Нэп в народном хозяйстве

Среди первоочередных задач, заявленных X съездом РКП (б), было возрождение деревни. В марте 1921 г. специальным декретом уничтожалась продразверстка. Она заменялась продналогом. Сумма продналога примерно вдвое уступала продразверстке. Уже это существенно облегчало положение крестьян. Но главное заключалось в создании материальной заинтересованности крестьянства в расширении производства: продналог определялся заранее, а все излишки оставались в крестьянском хозяйстве. Именно эта мера в массовом сознании тех лет и последующей научной литературе стала символом перехода к нэпу.

Вместе с тем введение новой экономической политики не было одноразовым актом. Время весны – лета 1921 г. в этом смысле можно было бы условно назвать преднэпом. В эти месяцы освобождение товарно-денежных отношений в полном объеме реализовано еще не было. Главным направлением экономических отношений между городом и деревней определялся прямой товарообмен при посредничестве Наркомата продовольствия и кооперации. Крестьянам разрешалось торговать продуктами своего труда только в пределах местного хозяйственного оборота неподалеку от места проживания. Первоначально продналог взимался по классовому принципу, с учетом урожая, числа едоков и прочее. Кроме зерновых такая же система отчислений распространялась на производимые крестьянским двором молоко, яйца и другие продукты.

Только к осени 1921 г. права крестьян по реализации продукции были расширены. Декретом ВЦИК от 2 марта 1922 г. эта дробная система натуральных налогов заменялась натуральным налогом, взимавшимся только основной культурой для каждого района страны. Через год вводится единый сельхозналог, который вскоре начинает взиматься исключительно в денежной форме. В дальнейшем принципы нэпа в сельском хозяйстве последовательно расширялись.

Развитию нэпа способствовало также право аренды земли и найма рабочей силы, закрепленное в Земельном кодексе 1922 г. Понятно, что этим правом пользовалась категория зажиточных крестьян. В 1926 г. площадь арендуемых земель в европейской части России составила 10,4 млн га. Особенно широко земельная аренда была развита в основных земледельческих производящих районах. Закон 1925 г. определял срок найма работников и устанавливал возрастной ценз. К 1927 г. число наемных рабочих в сельском хозяйстве увеличилось до 2,4 млн человек. Из них 1,6 млн нанимались крестьянскими дворами, остальные – сельскими обществами.

Восстановлению сельского хозяйства нанес тяжелейший урон голод, охвативший 34 губернии Поволжья, земледельческого центра, Северного Кавказа, Украины. Всего в этих губерниях проживало 30 млн человек. Главной причиной голода стала небывалая ситуация, когда два года подряд (1920 и 1921 гг.) выдались неурожайными. Кроме того, и в советской, и в современной исторической науке среди причин голода называют громадные разрушения, обескровившие деревню в годы Гражданской войны. Несмотря на все принятые меры, а это помощь различных общественных государственных организаций России во главе с Центральной комиссией помощи голодающим (Помгол), также помощь оказали международные организации, такие как Межрабпом (Коминтерн), АРА (американская благотворительная организация), число голодающих составило 22–25 млн человек, из них погибло около 3 млн человек.

Трудности, связанные с преодолением голода, усугублялись неподготовленностью к нему органов управления. Система управления народным хозяйством в тот момент находилась в состоянии трансформации – новые экономические рычаги еще не успели заработать, тогда как прежние, административные оказались уже разрушены.

За годы нэпа можно выделить 3 этапа в формировании государственной земельной политики:

1. 1922–1924 гг. – создание земельных органов, восстановление кооперации, предоставление определенной свободы в выборе форм хозяйствования;

2. 1925–1927 гг. – государственная земельная политика была направлена на регулирование и улучшение общинных форм землепользования: это ликвидация мелкополосицы и чересполосицы, дальноземелья, ограничение переделов земли и дробления крестьянских хозяйств, введение агроминимума;

3. 1928–1929 гг. – курс на быстрый рост коллективного землепользования, свертывание хуторского и отрубного землепользования.

