Начало народнического движения в 1870-е гг.

Народничество было разновидностью популизма, характерного в свое время для США, Японии, Румынии и других государств. Он возникал в ранний период модернизации этих стран, когда противоречия данного процесса выступали наиболее болезненно (город обгонял деревню, плоды модернизации доставались немногим, традиционная система оказывалась в кризисе, а буржуазные структуры еще не утвердились). Популизм стремился амортизировать, облегчить последствия модернизации для широких масс населения и вовлечь их в процесс развития страны на новых основаниях. В какой мере это удавалось сделать, зависело от конкретных исторических условий и от того, насколько осознанно лидеры популизма (народничества) подходили к поставленным задачам.

1870-е гг. начались с выработки программ народнического движения в новых социально-экономических условиях. Отметим, что до этого времени социализм в России был фактом общественной мысли, социологии, экономической науки, но не практической задачей. Чтобы стать таковой, социализм необходимо было сформулировать как политический и нравственный принцип (формула непосредственного действия). Именно это и было сделано теоретиками "действенного" народничества - П.Л. Лавровым, М.А. Бакуниным и П.Н. Ткачевым. Их программы значительно уступали работам корифеев народничества - Герцена и Чернышевского. Однако идеи, становясь массовыми, всегда и невольно упрощаются ради большей доступности. Субъективизм Лаврова, Бакунина и Ткачева был вынужденным шагом назад, поскольку теоретический взгляд на общественные процессы, характерный для Герцена и Чернышевского, не может быть идентичен программе непосредственной общественной борьбы. Такой взгляд всегда интереснее, многозначнее, но не действеннее.

Согласно Лаврову, движущей силой исторического процесса являлись критически мыслящие личности, овладевшие богатством мировой культуры. Однако они были немногочисленны и слабо связаны друг с другом. В своих работах "Исторические письма" и "Программа", написанная по просьбе петербургского кружка народников, Лавров полагал, что первоначально критически мыслящие личности должны воспитать своих последователей-помощников ("энергичных людей"). Именно им предстояло вернуть "долг интеллигенции народу", отправившись в деревню, чтобы помочь крестьянам вооружиться культурными знаниями и осознать справедливость социалистических идей. Для этого сами "энергичные люди" должны были овладеть всем богатством мировой культуры. Надо заметить, что планы Лаврова в их практической части не слишком вдохновили молодых народников, считавших, что он предлагает слишком длинный и ненадежный путь к цели.

Главным оппонентом Лаврова стал Бакунин - один из видных теоретиков анархизма, полно изложивший свои взгляды в работе "Государственность и анархия" (1873 г.). Для него, как и для большинства народников, социальные вопросы стояли выше политических. Даже государство он расценивал как наследие прошлого, как зло для трудящихся масс. Учить же народ, по его мнению, было нечему, поскольку у крестьян давно сложился идеал справедливого устройства жизни - сельская община. Беда в том, что она оказалась задавлена пошлой опекой помещика и чиновника. Слабость деревенских масс заключалась, по словам Бакунина, и в том, что их протест до сих пор оставался разрозненным и неорганизованным.

Теперь же, в начале 1870-х гг., общине грозила другая опасность - развитие капитализма, насаждавшегося правительством, могло уничтожить ее, то есть лишить народ светлого будущего. Поэтому практическая задача революционеров, согласно Бакунину, состояла в том, чтобы помочь крестьянам организоваться, снабдить их оружием, найти народных вожаков и бросить клич к началу восстания. Народ, являвшийся стихийным социалистом и борцом, сам не только расправится с государством-угнетателем, но и установит новые общественные порядки. Это будет федерация общин в деревне и артелей в городах, которые станут жить, свободно обмениваясь продуктами своего производства. Взгляды Бакунина пришлись по душе многим народникам, поскольку открывали перед ними быстрый путь к достижению цели и рассматривали крестьянство как носителя истины.

