться с Иваном III. Переговоры шли 14 дней, и в воскресенье 11 августа 1571 г. был заключен мирный договор. Условия оказались мягче ожидаемых: новгородцам предстояло присягнуть на верность Ивану III и в течение года выплатить ему контрибуцию – 16 тыс. серебряных новгородских рублей (поначалу великий князь потребовал выкуп в 17 тыс. руб., но потом снизил его на 1000 руб.). Сохранялся вечевой порядок управления Новгородом. Но два новгородских "пригорода", Волок Дамский и Вологда, переходили к Москве. Послы от лица всего Господина Великого Новгорода поклялись не искать политической, военной или церковной связи с Литвой.

Результатами так быстро и трагично закончившейся войны были довольнее не все новгородцы. В 1475 г. Иван III вновь ходил на Новгород, но на этот раз "миром", чтобы разобраться в будораживших город конфликтах, на что ему регулярно жаловались противники литовской партии. Он воспользовался своими судебными правами, дабы показать, что великокняжеская власть готова и способна обеспечить порядок и законность. Известие о приезде Ивана Васильевича и целях его похода еще больше взбудоражило общество. Многочисленные челобитчики стали обращаться к великому князю за помощью. Самую серьезную жалобу подали 25 ноября жители двух улиц, Славковой и Микитиной, обвинивших степенного посадника Василья Онаньина и 20 других бояр Неревского и Словенского концов в том, что они, "наехав... со многими людьми на те две улицы, людей перебили и переграбили, животов людских на тысячю рублев взяли, а людей многих до смерти перебили".

Великий князь указал рассмотреть это дело на вече в своем присутствии и поручил двум своим боярам, Федору Давыдовичу Хромому и Ивану Борисовичу Морозову (Тучку), обеспечить явку обвиняемых на суд. Вече состоялось 26 ноября 1475 г., в воскресенье. Публичное разбирательство подтвердило справедливость жалобы пострадавших. Четверых главных преступников – бояр Василия Онаньина, Богдана Есипова, Федора Исакова (Борецкого) и Ивана Лошинского – взяли под стражу. Прочих отдали на поруки архиепископу за большой денежный заклад в 1500 руб.

В тот же день были арестованы Иван Офонасов и его сын Алферий, которые якобы "мыслили Великому Новугороду датися за короля". После неудачной попытки архиепископа Феофила заступиться за схваченных все они в тот же день были закованы и увезены в Москву.

23 января 1476 г. великий князь покинул Городище и отбыл в Москву. Наброшенная им на Новгород узда затянулась еще сильнее. Начиналась агония вечевого государства. Ускорили ее события марта 1477 г. Прибывшие в Москву посланники архиепископа Феофила, подвойский^[3] Назар и вечевой дьяк Захарий, били челом Ивану III и величали его при этом не традиционно "господином", но "государем".

Великий князь принял решение использовать эту ситуацию и упрочить свою власть над Новгородом. В конце апреля он отправляет на Волхов бояр Федора Давыдовича Хромого и Ивана Борисовича Тучка Морозова. Их сопровождал дьяк Василий Долматов. 18 мая посланцы великого князя в сопровождении большого отряда прибыли в Новгород, остановившись на Городище. На спешно собранном вече Федор Хромой сообщил о желании Ивана III согласиться на предложение новгородцев считать его "государем", предоставить ему резиденцию на Ярославом дворище (там селились князья до 1136 г.) и установить в городе суда наместников великого князя и управление через его тиунов. Это был фактически ультиматум, выполнение которого привело бы к уничтожению существовавшего в Новгороде политического строя.

Новгородцы в ответ заявили, что владычные посланцы Назар и Захарий были отправлены в Москву без вечевого "веданья". Город всколыхнулся, ревнители старины, вооружившись, стали расправляться со сторонниками Москвы. Первым пострадал боярин Василий Никифоров. Посадник Захар Овинов с братом Кузьмой попытались укрыться на архиепископском дворе. Но несмотря на то, что Овиновы не принадлежали к сторонникам Москвы и были близки Феофилу, их также убили прямо на владычном дворе. Двух других посадников – бояр Луку Федорова и Фефилата Захарьина посадили под арест.

Репрессии коснулись лишь московских доброхотов из числа новгородских бояр. Послов Ивана III отпустили "с честью", тем не менее, отвергнув все его требования.