Одним из элементов нэпа было развитие торговли. Ленин называл ее основным звеном хозяйственной политики.

Право на торговлю получали частные лица и члены кооперативов в возрасте старше 16 лет. По закону 1921 г. лицензии выдавались по следующим категориям: для коробейников, для торговли на открытых рынках, для торговли в закрытых помещениях.

О роли частной торговли в учитываемом товарообороте страны говорят следующие цифры: к концу 1923 г. общий оборот частной торговли достиг 63,8%, а в деревне он почти весь был в руках у частника.

Особенно заметным было присутствие частного капитала в розничной торговле. Его удельный вес в общем обороте достигал 83–84%. А в оптовой торговле основные позиции занимало государство: 77% товарооборота принадлежало государственным торговым организациям, 8% – кооперации, 15% – частному капиталу (по данным, приводимым М. Геллером)^[1].

В качестве альтернативы частной торговле государство рассматривало потребительскую кооперацию. Ей предоставлялись налоговые, финансовые и материальные льготы. Так, декретами СНК 1921 г. возвращалась ранее экспроприированная собственность: дома, склады и т.д., а постановлением ВЦИК и СНК СССР от 28 декабря 1923 г. отменялась обязательная приписка граждан к единым потребительским обществам, вводилась добровольность вступления и выхода из кооперации.

По данным Центросоюза, руководящего органа потребительской кооперации, с 1923 по 1928 г. число членов кооперации выросло в 3 раза – с 7,6 млн до 22,6 млн человек. Благодаря государственной поддержке кооперации в 1927–1928 гг. обороты кооперации достигли 50,5% всех торговых оборотов по оптовой и 54,3% по розничной торговле.

В условиях нэпа оформилась структура государственной торговли. В нее вошли 1-е звено – оптовые торговые отделы трестов и 2-е звено – синдикаты как торговые объединения государственных трестов (госторги и кооперативные центры). Товар из центра расходился по губерниям и уездам к местным отделениям госторгов и др. На местах розничная торговля проходила через магазины, базарные палатки и лотки.

Если кооперативная и государственная торговля поощрялась и всячески поддерживалась, то по отношению к частной торговле государство проводило политику удушения путем установления сверх высоких налогов, арендной платы за помещения, увеличения транспортных расходов, отказа в кредите и т.д. В результате целенаправленной политики государства вес частной торговли в общем объеме товарооборота резко сократился с 64,8% в 1922–1923 гг. до 8,9% в 1927–1928 гг. Это послужило одной из причин отставания торговой сети от потребностей населения.

В промышленности государство избрало более сложный путь реформ. Предполагалось, что в промышленной сфере удастся сочетать как плановые, так и рыночные механизмы. В русле создания механизмов планового регулирования 22 февраля 1921 г. принимается декрет о формировании Государственной плановой комиссии (Госплана). Разворачиваются работы по реализации экономической части плана ГОЭЛРО.

Рыночные отношения в промышленности допускали привлечение частного капитала, в том числе иностранного. Уже весной 1921 г. СНК принимает декреты по развитию мелкой и кустарной промышленности, в форме частных предприятий и кооперативов. Они получили право на использование наемного труда, предоставление кредитов, свободу экономической деятельности. Арендовать предприятия могли как государственные организации, так и частные лица, в том числе и их бывшие владельцы. В 1923 г. в аренду было сдано 6220 предприятий.

Разрешалось открывать собственные предприятия частным лицам с числом занятых не более 20 человек. Историк Э. Карр приводит цифры, позволяющие сделать вывод, что роль частного капитала в промышленном производстве все же была незначительной: частные предприятия производили 4,9% промышленной продукции в стоимостном выражении, кооперативные – 2,7%, а госпредприятия – 92,4%.

