Мотивационные виды преступного поведения

Если теоретически об основном критерии криминологической классификации деяний можно было говорить относительно определенно, то ее практическая разработка на базе социального содержания мотивации преступлений –дело более сложное. И это обусловлено множеством трудностей.

Во-первых, мотивы преступного поведения в своем конкретнопредметном содержании разнообразны и многочисленны. Практически любое преступное посягательство уникально не только по своей объективной характеристике, но и по содержанию мотивации.

Во-вторых, значительная часть преступлений совершается по мотивам, которые не осознаются преступниками; последние не всегда могут их четко сформулировать даже ретроспективно.

В связи с этим, особенно при поверхностном расследовании и рассмотрении уголовных дел, действительные мотивы преступного поведения не всегда точно устанавливаются системой уголовной юстиции, а иногда и подменяются мотивировками преступников или судебным усмотрением, что далеко не одно и то же. "Парадокс состоит в том, что человек часто не осознает (или осознает неполно) две крайние области мотивации: 1) автоматизированные, в готовом виде воспринятые и затверженные в длительной практике исполнительные моменты, средства поведения и 2) особенности общей направленности своей личности, основные потребности, интересы, над которыми человек недостаточно задумывается... "^[1]

Цели и другие элементы мотивации преступного поведения, как правило, являются более осознанными. Однако между ними и мотивами нет жестких, однозначных связей, поэтому они не всегда могут отражать социальное ОГЛАВЛЕНИЕ мотивации в целом. Кроме того, человеческое поведение, в том числе преступное, обычно полимотивировано, т.е. обусловлено (при доминировании ведущего мотива) несколькими побуждениями, иногда противоречивыми.

В-третьих, юридическая наука, следственно-судебная практика и юридическая статистика часто оперируют исторически и ситуационно сложившимися наименованиями мотивов, которые по-разному обобщены, а нередко не имеют научно обоснованной классификации. С течением времени их перечень непрерывно изменяется, дополняется и уточняется.

В статистической карточке на лицо, совершившее преступление (Ф. 2), которая заполняется в процессе предварительного расследования, есть п. 35 "Мотив (цель) преступления: корыстные побуждения (01); приобретение (получение): наркотических средств (02), психотропных (32), сильнодействующих веществ (03), прекурсоров (33), спиртных напитков (04), денежных средств (05), кредита (06); завладение: транспортным средством (07), грузом (08), оружием (09), взрывными устройствами (24), взрывчатыми веществами (25), боеприпасами (26); сбыт (10); промысел (11); сокрытие другого преступления (12); побуждения: хулиганские (13), сексуальные (14), бытовые: ревность (30), ссора (31), иные бытовые причины (15); вражда, ненависть, месть: расовая (28), национальная (18), религиозная (19), идеологическая, политическая (34), в отношении какой-либо социальной группы (35); иная личная заинтересованность (17); раздел сфер влияния (20); трансплантация человеческих органов (21); облегчение совершения другого преступления (23); сокрытие доходов (прибыли) и других объектов налогообложения (22)"^[2]. Такая оценочная терминология недостаточно точно отражает реальную сущность конкретных мотивов, но это уже другая нерешенная научно-практическая проблема.

В-четвертых, мотивация не сводится к мотиву, хотя последний и является ее основным элементом. Она включает в себя исходную потребность, целеобразование, их соотношение с выбором средств достижения цели, прогнозирование возможных действий и их последствий, принятие решения и т.д. Мотивация пронизывает все ОГЛАВЛЕНИЕ преступного поведения, проявляясь на всех его этапах^[3]. Эту же мысль фундаментально раскрывает известный немецкий психолог X. Хекхаузен. Под мотивацией он понимает "процесс выбора между различными возможными действиями, процесс, регулирующий, направляющий действие на достижение специфических для данного мотива целевых состояний и поддерживающий эту направленность... Мотивация... не является единым процессом, равномерно от начала до конца пронизывающим поведенческий акт. Она, скорее, складывается из разнородных процессов, осуществляющих функцию саморегуляции на отдельных фазах поведенческого акта..."^[4].

