Нидерландское Возрождение

Интересно отметить, что первые ростки нового искусства Возрождения в Нидерландах наблюдаются в книжной миниатюре, казалось бы, наиболее связанной со средневековыми традициями.

Нидерландское Возрождение в живописи начинается с "Гентского алтаря" братьев Губерта (ок. 1370-1426) и Яна (ок. 1390-1441) Ван Эйков, законченного Яном Ван Эйком в 1432 г. "Гентский алтарь" (Гент, церковь св. Бавона) представляет собой двухярусный полиптих, на двенадцати досках которого (в раскрытом виде) представлено двенадцать сцен. Вверху изображен Христос на троне с предстоящими Марией и Иоанном, поющими и музицирующими ангелами и Адамом и Евой; внизу на пяти досках - сцена "Поклонения агнцу", палевых досках - приближающиеся "Христовы воины", на правых - отшельники и пилигримы во главе со

Святым Христофором. В закрытом виде на наружных створках роспись под гризайль: сцена Благовещения, фигуры Иоанна Крестителя и Иоанна Богослова, портреты донаторов.

В передаче перспективы, в рисунке, знании анатомии ван-эйковская живопись, конечно, не идет в сравнение с тем, что почти в это же время делал Мазаччо. Но в ней есть другие, не менее важные для искусства черты: нидерландские мастера как бы впервые глядят на мир, который они передают с необычайной тщательностью и подробностью; каждая травинка, каждый кусок ткани представляет для них высокий предмет искусства. В этом сказались принципы нидерландской миниатюры, в которой сильны были средневековые традиции, но в которой, по сути, первой и появились ростки новой ренессансной культуры. Ван Эйки неслучайно обратились к масляной технике: именно масло давало возможность более разносторонне передать блеск, глубину, богатство предметного мира, его красочную звучность. Нидерландские художники передавали все это многообразие иллюзорно-вещно, скрупулезно-тщательно, что породило даже термин "магический реализм". Впрочем, это не мешает передаче глубокого религиозного чувства, высокой одухотворенности, душевного напряжения.

Из многочисленных Мадонн Яна Ван Эйка наиболее известна "Мадонна канцлера Ролена" (ок. 1435), названная так потому, что перед Мадонной изображен поклоняющийся ей донатор - канцлер Ролен. За большим трехарочным проемом окна на заднем фоне Ван Эйк написал тонкий городской пейзаж с рекой, мостом, уходящими вдаль холмами. С необычайной тщательностью и любовью передан узор одежд, сложный рисунок пола и витражей. На этом фоне отчетливо читаются спокойные фигуры Мадонны с младенцем и коленопреклоненного канцлера.

В "Мадонне каноника Ван дер Пале" (1436) все приобретает большую массивность, формы укрупняются, утяжеляются, усиливается статичность. Взор каноника, которого представляет Марии Святой Георгий, суров, даже угрюм. Знаменательно, что нидерландский художник вводит такую бытовую деталь, как снятые очки в руке донатора, заложенный пальцем молитвенник. Но эти земные черты еще более подчеркивают его состояние самоуглубленности, внутренней непоколебимости, душевной твердости. Звучные пятна красного, синего, белого в облачениях также не столько выражают реальные цветовые соотношения, сколько передают возвышенную духовную атмосферу сцены.

Ян Ван Эйк. Мадонна канцлера Ролена. Париж, Лувр

Ян Ван Эйк много и успешно занимался портретом, всегда оставаясь достоверно точным, создавая глубоко индивидуальный образ, но не теряя за деталями общую характеристику человека как части мироздания ("Человек с гвоздикой"; "Человек в тюрбане", 1433; портрет жены художника Маргариты Ван Эйк, 1439). Вместо активного действия, характерного для портретов итальянского Возрождения, Ван Эйк выдвигает созерцательность как качество, определяющее место человека в мире, помогающее постичь красоту его бесконечного многообразия. В двойном "Портрете супругов Арнольфини" (1434) - Джованни Арнольфини, купца из Лукки, представителя интересов дома Медичи в Брюгге, и его жены - предметы комнаты, на фоне которой изображены модели, по средневековой традиции наделены символическим смыслом (яблоки у окна на ларе, горящая в люстре свеча, собачка у ног - символ супружеской верности). Но помещая молодых супругов в обстановку их дома, художник получает возможность передать красоту предметного мира. Он с восхищением изображает выпуклое зеркало в деревянной раме, бронзовую люстру, красный полог похожей на дом кровати, лохматую шерсть собачонки, коричневые и зеленые, объединенные в тонкой живописной гармонии, громоздкие по моде того времени одежды стоящих перед зрителем моделей.