Товарно-денежные отношения распространялись и на государственные предприятия. Об этом свидетельствует реформа, проводимая в промышленности в 1921 – 1923 гг. Начало рыночных реформ было закреплено в августе 1921 г. постановлениями СНК и СТО. Реформа началась с ослабления чрезмерной централизации, характерной для периода "военного коммунизма". Были упразднены Главки в системе ВСНХ, их функции на местах перешли к крупным районным управлениям и губернским совнархозам.

Центральное управление передавалось вновь созданным в ВСНХ Главному экономическому управлению с рядом отделов и Центральному управлению государственной промышленности, которое и осуществляло управление трестами. ВСНХ потерял большинство своих полномочий и превратился в координационный центр (по воспоминаниям II. В. Валентинова). По хозяйственной реформе в госсектор были включены наиболее эффективные крупные предприятия, обеспеченные сырьем и топливом, они же были объединены в тресты. С этого времени трест становился основной производственной единицей в государственной промышленности.

Тресты наделялись широкими полномочиями: они самостоятельно решали, что производить, где реализовывать продукцию, несли материальную ответственность за организацию производства, качество выпускаемой продукции, сохранность государственного имущества. Тресты обязаны были направлять средства на формирование резервного капитала для будущего расширения производства и возмещения убытков производственной деятельности предприятия.

Предприятия, входящие в трест, снимались с государственного снабжения и переходили к закупкам ресурсов на рынке. Все это получило название "хозяйственный расчет" (хозрасчет), в соответствии с которым предприятия получали полную финансовую независимость, вплоть до выпуска долгосрочных облигационных займов. Правительство пристально следило за финансовым состоянием трестов, за их безубыточной деятельностью. В письме к наркому финансов Сокольникову В. И. Ленин даже предлагал привлекать к суду и карать всех членов правления трестов длительным сроком лишения свободы и конфискацией всего имущества, если эти руководители не смогли достичь безубыточности.

К концу 1922 г. в промышленности было организовано 430 трестов, 172 из них находились в ведении Москвы, Петрограда, Юго-Восточного и Сибирского центров. Эти 172 треста объединяли 2881 предприятие с общей численностью 817 тыс. рабочих. Остальные 258 трестов оказались в ведении губернских Совнархозов с 1863 предприятиями и 159 тыс. рабочих. Таким образом, 40% трестов были центрального, а 60% – местного подчинения.

Тресты, в свою очередь, объединялись в синдикаты для оптового сбыта продукции, снабжения сырьем, материалами, регулирования отношений, торговых операций на внутреннем рынке. В конце 1922 г. 80% трестированной промышленности было охвачено синдикатами. К 1928 г. в стране насчитывалось 23 синдиката, которые производили от 70 до 100% продукции отдельных отраслей промышленности. Это позволяло монополизировать торговлю товарами отрасли и устанавливать завышенные порой цены. Так, в 1923 г. были искусственно созданы "ножницы цен" на сельскохозяйственную и промышленную продукцию. В конечном итоге это и привело к кризису сбыта.

В конце 1923 г. государство стало сверху устанавливать цены на продукцию промышленности, лишив тресты и синдикаты влияния на рынок. К маю 1924 г. было проведено снижение оптовых цен на промышленные товары в среднем на 26%. Это позволило заметно снизить товарные запасы и возобновить рост производства. Такие кампании проводились периодически в 1926 и 1927 г.

В 1927 г. права треста и входивших в него предприятий сокращались. Но тресты и после этого по-прежнему обладали широкой производственной инициативой. Что касается доступа иностранного капитала в экономику России, то Ленин рассматривал его через призму сохранения государственной монополии на внешнюю торговлю, иначе, как писал он, иностранцы "скупят и вывезут все ценное... Иностранцы уже теперь взятками скупают наших чиновников и вывозят остатки России. И вывезут, поэтому ни в коем случае не порывать монополии внешней торговли"^[2].