В-пятых, между конкретными мотивами или между их обобщенными группами (классами), как и в других явлениях природы и общества, нет четких разграничительных линий, к которым исторически и не без оснований тяготеет правовая наука. Переходы от одного содержания мотивации к другому имеют, как правило, плавный характер. В мотивации преступного поведения отражаются личность субъекта и среда его формирования как целостность. Поэтому в различных видах мотивации можно обнаружить не только доминирующие характерные признаки данного вида, но и некоторые специфические черты других мотиваций.

В-шестых, обобщение преступлений по видам их мотиваций нередко "разрушает" уголовно-правовую целостность конкретных составов, поскольку одно и то же деяние по содержанию мотивации в одном случае относится к одному виду преступного поведения, в другом – к другому и т.д. Государственная измена, например, совершенная по политическим мотивам, будет относиться к одной криминологической группе деяний, а в целях наживы – к другой. Криминологическая классификация преступлений, допускающая такую подвижность уголовно-правовых единиц совокупности, на первый взгляд, может показаться неустойчивой и недостаточно определенной. Однако если она всякий раз адекватно отражает мотивационные реалии, то подобный упрек будет ошибочным.

Таким образом, при разработке криминологической классификации преступлений прежде всего следует учитывать родовую принадлежность содержательного единства исходной потребности и иных элементов мотивации преступного поведения, а при практической и более детальной группировке преступлений по фиксируемым в карточке видам – статистические закономерности их распределения в соответствии с доминирующей мотивационной направленностью.

Основную массу совершаемых преступлений можно условно разделить на пять больших групп: 1) политические, 2) насильственно-эгоистические (агрессивные), 3) корыстные, 4) анархические и 5) легкомысленные (неосторожные), которые по своей причинности являются относительно самостоятельными разновидностями преступного поведения^[5]. Рассмотрим их подробнее.

1. Политически мотивированная преступность представляет собой общественно опасную форму борьбы правящей и оппозиционных политических элит, иных политических сил и отдельных лиц за власть или ее неправомерное удержание. Наибольшее распространение в нашей стране она получила в прошлом веке. Мотивировалась несогласием с существующим политическим строем. Со временем эта мотивация стала признаваться криминальной лишь при реализации в конкретных деяниях, таких как измена Родине, террористический акт, призывы к насильственному изменению строя. Однако в реальной жизни эти преступления совершались зачастую по корыстным, эгоистическим и иным неполитическим мотивам. В уголовном законодательстве 1960-х годов уже не предусматривалось ответственности за политические убеждения.

Политически мотивированная преступность существует и в настоящее время. Ранее она не исследовалась в отечественной криминологической литературе. Первые попытки криминологического осмысления политической преступности в нашей стране были предприняты лишь в 1990-е годы^[6]. Некоторые ее аспекты (политический терроризм, политическая коррупция и др.) намного раньше стали изучаться в зарубежной криминологической (а по большей части политологической) литературе^[7]. Особое внимание в иностранной и отечественной политологии и публицистике уделялось исследованию тоталитаризма, где криминологические проблемы затрагивались лишь косвенно. Тем не менее в годы перестройки в некоторых публицистических работах российских авторов, посвященных политическим репрессиям социалистического режима, приводились статистические, социологические и иные фактические материалы, которые затем были использованы криминологами.

Такое положение в мировой криминологической науке сложилось не только в связи с невозможностью подобных исследований по политическим причинам, но и из-за научно-практической неопределенности юридического понимания политической преступности. Поэтому и в демократических странах данной проблемой больше занимались политологи, чем юристы-криминологи. Хотя в России термин "политическое преступление" использовался юристами и в царское время^[8].

