Наследование усыновленными и усыновителями

Усыновление и удочерение (далее — усыновление) являются специальным правовым актом принятия чужого несовершеннолетнего ребенка в семью усыновителя для обеспечения полного содержания и надлежащего физического и духовного его развития. Усыновление признается законодателем, наряду с супружеством, родством и свойством, в качестве основания включения лица в число наследников по закону. Усыновление осуществляется судом (ст. 269—275 ГПК РФ) по заявлению лиц, желающих усыновить ребенка, при этом суд исходит из интересов детей. Усыновление братьев и сестер разными лицами не допускается. В соответствии с СК РФ (ст. 125), ГПК РФ, Федеральным законом "Об актах гражданского состояния" (ст. 39—47) факт установления усыновления подтверждается судебным решением об установлении усыновления и (или) свидетельством об усыновлении, которое является актом государственной регистрации усыновления и выдается органами ЗАГС. Указанные документы признаются единственными доказательствами усыновления, если усыновление производилось в судебном порядке, введенном в действие на территории России с 29 сентября 1996 г. в соответствии со ст. 2

Федерального закона от 21.08.1996 № 124-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Гражданский процессуальный кодекс РСФСР".

В наследовании усыновленных индивидуальное начало правового регулирования пределов наследования проявляется прежде всего в уравнении усыновленных в наследственных правах с кровными детьми усыновителя: в п. 1 ст. 1147 ГК РФ установлено, что при наследовании по закону усыновленный и его потомство, с одной стороны, и усыновитель и его родственники — с другой, приравниваются к родственникам по происхождению (кровным родственникам). Предшествующее регулирование не содержало такого правила, ограничиваясь включением в состав первой очереди наследников, наряду с родными детьми и родителями умершего, его усыновителей и усыновленных им детей. Как и ранее действовавшее гражданское законодательство (ч. 5 и 6 ст. 532 ГК РСФСР 1964 г.), ГК РФ предусмотрел, что "усыновленный и его потомство не наследуют по закону после смерти родителей усыновленного и других его родственников по происхождению, а родители усыновленного и другие его родственники по происхождению не наследуют по закону после смерти усыновленного и его потомства" (п. 2 ст. 1147). Указанное положение представляет конкретизированное применительно к наследственным правоотношениям более общее положение семейного законодательства о том, что "усыновленные дети утрачивают личные неимущественные и имущественные права и освобождаются от обязанностей по отношению к своим родителям (своим родственникам)" (п. 2 ст. 137 СК РФ).

Силу закона получило признававшееся ранее доктриной гражданского права и основывавшееся на нормах семейного права (ч. 3 и 4 ст. 108 КоБС РСФСР, п. 3 и 4 ст. 137 СК РФ) положение о том, что в случае сохранения усыновленным по решению суда отношений "с одним из родителей или другими родственниками по происхождению, усыновленный и его потомство наследуют по закону после смерти этих родственников, а последние наследуют по закону после смерти усыновленного и его потомства" (абз. 1 п. 3 ст. 1147 ГК РФ). Причем наследование усыновленного после смерти кровных родственников, с которыми он сохранил отношения, не препятствуют осуществлению усыновленным наследственных прав по отношению к усыновителю и его кровным родственникам (абз. 2 п. 3 ст. 1147 ГК РФ).

Сказанное, однако, не означает, что в институте наследования усыновленных сегодня отсутствуют какие бы то ни было недоработки. Напротив, в новейшей литературе целый ряд вопросов вызывает различные толкования. По своему содержанию они связаны прежде всего с определением круга родственников, с которыми в силу п. 3 и 4 ст. 137 СК РФ у усыновленного могут сохраниться имущественные, а следовательно, и наследственные отношения, а также с влиянием на наследственные права усыновленного как в отношении его кровной семьи, так и в отношении семьи усыновителя последующей отмены усыновления. И хотя указанные вопросы своими корнями уходят в семейное законодательство, связаны с его несовершенством и колебаниями судебной практики, представляется необходимым дать им оценку именно с позиций наследственных правоотношений.

Ссылка гражданского закона на СК РФ в части оснований и условий сохранения усыновленным отношений со своими родственниками по происхождению, позволяющего усыновленному наследовать после этих родственников (п. 3 ст. 1147 ГК РФ), в доктрине однозначно воспринимается как ссылка на п. 3 и 4 ст. 137 СК РФ, в соответствии с которыми инициаторами сохранения отношений с усыновленным могут выступать его отец или мать, а в случае их смерти — родители умершего родителя (дедушка или бабушка ребенка)[1].