Ткачев, написавший свою программу действий в 1875 г., был сторонником бланкизма, т. е. поддерживал идею заговора революционной партии против существующего режима. Он считал, что разговоры о крестьянской революции и об участии народа в будущих преобразованиях - это утопия. Поскольку самодержавие, по его мнению, потеряло доверие во всех слоях российского общества, то достаточно будет небольшого толчка, чтобы оно пало. Этот толчок в состоянии произвести организованная и законспирированная партия заговорщиков, которая, в отличие от народа, точно знает, что необходимо для счастливого будущего страны. Она должна была прийти к власти после переворота и на 10 лет установить свою диктатуру, чтобы подавить контрреволюционные выступления и провести социалистические реформы. Поначалу у планов Ткачева не было сторонников в народнической среде, однако по мере развития движения положение изменилось.

Расчеты всех теоретиков народничества были достаточно утопичными прежде всего потому, что крестьянская община по своему духу и организации не являлась социалистическим организмом. Да и сам крестьянин совсем не был стихийным социалистом. Он мечтал о собственном крепком хозяйстве, а потому и община стала фундаментом и источником развития в России капиталистических отношений. Иными словами, народники, борясь за социалистические ценности, на самом деле отстаивали путь наиболее свободного развития капитализма в стране.

Все авторы перечисленных выше программ являлись политическими эмигрантами, правоту же их теорий пришлось проверять на практике народникам, действовавшим в условиях самодержавного режима. Их движение в 1870-е гг. началось с организации кружков, самым известным из которых стал петербургский кружок чайковцев, или "Большое общество пропаганды". Члены кружка начинали с самообразования, решив самостоятельно пополнить прослушанный ими университетский курс. Эти занятия навели чайковцев на мысль помочь коллегам из провинциальных университетов с приобретением новой научной литературы. Так возникло "книжное дело", которое помогло народникам установить прочные связи с другими университетами страны.

Желание изменить жизнь народа, отдать ему "долг" толкало чайковцев на пропаганду социалистических идей в деревне. Однако сначала они решили проверить свои силы на рабочих, среди которых было много бывших и настоящих сельских жителей. Школы для трудящихся на фабриках Петербурга, Москвы, Тулы и других городов имели неожиданный успех. В них записывались целыми землячествами и артелями, но идти в деревню, чтобы передавать крестьянам социалистические идеалы, на что надеялись народники, рабочие не спешили. Для радикалов же 1870-х гг. город представлял второстепенный интерес, поскольку они рассматривали рабочих в качестве лишь союзников крестьянства, а не самостоятельной силы.

Летом 1874 г. началось стихийное, но уникальное в мировой истории "хождение в народ", в котором приняли участие свыше 4 тыс. пропагандистов. У них не было ни единого центра движения (сказывалась нечаевская авантюра, после которой революционеры долго отказывались от принятия программных документов и опасались диктата руководителей движения), ни единой цели. Кто-то шел в народ, чтобы нести ему свет социализма, другие надеялись поднять крестьян на немедленное восстание, третьи хотели познакомиться с крестьянской правдой, понять, чем живет деревня.

Народническая пропаганда велась в 37 губерниях Российской империи, но вряд ли этот факт говорит о серьезном успехе революционеров. В основном их ждало полное разочарование. Они не знали ни психологии, ни настроений мужика, не имели навыков пропагандистской работы и даже начатков конспирации. Крестьяне настороженно отнеслись к бродячим проповедникам неведомой социалистической республики. Они внимательно слушали разговоры о необходимости снижения податей или разделе помещичьей земли, но замыкались, когда речь заходила о борьбе с самодержавием. Царь оставался для селян единственным защитником народа и его единственной надеждой на лучшую жизнь.

Полиция, вскоре узнавшая о народнической пропаганде, легко выловила неопытных революционеров. Всего по России было арестовано около 4 тыс. человек. Видимо, с точки зрения здравого смысла было бы правильно ограничиться легким административным наказанием, однако "верхи" решили иначе. Более трех лет ждали в тюрьмах суда арестованные пропагандисты, около сотни из них заболели, сошли с ума или умерли в одиночных камерах. К суду в 1877 г. были привлечены 193 радикала, но лишь 99 были приговорены к различным наказаниям, остальные же оправданы за отсутствием состава преступления (их пытались выдворить в места не столь отдаленные в административном порядке, т. е. без суда). Процесс "193-х" коренным образом изменил расстановку сил в обществе - его симпатии склонились на сторону радикалов, - и заметно повлиял на ход дел в самом революционном лагере.