В последние годы в нашей стране был издан ряд работ, в которых исследовалась политическая преступность не только в СССР, но и в России^[9]. В уголовном законодательстве современных демократических государств политическая мотивация как таковая не криминализируется. В демократических странах субъекты "политических" преступлений несут уголовную ответственность не за политические убеждения, а за объективно и виновно содеянное, если это предусмотрено законом. Такая позиция была воспринята и действующим российским уголовным законодательством. Например, из диспозиции ст. 277 УК РФ (посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность) очевидна возможная политическая мотивация преступления, а следовательно, и его политический характер, но в диспозиции статьи об этом не упоминается.

В СССР, особенно после революции 1917 г. и в сталинское время, существовала жесткая зависимость массовых репрессий от политической и идеологической конъюнктуры. Преследовали как за дела, так и за убеждения, если они противоречили политической линии партии, а нередко чтобы запугать или продемонстрировать силу власти. Антисоветская мотивация, как правило, устанавливалась исходя из политических соображений, путем объективного вменения. После смерти Сталина политические репрессии стали менее массовыми и жестокими.

В действительности "политическая преступность", как правило, представляла собой репрессивную политику властей против своего народа. Для этой цели существовала политическая юстиция, которую В. Н. Кудрявцев определяет как "часть юридической системы, специально созданная или используемая для подавления политических противников путем применения правовых и противоправных средств"^[10].

Многие разновидности политически мотивированной преступности можно условно свести к трем видам^[11]:

■ преступления, совершаемые по политическим мотивам отдельными лицами или группировками против легального конституционного строя (государства) и его законных руководителей;

■ преступления, совершаемые по политическим мотивам отдельными лицами или группами лиц против политических конкурентов;

■ преступления, совершаемые правящей группировкой при тоталитарном или авторитарном режиме в политических целях, против народа, отдельных партий, групп и конкретных лиц.

Учитывая правовую и сущностную неопределенность деяний политической мотивации, удельный вес их среди реально совершаемых деяний в современной России колеблется в пределах 5–10%.

2. Насильственные (агрессивные) преступления применительно к содержанию мотивации следовало бы называть насильственно-эгоистическими или агрессивными деяниями. Однако исторически название этой группы деяний утвердилось не по мотивации, а по способам совершения. В связи с этим преступное насилие, совершенное по корыстным (разбой) или политическим (террористический акт) мотивам, нередко относят к данному виду преступного поведения исходя из способов посягательства и некоторого сходства личностных особенностей преступников. Например, в Едином отчете США об индексной преступности традиционно выделяется два вида посягательств: насильственные, куда включается грабеж, и имущественные деяния, куда грабеж не включается, хотя это деяние корыстной мотивации. Объединение разных по объекту посягательства преступлений в одну криминологическую группу, обусловленную специфическим ОГЛАВЛЕНИЕм мотивации и сходством выбираемых преступником путей достижения цели, характеризующихся физическим (психическим) насилием или угрозой его применения, обосновывалось в работах В. Н. Кудрявцева, Η. Ф. Кузнецовой и др.^[12]

При мотивационном подходе насилие как способ достижения цели и насилие как "самоцель" существенно различаются, хотя и то и другое по некоторым параметрам не просто дифференцировать. Тем не менее насилие, совершенное по корыстным или политическим мотивам, не идентично по мотивации насильственноэгоистическим (агрессивным) деяниям.

Исходным детерминантом многочисленных мотивов насильственно-эгоистических (агрессивных) преступлений служат отрицательные эмоциональные реакции, обусловленные неудовлетворенными личностными притязаниями субъекта. Насильственная мотивация в этом случае носит открытый, демонстративный, крайне эгоистический, агрессивный характер, который связан с уродливым самоутверждением личности, ее психическими особенностями и отклонениями, внутренними конфликтами, перенесенными на окружающих. В этом виде преступного поведения просматривается единство мотивации, типа личности, условий ее формирования и самореализации. В психологической литературе рассматриваемый вид мотивации обычно именуется агрессивным^[13].