Искусство братьев Ван Эйк, занимавших исключительное место в современной им художественной культуре, имело огромное значение для дальнейшего развития нидерландского Возрождения. В 1440-е гг. в нидерландском искусстве постепенно исчезает пантеистическая многокрасочность и гармоническая ясность, свойственная Ван Эйку, но человеческая душа раскрывается глубже во всех ее тайнах. Многому в решении подобных проблем нидерландское искусство обязано Рогиру Ван дер Вейдену (1400?-1464). Ученый и философ Николай Кузанский (1401-1464) называл его величайшим художником, работы Ван дер Вейдена высоко ценил Дюрер. В конце 1440-х гг. Ван дер Вейден совершил поездку в Италию.

Рогир Ван дер Вейден. Снятие с креста. Мадрид, Прадо

"Снятие с креста" - типичное произведение Ван дер Вейдена. Композиция построена по диагонали. Рисунок жесткий, фигуры представлены в резких ракурсах. Одежды то бессильно повисают, то закручены вихрем. Лица искажены горем. На всем лежит печать холодного аналитического наблюдения, почти безжалостной констатации. Такая же беспощадность, доходящая иногда до гротесковой заостренности, характерна для портретов Рогира Ван дер Вейдена. От портретов Ван Эйка их отличает вневременность, выключение из среды. Экспрессивность, спиритуализм Ван дер Вейдена, иногда сохранение золотых фонов в его алтарных образах позволяет некоторым исследователям говорить о нем как о мастере позднего Средневековья, но это неверно, ибо постижение им духовной сути человека было следующим шагом после искусства Ван Эйков.

Хуго Ван дер Гус. Поклонение пастухов. Центральная часть "Алтаря Портинари". Флоренция, Галерея Уффици

На вторую половину XV в. приходится творчество мастера исключительного дарования Хуго Ван дер Гуса (ок. 1435-1482), жизнь которого в основном прошла в Генте. Центральной сценой его грандиозного по размерам и монументального по образам "Алтаря Портинари" (по имени заказчиков - семьи Томмазо Портинари, представителя дома Медичи в Брюгге) является сцена поклонения младенцу. Художник передает душевное потрясение пастухов и ангелов, выражение лиц которых говорит о том, что они как бы предугадывают истинный смысл события. Скорбным и нежным обликом Марии, почти физически ощущаемой пустотой пространства вокруг фигуры младенца и склонившейся к нему матери еще более подчеркнуто настроение необычности происходящего. на боковых створках представлены заказчики с их патронами-святыми: слева - мужская половина, написанная более плотно, статично, охарактеризованная более прямолинейно; справа - женская, изображенная на фоне обнаженных, прозрачных деревьев, в атмосфере, как бы насыщенной воздухом. Живопись Ван дер Гуса оказала определенное влияние на флорентийское Кватроченто. Поздние работы Ван дер Гуса все более приобретают черты дисгармонии, смятения, душевного надлома, трагизма, разобщенности с миром, являясь отражением болезненного состояния самого художника ("Смерть Марии").

Ханс Мемлинг. Мадонна с младенцем. Левая створка алтаря Ван Ньювенхове. Брюгге, госпиталь Святого Иоанна, музей Ханса Мемлинга

С городом Брюгге неразрывно связано творчество Ханса Мемлинга (1433- 1494), прославившегося лирическими образами Мадонн. Мемлинг был учеником Рогира Ван дер Вейдена, но в его творчестве совершенно отсутствуют жесткость письма учителя и беспощадность его характеристик. Композиции Мемлинга ясны и размеренны, образы поэтичны и мягки. Возвышенное уживается с повседневным. Одна из наиболее характерных работ Мемлинга - ковчежец Святой Урсулы (ок. 1489), в живописных образах которого как раз и уживаются созерцательность ван-эйковского толка с интересом к жизненно-естественному, что свидетельствует об усилении бюргерских тенденций в нидерландском искусстве.

Иероним Босх. Искушение Святого Антония. Деталь. Лиссабон, Национальный музей старинного искусства

Общественная жизнь Нидерландов второй половины XV- начала XVI в. была полна острых социальных противоречий и конфликтов. В этих условиях родилось сложное искусство Иеронима Босха (1450-1516), создателя мрачных мистических видений, в которых он обращается и к средневековому аллегоризму, и к живой конкретной действительности. Демонология уживается у Босха со здоровым народным юмором, тонкое чувство природы - с холодным анализом человеческих пороков и с беспощадной гротескностью в изображении людей ("Корабль дураков", ок. 1500). В алтарном образе он может дать толкование нидерландской пословице, сравнивающей мир со стогом сена, из которого каждый урывает, сколько может схватить. В одном из самых грандиозных произведений - "Сад наслаждений" - Босх создает изобразительный образ греховной жизни людей. Фантазия Босха творит существа из соединения разных животных форм или живых форм и предметов неорганического мира, и при всем этом сохраняется острое чувство реальности, пронизанное трагическим мироощущением художника, предчувствием каких-то вселенских катастроф. В произведениях позднего Босха ("Искушение Святого Антония", после 1500) усиливается тема одиночества.

