Научно-теоретический строй химии

Развитие научных теорий приводит к возрастанию их интерпретационной силы. С этой точки зрения квантовая химия является ключом к классической химии. Но о возрастании интерпретационной силы теорий можно судить лишь в случае, если они сравнимы и соизмеримы друг с другом. На несоизмеримости теорий наиболее энергично настаивали философы-постпозитивисты Т. Кун и П. Фейерабенд. Согласно Куну, концепты теорий (например, понятия классической физики и специальной теории относительности) столь разительно отличаются друг от друга, что их сравнение в принципе невозможно^[1]. Ниже тезис Куна – Фейерабенда о несоизмеримости теорий будет подвержен критике. Но прежде чем приступить к ней, необходимо уточнить представления о концептуальном каркасе химии. Наряду с научно-теоретическим рядом химии (11.2) необходимо рассмотреть также ее научно-теоретический строй:

(11.3)

Стрелочка → в ряду (11.2) является символьным значком преодоления определенных проблем, характерных для устаревшей теории, за счет создания новой теории. Стрелочка => символизирует процесс интерпретации: более развитая теория позволяет интерпретировать концептуальное ОГЛАВЛЕНИЕ менее развитой теории. Например, запись означает, что классическая химия интерпретирована с позиций квантовой химии. Здесь же во избежание недоразумений отметим, что форма записи теорий в строчку не свидетельствует об их линейной зависимости друг от друга. Она всего лишь указывает на определенную упорядоченность теорий.

Научно-теоретический ряд имеет проблемный характер. Каждая поВперед теория "снимает" некоторые проблемы своей предшественницы. Так, квантовая химия позволила объяснить наличие в системе элементов Д. И. Менделеева некоторых периодов. В ряде (11.2) предшествование понимается не в хронологическом, а в проблемном плане. Но достаточно часто более развитая теория возникает лишь после появления своей предшественницы, то есть ее возраст меньше. Под проблемой понимается затруднение, которое препятствует развитию теории. Согласно критическому рационалисту К. Попперу, теории сталкиваются с проблемами, преодоление которых приводит к их развитию. Пожалуй, уместно небольшое уточнение воззрений Поппера. Любая теория обладает внутренней напряженностью, которая как раз и сигнализирует о себе в форме проблем, которые по отношению к ней имеют не экзогенный, а эндогенный характер. Тот, кто отказывается от проблематизации, искажает существо науки.

В проблемном ряде теорий на первое место помещена теория, наиболее насыщенная проблемами. Это естественно, ибо ряд-то является проблемным.

Достаточно часто недопонимается, что так называемая "самая простая" теория более всего насыщена неразрешенными проблемами.

Атомистика Дальтона лишь на первый взгляд представляет собой ясную и простую теорию. При ближайшем же рассмотрении выясняется, что она неспособна объяснить огромное число фактов, но это как раз и означает, что теория Дальтона насыщена неразрешенными проблемами. Рассуждая о проблемном характере теории, всегда следует сравнивать их друг с другом. Как уже отмечалось, любая теория имеет проблемный характер. Но именно менее развитая теория содержит максимальное число неразрешенных проблем.

В отличие от ряда (11.2) строй (11.3) имеет не проблемный, а интерпретационный характер. Поэтому в нем на первое место помещена теория, обладающая наибольшей интерпретационной силой. Все остальные теории в результате научной критики освобождены от проблем. Что касается самой развитой теории, то она, не будучи подвержена критике, выявляющей не преодоленные в ее рамках проблемы, остается в первозданном виде. Но возможна ли рассматриваемая интерпретация в принципе? Если возможна, то тезис Куна – Фейерабенда о несоизмеримости теорий без всяких сожалений следует сдать в архив.

Легко убедиться, что процесс интерпретации одной теории посредством другой вполне возможен. Каковы же его правила? В поисках ответа на этот вопрос приведу несколько достаточно простых примеров.