В некоторых отраслях удельный вес концессионных предприятий и смешанных акционерных обществ, созданных с участием иностранного капитала, был весьма заметным. В середине 1920-х гг. они давали более 60% добытого свинца и серебра, почти 85% марганцевой руды, 30% золота, 22% производимой одежды и галантереи.

Однако в целом роль концессий была невелика. За 1921 – 1928 гг. поступило 2200 концессионных предложений, из них только по 163 были достигнуты соглашения. На них работало всего 18 тыс. человек и выпускалось чуть больше 1% промышленной продукции. Это объяснялось тем, что иностранные предприниматели не очень надеялись на стабильность советской власти и продолжительность нэпа. К тому же они еще не забыли об аннулировании государственных долгов и конфискации имущества после Октябрьской революции.

Большевики же боялись, что внутренний частный рынок с расширяющимся иностранным капиталом составит реальную угрозу политическому режиму. Многие руководители предприятий опасались, что они не выдержат конкуренции с концессионными предприятиями, и требовали от государства всяческих ограничений притока иностранного капитала.

Многие советские лидеры приняли личное участие в создании концессионных предприятий с иностранным капиталом. Так, по данным, приводимым российским историком С. Л. Данильченко, Л. Д. Троцкий имел долю в 80 тыс. рублей в Москусте – акционерной компании, контролировавшей ткацкие, бумажные и обувные фабрики, кожевенные заводы и т.д., доля его заместителя на посту председателя РВС Э. М. Склянского оценивалась в 45 тыс. руб.; долей в одном из концессионных предприятий обладал командующий Московским военным округом Н. И. Мура- лов. Г . Е. Зиновьев имел интересы в Аркосе и Ленинградском табачном тресте, а также располагал 45% акций Волховской акционерной компании; у Г. В. Чичерина был вклад в смешанной компании "Тюршелк", а Ф. Э. Дзержинский являлся председателем и владел долей в 75 тыс. рублей в Каменноугольной совместной акционерной компании.

Результаты промышленной политики не заставили себя ждать. Особенно успешно шло восстановление легкой промышленности. Уже к 1922 г. удалось в 2,5 раза поднять производство хлопчатобумажных и льняных тканей. Несколько медленнее, но тоже поступательно продвигалось развитие тяжелой промышленности: ее продукция возросла не менее чем на треть.

К 1922 г. во всех отраслях промышленности увеличилась производительность труда. Ее рост составил более 100% относительно показателей 1921 г. Налоги на частника приносили казне свыше 70 млн рублей, которые шли на социальные нужды и развитие тяжелой промышленности.

Успехи, достигнутые в области промышленности и сельского хозяйства, позволили провести денежную реформу, которая, в свою очередь, стала важным элементом начатых преобразований. Реформа проводилась в 1921 – 1924 гг. и проходила в несколько этапов. С 1921 г. возобновил свою работу Государственный банк, были завершены подготовительные мероприятия в области стабилизации финансов.

Первым шагом к осуществлению реформы становится проведение двух деноминаций денежных знаков. Первая состоялась в 1922 г. Были выпушены новые денежные знаки образца 1922 г., так называемые совзнаки. Один новый рубль обменивался на 10 000 старых рублей. Вперед деноминация прошла в 1923 г. Один совзнак образца 1923 г. обменивался на 100 совзнаков образца 1922 г. или 1 млн прежних рублей. Одновременно с этим с октября 1922 г. Госбанк осуществил выпуск новой денежной единицы – червонца, обменивавшегося на золото. В обращение вводились банковские билеты достоинством 1, 3, 5, 10 и 25 червонцев. С 1923 г. для некоторых внешних расчетов была отчеканена золотая монета достоинством в один червонец. По своему содержанию советский червонец был равен 10 царским рублям.

Новые "золотые банкноты" на 25% обеспечивались золотом, другими драгоценными металлами и иностранной валютой, на 75% – легкореализуемыми товарами, векселями и прочими обязательствами. Таким образом, в стране сложились две денежные системы: падающие совзнаки образца 1922–1923 гг. и твердый золотой червонец.