Типичный пример преступлений агрессивной мотивации – хулиганство, которое совершается, как это принято считать в следственно-судебной практике, по хулиганским побуждениям, поскольку рациональный мотив в поведении субъекта, самоутверждающегося путем внешне беспричинного и циничнодерзкого насилия, найти довольно трудно. Из хулиганских побуждений совершаются умышленные убийство (п. "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ), причинение вреда здоровью (ст. 111, 112, 115,116) и другие деяния. Нередко сам субъект не осознает свои истинные побуждения и объясняет преступление примитивными мотивировками. Скорее всего, поэтому подобные действия необоснованно считаются безмотивными, хотя таких преступлений не бывает. Другое дело, что реальные мотивы хулигана "спрятаны" в глубинных противоречиях личности, о которых он ничего не ведает. Удельный вес хулиганства в структуре учтенной преступности 50-х годов прошлого века достигал 35%.

За прошедшие полвека объективная сторона хулиганства существенно сократилась, преступное поведение людей несколько рационализировалось, появились некоторые смежные виды деяний (массовые беспорядки, вандализм, приведение в негодность объектов жизнеобеспечения, которые раньше квалифицировались как хулиган-

ство), существенно возросла корыстная и иные виды преступности. На этом фоне заметно уменьшилась доля "классического" хулиганства в структуре регистрируемой преступности. В начале нового столетия она составила около 4%, т.е. почти на порядок меньше, хотя коэффициент учтенного хулиганства и в 50-е годы прошлого века, и в первые годы нового столетия практически не изменился и составлял около 90 деяний на 100 тыс. населения. Следовательно, если учесть снижение социально-правового контроля хулиганства, рост его латентности, перетекание его в иные новые виды деяний и другие обстоятельства, то в указанные годы хулиганство не сокращалось, а увеличивалось. Однако оно "тонет" во все возрастающем числе убийств, краж, грабежей, разбоев и других более тяжких деяний.

Насильственные преступления в основном связаны с большинством преступлений против личности (против жизни и здоровья, против свободы, чести и достоинства, против половой неприкосновенности и половой свободы личности), а также против общественной безопасности и общественного порядка, некоторыми преступлениями против государственной власти, против военной службы, против мира и безопасности. Удельный вес таких деяний в целом колеблется в пределах 30%, сугубо агрессивных посягательств – около 10–15%.

3. Корыстные преступления. Основным группировочным признаком рассматриваемых деяний является корысть в самом широком понимании. В УК РСФСР 1960 г. эта мотивация формулировалась в виде "корыстных побуждений", "корыстной цели", "цели обогащения", "цели наживы" и с помощью других аналогичных понятий. В УК РФ 1996 г. эта мотивация обозначается подобными терминами: "корыстные побуждения", "корыстная заинтересованность", "извлечение дохода", "извлечение имущественной выгоды", "по найму". В большинстве корыстных деяний данная мотивация "спрятана" в понятиях "кража", "грабеж", "разбой", "вымогательство", "хищение", "мошенничество", "присвоение", "получение взятки", "злоупотребление". По корыстным мотивам совершаются и многие другие деяния против личности (убийство, причинение вреда здоровью различной тяжести, похищение человека, фальсификация итогов голосования и т.п.), против общественной безопасности (терроризм, захват заложника, бандитизм и др.), экологические, компьютерные и т.д.

В Особенной части действующего УК РФ нет ни одной главы, в структуре которой не было бы преступлений (составов), которые при определенных условиях совершаются по корыстным мотивам.

Удельный вес корыстных деяний значителен. В советское время он колебался в пределах 40–50%. В годы перестройки и реформ шел интенсивный процесс "окорыствования" не только экономических, но и политических, организационных, культурных и даже духовных отношений. Сбываются предсказания 100-летней давности французского историка Э. Ренана: основной тенденцией в мире будет стремление "заместить во всем моральные двигатели материальными"^[14]. Поэтому удельный вес этих "материальных двигателей" в структуре всей преступности в настоящее время превышает 70–80%. В некоторых развитых капиталистических странах их доля достигает 90% и более.