Пример из геометрии. Согласно Николаю Лобачевскому, через точку, не расположенную на данной прямой, можно провести к этой прямой две параллельные линии, а не одну, как утверждал Евклид. С позиций евклидовой геометрии утверждение Лобачевского является тривиальным заблуждением, в качестве такового его недопустимо сохранять в составе геометрии. Лобачевский также фиксирует заблуждение Евклида, но оно не является тривиальным. Совершенно очевидно, что две геометрии в научном отношении схожи друг с другом. Но как выразить эту схожесть? На наш взгляд, геометрия Евклида является относительно геометрии Лобачевского ее приближением.

Пример из физики. Механика Ньютона включает концепты протяженности () и длительности (), которые считаются независимыми друг от друга. В специальной теории относительности присутствует концепт интервала Нетрудно убедиться, что и протяженность, и длительность являются приближением интервала. Но нет никаких оснований утверждать, что интервал является приближением к длительности или протяженности.

Пример из химии. По Дальтону, все атомы данного химического элемента равны друг другу в весовом отношении и обладают одинаковыми химическими свойствами. Но в случае с изомерами, как это показал Берцелиус, указанное положение оказывается ложным. Понятие идентичности атомов данного химического элемента оказывается приближением к концепту идентичности атомов, используемому в теории изомерии.

Все приведенные примеры, равно как и множество других, свидетельствуют о существовании схожести между концептами теорий, входящих в одни и те же проблемные ряды и интерпретационные строи. При этом выполняются, по крайней мере, три правила. Во-первых, все концепты старой теории являются приближением к концептам более развитой теории. Во-вторых, в новой теории присутствуют концепты, приближение к которым отсутствует в старой теории (в механике Ньютона нет аналога постулату постоянства скорости света). В-третьих, вектор интерпретации направлен от развитой теории к менее развитой, он не поддается инверсии. Теория горения Лавуазье позволяет дать содержательную интерпретацию флогистонной теории горения Шталя. Обратное невозможно, теория Шталя не обладает потенциалом для интерпретации теории Лавуазье. Общее правило гласит: вектор интерпретации необратим. Автор кратко описал принцип актуальности зрелого знания применительно к химии, согласно которому развитая теория является ключом для интерпретации неразвитой концепции.

Итак, переход между теориями реализуется в форме критической интерпретации. В результате критики недостатки устаревшей теории исключаются, а сама она включается в интерпретационный строй в качестве дополнения к самой развитой теории.

Развитие теоретического плюрализма привело к острой постановке вопроса о соизмеримости теорий. В этой связи приходится отметить, что философское сообщество в отличие от представителей естествознания резко сдвинулось в сторону тезиса о несоизмеримости теорий. Это характерно не только для постструктуралистов, но и для многих представителей современной аналитической философии. Так, У. Куайн, один из несомненных ее идейных лидеров, провозгласил неопределенность перевода одной теории на язык другой.

Рассмотрим основные аргументы, направленные против возможности интерпретировать ОГЛАВЛЕНИЕ одной теории посредством другой.

Аргумент Куна: концепты теорий резко отличны друг от друга. Это верно, но отсюда никак не следует, что они несоизмеримы. Выше это было показано на примерах.

Аргумент Фейерабенда: существует лишь один абстрактный принцип, "который можно защищать при всех обстоятельствах и на всех этапах человеческого развития, – допустимо все"^[2]. В отличие от Куна Фейерабенд не признавал наличие образцовых теорий. Он стремился избежать всякого диктата одной теории над другой. Именно поэтому он отрицал соподчинения теорий друг другу. Слабое место методологического анархизма Фейерабенда состоит в отсутствии должного учета того, что происходит в самой науке, где творчество как раз и направлено на достижение образцовых теорий.

Поскольку люди занимаются производством теорий, причем таким образом, что они вынуждены так или иначе культивировать уже достигнутое, то действительно они не в состоянии создать такую теорию, которая была начисто лишена какой-либо позитивной значимости. И в этом смысле "сгодится все". Но все дело в том, что теории не обладают одинаковым значением. Ученые всегда избирательны, причем свой выбор они осуществляют не вслепую, а сопоставляя достоинства теорий.

Аргумент Куайна: "Не существует реальности, относительно которой тот или иной перевод можно признать верным"^[3]. Рассуждая гипотетически, согласно прагматическим установкам Куайна, этой реальностью могла бы быть система поведения. Но системы поведения являются самыми различными, и, следовательно, нет возможности привести их к общему знаменателю.

