Неопределенное место экспертов в публичном действии

Анализ роли экспертов в публичном действии выявляет две основных эволюции. С одной стороны, роль экспертов неуклонно возрастает, а с другой – получает все более широкое распространение так называемая прагматическая модель, по Ю. Хабермасу, которая, как известно, констатирует поворот к человеку в процессе познания.

Правда, нельзя не видеть того, что получают развитие и настроения критики экспертов. Эта критика основывается, в частности, на утверждении о том, что эксперты в значительной мере лишены независимости (независимости от государства, а также от групп интересов). Кроме того, нередко звучат утверждения о том, что сама экспертиза не носит демократического характера.

Первый аспект критики строится на утверждении, что сказывается близость экспертов к тем лицам, которые принимают решения. А это лишает их независимости. Подобная критика звучала по разным поводам в последние годы. Можно в этой связи назвать случаях с вопросами продовольственной безопасности (коровье бешенство) и здравоохранения (поставка ряда медикаментов на рынок) привели к тому, что экспертизу стала отличать большая прозрачность (публичная декларация о конфликтах интересов), диверсификация и возросшая коллегиальность как в появлении новых процедур, так и на уровне рекрутирования (привлечение на основе селекции представителей разных школ мысли, повышение вопросов компетентности в селекции экспертов и т. д.), наконец, все большее распространение получает публичное освещение позиций меньшинства, если они отличаются от позиции большинства экспертов.

Другой способ опротестовывания экспертизы строится от имени заинтересованной общественности и тех, кого она затрагивает, а более широко – с позиции граждан. Это ставит под вопрос границу между экспертами и "непосвященными", т. е. теми, кто является носителем ненаучного знания, но обладает неким практическим опытом, конкретно связывающего их с публичной политикой. Можно сказать, что этими последними проводится экспертиза, основанная на субъективных позициях, на позициях, опирающихся на личный жизненный опыт. Такие формы экспертизы обретают нередко коллективное измерение на основе ассоциативной мобилизации, которая получает выражение в некоем другом типе знания и речей. А это, понятно, размывает границу между экспертами в полном смысле данного слова и теми, кого мы выше назвали "непосвященными".

Сказанное не отменяет технократическую модель и модель решения. Плюрализация экспертизы, присущая прагматической модели, не используется на постоянной основе в управленческой практике чиновников, высшее звено которых в силу своего должностного положения монополизирует техническую экспертизу. Нельзя не сказать и о том, что власти во многом определяют и границы публичного обсуждения конкретной проблемы. Эти границы во многом определяются тем, что власть всегда стремится смягчить конфликты "успокаивая" и делегитимируя оппозицию, прежде всего при помощи определенного использования возможностей средств коммуникации.

Решается тем самым задача добиться реального консенсуса в отношение той или иной конкретной политики, не меняя ее изначальной сути.

Как мы уже отмечали, для этого удобным средством становятся так называемые "гибридные форумы", которые позволяют объединять экспертов, граждан, административных акторов, политических акторов, ассоциации и т. д. Специалисты выделяют две разновидности таких форумов.

"Первая стремится использовать гибридный форум в качестве диспозиции, облегчающей подготовку таких решений, которые, по ощущениям лиц эти решения принимающих, могут быть опротестованы: для того, чтобы предвосхитить непредсказуемые реакции, они готовы дать слово и предоставить микрофоны, но с получением необходимой информации такие действия планируется прикрыть. Вторая форма является более циничной: гибридный форум просто превращается в инструмент легитимации. Лица, принимающие решения, предоставляют слово в строгом соответствии тому, что должно быть сказано и что должно быть предложено.

В обоих случаях слово предоставляется, но в то же время предпринимаются меры для того, чтобы речи ничего не изменили в ходе принятия решения, и для того, чтобы пресечь любую попытку навязывания новой идентичности проблеме. В обоих случаях речь идет о том, чтобы заставить говорить для того, чтобы лучше заставить молчать, вместо того, чтобы следовать за неожидаемыми заявлениями, что придает им вес (выделено нами. – В. Ж., М. Ж.)".

Устойчивый характер в настоящих условиях сохраняет модель решения. Она обеспечивается контролем публичных властей над выбором экспертов и формами осуществления экспертизы. Во Франции, например, широко используются практика направления специальных посланий власти экспертам, в которых излагается заказ властей. Практика выявляет разные формы политической инструментализации экспертизы. Подчинение экспертизы политическим акторам получает выражение, прежде всего, в использовании ее возможностей для легитимации решения, предварительно принятого на политическом уровне. В этом случае экспертиза только укрепляет уже осуществленный политический выбор и украшает его добродетелями научности и нейтралитета.

Далее. Экспертиза может становиться объектом символического использования, когда она не ведет ни к какому решению, наделенному определенным эффектом. Французские политологи в этой связи указывают на практику подготовки докладов по вопросам социальной защиты лиц пенсионного возраста, которая широко использовалась правительством социалиста Л. Жоспена в 1997 – 2002 гг.

Наконец, политические акторы используют нередко экспертизу в качестве пробного шара для определения отношения различных сил общества, а также СМИ к тем или иным конкретным шагам правления. Эту практику И. Тери называет "экспертиза обязательства". Это означает, что эксперт призван не только проводить анализ, но и непосредственно участвовать в его представлении обществу в форме так называемого публичного мнения.

"Это мнение для инстанции политического решения играет стратегическую роль. Редактор доклада является не больше (но и не меньше), чем едва заметный челнок, появляющийся в море общественного мнения. Брошенный на передовую публичного обсуждения, он будет служить лишь тестом: именно эксперт подает сигнал. Из убежища можно будет наблюдать шквал критики, который обрушится на его голову, или, наоборот, теплый ветерок согласия, который он пробуждает, а потом, если подошло время, политика будет спущена на воду".

Это также является средством для того, чтобы заставить принять меры. А это является свидетельством того, что контроль над лицами, принимающими решения, осуществляется политическими акторами, что является своеобразным продолжением экспертизы, которая, в свою очередь, может рассматриваться как своеобразный набор рецептов, готовящихся для публичного действия, в котором ключевые позиции занимают политические акторы, принимающие решения в соответствии со своими приоритетами и контекстом.

Стратегия использования экспертизы играет существенную роль на европейском уровне. К примеру, Еврокомиссия в своих решениях опирается на ресурсы экспертизы. Сама эта экспертиза получает свое выражение в разного рода докладах и документах, которые готовят эксперты. Причем они (эксперты) выступают как внешнее окружение Еврокомиссии. Всего в объединенной Европе действует около 500 групп экспертов, 150 из которых – на постоянной основе. Опора на экспертизу, понятно, повышает легитимность решений Еврокомиссии в глазах государств-членов Евросоюза.

Рост влияния экспертизы на публичную политику и утверждение прагматической модели (коллективной, плюралистической и публичной) ставит неизбежно проблему оценки самой экспертизы.