Согласно п. 3 ст. 137 СК РФ при усыновлении ребенка одним лицом личные неимущественные и имущественные права и обязанности могут быть сохранены по желанию матери, если усыновитель — мужчина, или по желанию отца, если усыновитель — женщина. В силу п. 3 ст. 1147 ГК РФ в этом случае усыновленный сохраняет право наследования по закону после своей матери или своего отца. СК РФ, как видим, допускает сохранение отношений усыновленного с одним из родителей по его желанию, но не с родственниками этого родителя. Таким образом, буквальное толкование п. 3 ст. 137 СК РФ приводит к выводу о том, что юридические отношения с другими родственниками усыновленного со стороны соответствующего родителя нс сохраняются и ребенок не может наследовать после своих родных братьев и сестер, бабушки и дедушки, дяди и тети и т.д. Правда, в доктрине семейного права указанные положения толковались расширительно в аспекте сохранения соответствующих прав и обязанностей и в отношении всех родственников данного родителя[2]. В области наследственного права аналогичной позиции придерживается М. Л. Шелютто[3].

Сторонником именно буквального толкования анализируемых положений семейного законодательства выступает А. Л. Маковский, считающий, что "закон совершенно определенно устанавливает возможность сохранения родственных отношений с родителями ребенка, но не с родственниками по линии этого родителя", а потому наследование усыновленного и его потомков в таких случаях возможно "после смерти родителя (но не других его кровных родственников)"[4]. Позицию А. Л. Маковского в литературе разделяют М. В. Антокольская, З. Г. Крылова и Т. Д. Чепига[5], признающие наследственные права усыновленного только в отношении "одного из родителей, сохранившего отношения с ребенком". Аналогичный взгляд поддерживался и судебной практикой[6]. Итак, какой же из вариантов толкования отвечает подлинному намерению законодателя? В литературе об этом имеется следующее мнение, с которым мы склонны согласиться осуществленные права усыновленного ограничиваются отношениями с родственниками своего единственного усыновителя, которым закон придает значение отношений с кровными родственниками, включая отношения, связанные с наследованием имущества. Ребенок, усыновленный одиноким усыновителем, сможет наследовать только после родных детей, родителей, братьев и сестер усыновителя и других его кровных родственников. В таких условиях сохранение отношений усыновленного с одним из своих родителей призвано обеспечить не только личные неимущественные права ребенка, но и его имущественные интересы, в том числе право унаследовать имущество после своего родителя. Представляется, что в данном случае нет никаких препятствий для того, чтобы, сохраняя отношения с отцом или матерью, ребенок сохранял отношения и со своими братьями и сестрами, дедушкой и бабушкой, дядями и тетями и т.д. Такой подход позволяет восполнить семейный круг ребенка, неполнота которого ввиду усыновления его одиноким усыновителем может неблагоприятно отразиться не только на его воспитании и развитии, но и на его благосостоянии. Какие-либо разумно понимаемые правовые препятствия для такого восполнения семейного круга ребенка, как представляется, отсутствуют, когда усыновитель и родитель, с которым сохраняются отношения, являются лицами разного пола. Кроме того, достаточной гарантией от неблагоприятных последствий сохранения отношений с одним из родителей является не только судебный порядок усыновления сам по себе, но и необходимость специального указания о сохранении таких отношений в решении суда (п. 5 ст. 137 СК РФ). Следовательно, сохранение усыновленным прав и обязанностей в отношении одного из своих родителей применительно к наследственным отношениям должно означать, что такой усыновленный может наследовать не только по линии одинокого усыновителя и его кровных родственников, но и по линии всех своих кровных родственников со стороны родителя, с которым этот усыновленный сохраняет отношения по решению суда. Для практического воплощения указанной рекомендации необходимо внести соответствующие изменения в указанную статью СК РФ.