В постпозитивизме теории сверяются с экспериментальными данными. Они-то и представляют собой ту реальность, относительно которой определяется, какая теория сильнее, более истинна. Куайн мог бы присоединиться к этому методологическому решению, проторив дорожку от чувственных возбуждений к данным наблюдений. Однако он этого не сделал, будучи чрезмерно увлеченным системами поведения. Но относительно них он настолько немногословен, что его анализ представляется незаконченным. Анализ систем поведения без обращения к проблематике специальных прагматических наук вряд ли может быть состоятельным. Анализам Куайна явно недостает концептуальной рафинированности. С одной стороны, он является приверженцем принципа теоретической относительности: природа вещи определяется в теории. С другой стороны, Куайн не распространяет этот вывод на системы поведения, которые теоретически относительны, так же как и вещи, объекты. Куайн был убежден, что для сравнения теорий необходимо найти какую-то основу, находящуюся вне их. Не обнаружив ее, он провозгласил тезис о неопределенности перевода. Но такая основа вообще не нужна. Для соизмерения теорий нужны только они сами вместе с их объектами изучения.

Аргумент постструктуралистов: в мире нет ничего универсального, в нем господствует различие (Ж. Делёз), различение (Ж. Деррида) и дифераны, то есть неустранимое несогласие (Ж. Лиотар). Такая позиция, ориентированная на творчество, представляется довольно соблазнительной, но лишь если не принимается во внимание устройство самого института науки. По сути, постструктуралистам чужда метанаучная позиция, а без нее динамика научного знания не может получить адекватного выражения.

Аргумент о пагубности универсального знания стал среди значительной части философов, критически относящихся к институту науки, исключительно популярным. Часто он направляется против возможности соизмерения теорий, ибо считается, что она как раз и приводит к недопустимому универсализму. Сторонники рассматриваемой точки зрения демонстрируют исключительно некомпетентное отношение к концептуальному статусу науки. По сути, они отождествляют концептуальность с универсальностью, а это недопустимо. В науке действительно широко культивируются различного рода концепты. Делается это постольку, поскольку им нет альтернативы. Но концептуальность не зовет к универсальности. Научно- теоретический строй как раз и свидетельствует об этом. Он не сводится к одной, самой развитой теории. Принцип научной актуальности вовлекается в динамику научного знания, которая отдает каждой теории должное. Информационная емкость научно-теоретического строя значительно выше, чем теории, его возглавляющей. От ранее достигнутого знания не отрекаются, отказ происходит от его ограниченности, смутности и ошибочности. Кажется, что наиболее развитая теория могла бы заменить собою все остальные. Это мнение ошибочное. Отброшенное знание в той или иной форме пришлось бы произвести заново.

Подведем определенные итоги сказанному. В философии науки динамике знания стали уделять пристальное внимание во второй половине XX в. В этой связи выявились две тенденции. С одной стороны, многие философы вполне правомерно подчеркивали плюрализм научных теорий. С другой стороны, они же столкнулись с трудностями при попытке его осмысления. Тезис о невозможности соподчинения теорий в силу их различного концептуального устройства оказался неверным. Это достаточно легко установить при обращении к химическому знанию. Философы явно недостаточно учитывали устройство современной науки, в том числе химии. Что касается химиков, то они не учитывали тонкости понимания теоретического плюрализма. В итоге сложилась проблемная ситуация, разрешение которой предполагало обоснованный синтез философского и химического знания. Как раз в этой связи автор обращает особое внимание на концепцию проблемного и интерпретационного ряда теорий, а также на принцип актуальности наиболее развитого знания. На взгляд автора, он ликвидирует указанный выше разрыв между философским и химическим знанием.

В итоге открываются перспективы для содержательного осмысления истории развития химического знания. Таким образом, не видно альтернативы единству научно-теоретического ряда и строя.

Единство проблемного и интерпретационного ряда теорий выражает динамику знания в максимально адекватном виде. Статус современного химического знания подтверждает этот вывод.

Выводы

1. Философы в своих выводах относительно динамики научного знания недостаточно учитывали статус современной химии.

2. В понимании динамики химического знания желательно объединить усилия философов и химиков.