Выпуск червонца означал начало реформы. Подготовка к ней шла заблаговременно. В 1921 г. восстанавливается демонтированный в предшествующие годы монетный двор. На нем был налажен выпуск серебряной монеты для создания необходимого в будущем запаса разменных денег. На монетах достоинством в 1 рубль, 50, 20, 15 и 10 копеек помещалось изображение герба РСФСР. Позже, с 1924 г. на серебряных монетах, а также на медных монетах достоинством в 5, 3, 2, 1 и 1/2 копеек, выпуск которых был начат с этого года, изображался уже герб СССР. По своему весу, пробе, а некоторые монеты даже но внешнему виду напоминали царские серебряные и медные монеты.

Помимо экономических, внешнее сходство монет преследовало и психологические цели: появление привычной разменной монеты должно было заставить население поверить, что развал в экономике остался позади и жизнь начала налаживаться. В 1924 г. реформа была завершена. Накопленная разменная монета образца 1921 – 1923 гг. и 1924 г. была запущена в обращение, одновременно с этим в обращение поступали казначейские билеты достоинством в 1, 3 и 5 рублей золотом. Проводился обязательный обмен старых денег на новые по курсу: 1 рубль 1924 г. равнялся 50 тыс. рублей совзнаками образца 1923 г. или 50 млрд неденоминированных рублей. Правительственным декретом запрещалась денежная эмиссия для покрытия бюджетного дефицита.

Одновременно с денежной реформой была проведена налоговая реформа. Уже в конце 1923 г. основным источником доходов государственного бюджета стали отчисления от прибыли предприятий, а не налоги с населения. Логическим итогом возврата к рыночной экономике стал переход от натурального к денежному налогообложению крестьянских хозяйств. И хотя процесс проходил очень медленно, основная линия просматривалась достаточно четко.

В этот период активно разрабатываются новые источники получения денежного налога. В период между августом 1921 г. и февралем 1922 г. были установлены налоги на табак, спиртные напитки, пиво, спички, мед, минеральные воды и другие товары. К последнему кварталу 1922 г. Сокольников заявил, что треть всех поступлений бюджета получена за счет денежного налогообложения, меньше трети – за счет выпуска банкнот, а остальная часть – за счет натурального налога.

Постепенно возрождалась кредитная система. В 1921 г. возобновил свою работу Госбанк, упраздненный в 1918 г. Началось кредитование предприятий промышленности и торговли на коммерческой основе. До тех пор пока не произошла стабилизация рубля, Госбанк выдавал ссуды под весьма высокие проценты: от 8 до 12% в месяц, но постепенно процентная ставка снижалась.

В стране возникли специализированные банки: Торгово- промышленный банк (Промбанк) для финансирования промышленности, Электробанк для кредитования электрификации, Российский коммерческий банк (с 1924 г. – Внешторгбанк) для финансирования внешней торговли, Центральный банк коммунального хозяйства и жилищного строительства (Цекомбанк) и др. Эти банки осуществляли краткосрочное и долгосрочное кредитование, распределяли ссуды, назначали ссудный, учетный процент и процент по вкладам.

Большое внимание уделялось внешней торговле. Вопреки мнению Ленина, который твердо настаивал на государственной монополии внешней торговли, Сокольников (особенно в 1922 г.) выступал за ее некоторую либерализацию, поскольку это не только позволило бы пополнить золотой запас страны, но и обеспечило бы поступления в бюджет от таможенных пошлин, а также увеличило бы емкость внутреннего рынка. Монополия внешней торговли, по мнению Сокольникова, не давала возможности полнее использовать экспортный потенциал страны, поскольку крестьяне и кустари за свои продукты получали только обесцененные советские денежные знаки, а не валюту. Сокольников настойчиво выступал за организацию совместных торговых обществ с участием иностранного капитала, за расширение прав трестов и предоставление им возможности выхода на мировой рынок под контролем Наркомвнешторга.