В соответствии с п. 4 ст. 137 СК РФ, если один из родителей усыновленного ребенка умер, то по просьбе родителей умершего родителя (дедушки или бабушки ребенка) могут быть сохранены личные неимущественные и имущественные права в обязанности по отношению к родственникам умершего родителя, если этого требуют интересы ребенка. Данное положение в доктрине семейного права иногда толкуется как указание на сохранение отношений усыновленного только с его бабушкой и дедушкой[7]. В литературе наследственного права аналогичной позиции придерживаются Ю. К. Толстой[8], A. Л. Маковский[4] и М. Л. Шелютто, признающие наследственные права усыновленного только в отношении дедушки или бабушки со стороны умершего родителя. При этом основным доводом А. Л. Маковского является недопустимость сохранения судом "по просьбе одного лица (дедушки или бабушки усыновленного)" родственных отношений и вытекающих из них наследственных прав усыновленного "по отношению к любым другим родственникам его умершего родителя — дяде, тете, двоюродным братьям и сестрам и т.д.". В то же время судебная практика придерживается буквального толкования п. 4 ст. 137 СК РФ, подразумевая под "родственниками умершего родителя", в отношении которых по решению суда могут быть сохранены права и обязанности усыновленного, не только дедушку или бабушку, но и "тетю, дядю, других близких родственников". За буквальное толкование п. 4 ст. 137 СК РФ, а следовательно, и за признание наследственных прав усыновленного в отношении всех кровных родственников со стороны его умершего родителя, в литературе выступают, в частности, Р. И. Виноградова и В. С. Репин, М. В. Телюкина, З. Г. Крылова и Т. Д. Чепига.

Позиция второй группы исследователей представляется нам верной по тем же мотивам, которые требуют признания наследственных прав усыновленного в отношении всех его кровных родственников со стороны одного из родителей в случае, когда просьба о сохранении отношений исходит от этого родителя. Прежде всего это интересы усыновленного, требующие восполнения семейно-имущественных отношений в тех случаях, когда ребенок усыновлен одиноким усыновителем и должен довольствоваться отношениями с родственниками по линии этого усыновителя. Таким образом, допуская при определенных условиях сохранение прав и обязанностей усыновленного по отношению к одному из родителей, закон не может и не должен препятствовать сохранению этих прав и обязанностей по отношению к родственникам со стороны такого родителя, тем более что в силу усыновления ребенка одиноким усыновителем юридической замены родственников усыновленного по линии родителя, которому закон разрешает просить о сохранении отношений с усыновленным, соответствующей линией супруга усыновителя не происходит.

Говоря о юридической регламентации наследования усыновленными, нельзя обойти вниманием еще один важный вопрос. Наследственное законодательство не определяет последствия отмены усыновления, основания, порядок и последствия которой установлены нормами ст. 140—144 СК РФ, которые, решая целый ряд общих проблем, оставляют открытым ряд вопросов, имеющих первостепенное значение для наследственных прав усыновленного.

Доктрина наследственного права до самого последнего времени не уделяла сколько-нибудь значительного внимания исследованию этих вопросов. Долгое время едва ли не единственным оставался тезис О. С. Иоффе, признававшего, что в случае отмены усыновления "оно утрачивает значение юридического факта также и в области наследования"[10]. В современной литературе А. Л. Маковским, М. Л. Шелютто, З. Г. Крыловой и Т. Д. Чепига исследуются особенности отмены усыновления по сравнению с ранее действовавшим порядком, а также вопрос о влиянии на наследственные права усыновленного взаимного соотношения моментов открытия наследства и отмены усыновления[11].

Отмена усыновления производится в судебном порядке. Усыновление прекращается со дня вступления в законную силу решения суда об отмене усыновления (п. 3 ст. 140 СК РФ). При отмене судом усыновления ребенка "взаимные права и обязанности усыновленного ребенка и усыновителей (родственников усыновителей) прекращаются и восстанавливаются взаимные права и обязанности ребенка и его родителей (его родственников), если этого требуют интересы ребенка" (п. 1 ст. 143 СК РФ). При этом отмена усыновления ребенка не допускается, если к моменту предъявления требования об отмене усыновления усыновленный ребенок достиг совершеннолетия, за исключением случаев, когда на такую отмену имеется взаимное согласие усыновителя и усыновленного ребенка, а также родителей усыновленного ребенка, если они живы, не лишены родительских прав или не признаны судом недееспособными (ст. 144 СК РФ). Как видим, правила об отмене усыновления сформулированы в законе преимущественно в расчете на то, что такое решение будет приниматься до достижения ребенком совершеннолетия. Однако не все эти правила позволяют адекватно урегулировать последствия отмены усыновления в наследственно-правовой сфере.

Восстановление взаимных прав и обязанностей ребенка, его родителей и родственников, в том числе и восстановление наследственных прав усыновленного в отношении кровных родственников, происходит не автоматически (как это было в период действия ст. 117 КоБС РСФСР), а только "если этого требуют интересы ребенка". В случае, когда речь идет о несовершеннолетнем, эти интересы, вполне очевидно, могут быть объективированы в наличии у родителей возможности содержать и воспитывать ребенка, в сохранении привязанности ребенка к своим кровным родственникам.