Творчеством Босха кончается первый этап великого искусства Нидерландов - XV век, "пора исканий, прозрений, разочарований и блестящих находок". Рубеж между XV и XVI столетиями в искусстве Нидерландов значительно более заметен, чем, скажем, между Кватроченто и Высоким Возрождением в Италии, явившимся органичным, логическим следствием искусства предыдущей поры. Искусство Нидерландов XVI в. все более отказывается от использования средневековых традиций, на которые в значительной степени опирались художники прошедшего столетия.

Вершиной нидерландского Ренессанса было, несомненно, творчество Питера Брейгеля Старшего, прозванного "Мужицким" (1525/30-1569). Учился Брейгель в Антверпене, который в XVI в. стал не только торговым и экономическим, но и культурным центром Нидерландов, затмив Брюгге. Брейгель ездил в Италию, был близок с самыми передовыми кругами нидерландской интеллигенции. В раннем творчестве Брейгеля заметно влияние Босха ("Кухня тощих", "Кухня тучных" - в их едкой иронии, острой наблюдательности и недвусмысленности приговора). С именем Брейгеля связывается окончательное формирование пейзажа в нидерландской живописи как самостоятельного жанра. Его эволюция художника-пейзажиста (как в живописи, так и в графике) прослеживается от пейзажа-панорамы, фиксирующего мелочные подробности в стремлении показать бесконечность и грандиозность мира, к пейзажу более обобщенному, лаконичному, философскому по осмыслению. Особую славу у потомков заслужил "Зимний пейзаж" из цикла "Времена года" (другое название - "Охотники на снегу", 1565; см. цветную вклейку): тонким проникновением в природу, лиризмом и щемящей грустью веет от этих темно-коричневых силуэтов деревьев, фигур охотников и собак на фоне белых снегов и уходящих вдаль холмов, крохотных фигурок людей на льду и от летящей птицы, "кажущейся зловещей в этой напряженной, почти ощутимо звенящей тишине".

В жанровой живописи Брейгель проходит ту же эволюцию, что и в пейзажной. В "Битве Карнавала и Поста" (1559) необъятность мира он выражает через множественность людей: площадь заполнена ряжеными, гуляками, нищими, торговками. Его более поздние произведения - деревенские праздники, ярмарки, танцы - построены на строжайшем отборе главного, цельны по красочному пятну. Эти декоративные, жизнерадостные, по-народному полнокровные, заразительно-веселые композиции свидетельствуют о рождении бытового крестьянского жанра ("Крестьянский танец", 1565).

В начале 1560-х гг. Брейгель создает ряд трагических произведений, превосходящих по силе выразительности все фантасмагории Босха. Аллегорическим языком выражал Брейгель трагизм современной жизни всей страны, в которой бесчинства испанских угнетателей достигли наивысшей точки. Он обращался к религиозным сюжетам, раскрывая в них злободневные события. Так, "Вифлеемское избиение младенцев" (1566) - это картина резни, устроенной испанцами в нидерландской деревне. Солдаты даже изображены в испанской одежде. Религиозный сюжет приобретает двойное значение и становится еще трагичнее.

Одно из последних произведений Брейгеля - картина "Притча о слепых" (1568). Пять обреченных судьбой страшных калек, не понимая, что с ними происходит, летят в овраг вслед за оступившимся вожаком. Только один из них обращен к зрителю лицом: на нас смотрят пустые глазницы, страшный оскал рта. Эти людские маски кажутся еще страшнее на фоне спокойного, безмятежного пейзажа с церковью, безлюдными холмами и зелеными деревьями. "Слепые", несомненно, имеют символическое значение. Природа вечна, как вечен мир, а путь слепых - это жизненный путь всех людей. Серо-стальной тон живописи с сиреневыми оттенками усиливает состояние безысходности. Это одно из тех произведений, в котором художник выразил и собственное трагическое мироощущение, и дух своего времени.

Питер Брейгель Старший. Притча о слепых. Неаполь, Канодимонте

Брейгель умер рано, но он сумел сконцентрировать в своем искусстве достижения нидерландской живописи предшествующей поры. В последние десятилетия XVI в. в ней не было уже ни одного художника, сколько-нибудь равного этому мастеру. Героическая борьба нидерландцев за свою независимость, начавшаяся еще при жизни Брейгеля, завершилась только в следующем столетии, когда Нидерланды разделились на две части, а нидерландское искусство - соответственно на две школы: фламандскую и голландскую.

В нидерландском Возрождении было и итальянизирующее течение - так называемый романизм. Художники этого направления следовали (но возможности) традициям римской школы, и прежде всего Рафаэлю. В творчестве таких мастеров, как Ян Госсарт (1478/80-1533/36), Ян Ван Скорель (1495-1562) Франс Флорис (1516/20-1570) и др., удивительно сочетались стремление к идеализации, итальянской пластичности форм с чисто нидерландской любовью к подробностям, повествовательности и натурализму. Как верно замечено исследователями, подражательность нидерландских романистов смог побороть лишь гений Рубенса, но уже в XVII в.