Дело в том, что к осени 1922 г. стало ясно, что внешнеторговый оборот страны заметно отстал от общих темпов хозяйственного подъема. В первом полугодии 1922 г. стоимость экспорта составляла не более 3% от уровня 1913 г., при этом стоимость импорта в десять раз превосходила стоимость экспорта. Это объяснялось тем, что на восстановление промышленности нужно было все больше закупать за рубежом сырья и оборудования. Расширять же импорт можно было только за счет роста экспорта, скажем, излишков сельскохозяйственной продукции. Но закупочный аппарат Наркомвнешторга был неповоротливым и неопытным, да и денег на закупки продуктов у крестьян государство выделяло недостаточно. Сокольников пытался добиться разрешения на временную либерализацию ввоза и вывоза для крестьян и предприятий (трестов) по отдельным категориям товаров.

Ленин выступил резко против ослабления монополии внешней торговли, опасаясь якобы роста контрабанды. На самом же деле правительство боялось того, что производители, получив право свободного выхода на мировой рынок, почувствуют свою независимость от государства и вновь начнут бороться против этой власти. Исходя из этого, руководство страны всеми силами старалось не допустить демонополизации внешней торговли.

Переломным для нэповской экономики становится 1925 г. К этому времени задачи восстановления народного хозяйства были в основном завершены. Восстановительный период проходил в тяжелейших условиях, когда приходилось рассчитывать только на старое оборудование. В стране не было свободных средств на внедрение новых технологий и новой техники. И тем не менее в Советском Союзе восстановительный период занял всего 3–5 лет, тогда как Германия и Франция, существенно меньше пострадавшие от войны, на свое восстановление затратили более 10 лет.

К 1925 г. советская промышленность освоила все имевшиеся в стране производственные мощности, остановленные или пострадавшие в период войны. Промышленное производство составило 75% от довоенного уровня. Еще быстрее возрождалось село. Однако восстановление народного хозяйства на старой технической и организационной основе не устраняло диспропорций, существовавших в отечественной экономике с дореволюционного времени. Не позволяли преодолеть их в полном объеме и те рыночные механизмы, которым отдавался приоритет с начала нэповских преобразований.

Следствием противоречий, присущих нэповской экономике, стал разразившийся в 1923 г. кризис перепроизводства. Разумеется, о реальном насыщении рынка товарами не могло быть и речи. Затоваривание происходило, как это всегда и случается в условиях рынка, из-за снижения спроса. В свою очередь, спрос падал из-за низкой покупательной способности населения, прежде всего крестьянства, и обострившейся диспропорции цен на сельскохозяйственные и промышленные товары.

Цены на продукцию крестьянского хозяйства стали падать, а на продукцию государственной промышленности расти. Один гвоздь или молоток стали стоить дороже мешка картошки. Ножницы цен привели к кризису сбыта и затовариванию промышленной продукции. Заводы оказались без денег и не могли платить рабочим зарплату. Кризис был ликвидирован лишь путем административного понижения цен на продукцию заводов и за счет импорта нужных селу товаров. Но вывод об ускоренном развитии промышленности сделан не был. Наоборот, появилась вера в разовые командно-административные меры и стихийную способность рынка в дальнейшем сгладить возникшие диспропорции. С целью совершенствования рыночных механизмов снимались некоторые существовавшие прежде ограничения с зажиточного крестьянства: в частности, предоставлялись кредиты и льготы при закупке импортной техники. Эти послабления привели, например, к тому, что более 2/3 ввозимых за золото машин попадали в частные руки.