В чем же должны выражаться интересы ребенка, когда вопрос о его содержании и воспитании в семье усыновителя отпал и отмена усыновления производится в более позднем возрасте? Поскольку восстановление отношений с родственниками по происхождению влечет одновременную утрату взаимных прав и обязанностей между усыновленным и усыновителем и его родственниками, а значит, соответственно, восстановление у одних лиц и утрату другими лицами наследственных прав в отношении усыновленного, достижение "взаимного согласия" между лицами с противоположными имущественными интересами является весьма и весьма проблематичным.

Как представляется, заложенное в ст. 144 СК РФ условие отмены усыновления сформулировано без учета возможных имущественных интересов бывшего усыновленного, его кровных родственников и родственников бывшего усыновителя и может служить приемлемым критерием только до совершеннолетия усыновленного, когда приоритетное значение имеют вопросы обеспечения надлежащего содержания и воспитания несовершеннолетнего. Следует согласиться с той точкой зрения, что в случае отмены усыновления после совершеннолетия усыновленного в качестве общего правила в законе должно быть закреплено условие об автоматическом восстановлении отношений усыновленного со своими родителями и другими родственниками по происхождению[12].

К числу сложных вопросов наследственного права относится и вопрос о влиянии на наследственные права усыновленного произошедшего после открытия наследства вступления в законную силу решения об отмене усыновления. Законом данный вопрос не урегулирован. Проблема заключается в том, что остается неясным: утрачивает ли усыновленный наследственные права, возникшие из наследства, открывшегося до вступления в законную силу решения об отмене усыновления?

А. Л. Маковский, например, предлагает определять последствия в зависимости от того, были ли к моменту вступления решения суда об отмене усыновления в законную силу осуществлены усыновленным наследственные права, которыми он пользовался в силу факта усыновления. Если усыновленным наследство было надлежащим образом принято до вступления решения суда в законную силу, то, по мнению данного автора, его наследственные права осуществлены и, следовательно, не подлежат прекращению[13]. Представляется, что подобное толкование без достаточных оснований ущемляет права лиц, приобретших наследственные права на законных основаниях, но по каким-либо обстоятельствам не успевших принять наследство. С указанной позицией трудно согласиться еще и потому, что в наследственном праве традиционно защищается не только право на принятое наследство, но и право на получение наследства или, как оно называется в некоторых статьях ГК РФ, "право наследования".

В самом деле, правила о наследственной трансмиссии (подробнее см. гл. 6 данного издания) защищают наследственные права наследника, который утратил свой наследственный статус (умер, перестал быть субъектом наследственных правоотношений) после открытия наследства, но не успел его принять в установленный срок (п. 1 ст. 1156 ГК РФ). С точки зрения рассматриваемой коллизии важно не столько то, что закон позволяет наследникам умершего осуществить за него наследственные права, сколько придание законом юридического значения праву на принятие наследства, возникающему с момента открытия наследства. Следовательно, есть основания признавать не только осуществленные наследственные права, но и право на принятие наследства. Признает и защищает неосуществленное наследственное право или право на принятие наследства и судебная практика. Пленум Верховного Суда РФ разъяснил, что дети, усыновленные после смерти лиц, имущество которых они имели право наследовать, не утрачивают наследственное право, поскольку ко времени открытия наследства правоотношения с наследодателем, являющимся их родителем, не были прекращены[14], придав тем самым юридическое значение наличию у наследника соответствующих прав до момента утраты в силу усыновления отношений со своими кровными родственниками, а не осуществлению их. Поскольку правовой статус субъектов наследственных правоотношений определяется на момент открытия наследства, и именно на этот момент наследник должен обладать необходимыми качествами — находиться в живых или быть зачатым (п. 1 ст. 1116 ГК РФ), есть все основания считать, что усыновленный, в отношении которого к моменту открытия наследства не вступило в законную силу решение суда об отмене усыновления, должен иметь право осуществить эти права как приобретенные в период обладания правовым статусом, дававшим ему право на наследование после усыновителя или кого-либо из его кровных родственников.

Дополнительным аргументом в пользу признания за усыновленным наследственных прав во всех тех случаях, когда наследство, право на которое для них основывается на факте усыновления, открылось до момента вступления в законную силу решения об отмене усыновления, может служить и то соображение, что все семейное законодательство, включая нормы об усыновлении, основывается на приоритете защиты прав и интересов усыновленного. Следовательно, признание и защита принадлежавшего усыновленному со дня открытия наследства права на принятие наследства будет обеспечивать его материальные интересы, даже если к моменту принятия наследства вступит в силу решение суда об отмене усыновления[15], как верно отмечает О. Ю. Шилохвост.