Новый кризис, потрясший до основания нэповскую систему, приходится на 1925 г. Он был связан с провалом мероприятий но хлебозаготовкам. В рамках проводимого курса хлебозаготовительная кампания 1925 г. должна была опираться на частных заготовителей, которым вновь предоставлялся широкий кредит. Предполагалось, что это приведет к увеличению закупок зерна и падению его цен. Но в действительности произошло все наоборот. Частные заготовители в городе и деревне быстро уяснили свой общий экономический интерес и цены взметнулись вверх.

План по сбору и экспорту зерна был сорван. Промышленность оказалась без средств на развитие, а крестьянство в целом – без промышленных товаров. Разразился мощнейший кризис 1925 г., потрясший весь фундамент нэпа. С того времени при сохранении курса на рыночные реформы началось свертывание прав частника, что сразу вызвало социальную напряженность в деревне. Кризис 1925 г. удалось преодолеть путем подрыва стабильности червонца, т.е. ради сохранения рынка было нарушено его главное условие – твердая денежная единица.

Но методами планового регулирования, когда бы государство заранее предпринимало усилие по нормализации хлебозаготовок, не дожидаясь их кризиса, пренебрегли снова. Вместо этого был сделан упор на командно-административное вмешательство в экономику, странным образом переплетенное с лозунгом "обогащайтесь", с которым обратился к зажиточной части деревни Н. И. Бухарин. Но это все не могло решить главного противоречия нэпа, а именно преодолеть отставание темпов индустриального развития от темпов развития аграрного сектора экономики.

На базе этого основного противоречия нэпа разразился новый кризис 1927 г., когда цены на промышленные товары вновь стали опережать цены на продукцию села. К тому времени все возможные ресурсы мелкого и среднего крестьянского хозяйства были исчерпаны. С 1927 г. страну поразила депрессия. Стагнацию дополняли ежегодные (1927, 1928, 1929 гг.) кризисы хлебозаготовок. Необходимо было искать иные пути развития деревни. Модель нэпа к этому не была пригодна. К тому же неожиданно высокой оказалась социальная цена нэповских реформ.

Переход к миру не смог автоматически преодолеть в массовом сознании низов и верхов психологию Гражданской войны. Более того, прежде сдерживаемая государственным (красным либо белым) террором низовая агрессия теперь могла почти свободно выплескиваться наружу. К существовавшим прежде противоречиям добавлялись новые, возникавшие в ходе начавшегося переустройства общества.

Особенно при переходе к нэпу оказались ущемлены интересы рабочих, что имело и экономические, и социально-психологические причины. Привыкшие себя считать хозяевами страны, победителями в революции рабочие с ненавистью смотрели на витрины магазинов, цены в которых были недоступны для них, на проносящихся в легковых автомобилях нэпманов, на "красных управляющих", вышедших из рабочей среды и теперь полностью порвавших с ней, на специалистов – бывших хозяев и мастеров, за хорошую плату пошедших на службу к Советам.

Годы нэпа становятся временем роста стачечной активности рабочего класса. Пик стачечной волны нэповского времени приходится на 1923 г. С апреля по сентябрь 1923 г. состоялось не менее 5611 трудовых конфликтов, в том числе 191 забастовка. А в период наивысшего обострения кризиса "ножниц цен", по данным ОГПУ, состоялось 217 забастовок, в которых приняло участие 165 тыс. человек. В последующие годы количество бастовавших сокращается, но это происходит в большей степени за счет затухания импульсов Гражданской войны, нежели благодаря улучшению жизни рабочих. Зарплата и другие способы мотивации труда, конечно, совершенствовались.

Вместе с тем для нэповской экономики были характерны такие явления, как постоянные задержки зарплаты, отставание темпов ее роста от темпов роста цен, безработица, которая к концу нэпа достигала уже 2 млн человек. Социальная напряженность росла и в деревне. При этом нищета деревни не преодолевалась, а консервировалась.

В то же время на другом полюсе происходило обогащение 5–10% кулацких хозяйств. Следствием этого становится набиравший обороты процесс социального расслоения, обострявший противоборство между бедными и зажиточными крестьянами.