Конкретные мотивы корыстных преступлений разнообразны и предметны. Даже на уровне обобщений можно говорить о таких подгруппах мотивов, как "корысть-нажива", "корысть-пьянство", "корысть-наркотизм", "корысть-нужда", "корысть-наем" и т.д., каждая из которых отличается криминологической спецификой. Однако все они имеют единый исходный детерминант – удовлетворение материальных потребностей неправомерным путем. Указанная мотивация связана с соответствующей структурой мотивационной сферы личности преступника, с его особой социальной ориентацией, с определенными условиями его жизни, воспитания, деятельности, с трудовой занятостью населения, с социально- экономическим неравенством и социальной несправедливостью, с уровнем экономического развития страны или региона. Корысть, в самом широком понимании этого слова, является и доминирующим глубинным мотивом насилия (которое в этом случае выступает как способ достижения корыстной цели), не только индивидуального, но и государственного. Генезис и социально-экономическая сущность корысти детально рассмотрены в современной криминологической литературе^[15].

4. Преступное поведение анархической мотивации меньше всего изучено и разработано в криминологическом плане. К нему могут быть отнесены многие умышленные нарушения должностных, профессиональных, воинских и гражданских обязанностей, не относящиеся к политическим, корыстным и насильственным деяниям^[16]. В отличие от последних, в преступлениях данной группы, которые предусмотрены во многих статьях УК РФ, могут отсутствовать жертва и прямой непосредственный материальный ущерб. Это существенным образом отражается на мотивации и причинной обусловленности упомянутых преступлений. Реализуя свои личные и "служебные" интересы, субъекты не считаются с установленным порядком, рассматривая его требования как формальные. Специфическое отношение субъекта к "формальным" обязанностям и нормам, выраженное в соответствующих мотивах, целях и путях их достижения, и является связующим звеном этой группы преступлений. ОГЛАВЛЕНИЕ отношений анархическое; суть его – непризнание субъектом авторитета, порядка и дисциплины. Криминологическое значение преступлений анархической мотивации связано с существенным расширением этих деяний в экономической сфере деятельности, а также в сфере общественной безопасности (приведение в негодность объектов жизнеобеспечения, нарушение правил безопасности при ведении различных видов работ), в области экологии, на военной службе. Удельный вес их в структуре учтенной преступности исчисляется единицами процентов. При этом надо иметь в виду высокий уровень латентности указанных деяний.

5. Легкомысленные (неосторожные) преступления были предусмотрены почти в 40 статьях УК РСФСР. В действующем Кодексе их число сократилось до 35. Правда, сфера неосторожности может быть расширена за счет неосторожного причинения вреда здоровью или иных тяжких последствий при совершении умышленных преступлений. Например, при умышленном сопротивлении начальнику военнослужащий может причинить ему вред здоровью по неосторожности (п. "в" ч. 2 ст. 333 УК РФ). Но это дополнение не столь существенно.

Криминологическая характеристика легкомысленной мотивации имеет свои особенности. В неосторожных деяниях нет мотива преступления, но есть мотивы нарушений, повлекших общественно опасные последствия. Они очень многочисленны по своему содержанию и непосредственно связаны с предметной деятельностью субъекта, в процессе которой совершаются преступления. Объединение разнохарактерных побуждений в одну криминологическую группу обусловлено сходством других элементов мотивации (целеполагания, выбора путей достижения цели, ошибочных прогностических выводов о действиях и возможных последствиях решения), в которой раскрывается легкомысленное, а точнее – легкомысленнобезответственное отношение субъекта к правилам предосторожности, к окружающей действительности, своим действиям и возможным последствиям. Мотивация преступного поведения, особенности личности правонарушителей и формирующие их объективные причины и условия имеют вполне определенную целостность.

С юридической точки зрения в преступлениях данной мотивации, совершенных по небрежности, есть еще одна трудность. Небрежность лежит на границе преступления и случая. В этих деяниях могут фактически отсутствовать и волевой, и интеллектуальный моменты. Субъект может не осознавать нарушения правил предосторожности (но по отечественной теории вины он должен был и мог сознавать их); он не предвидит наступления общественно опасных последствий, но (по той же теории) должен был и мог предвидеть. Может ли это долженствование быть психологической виной и согласуется ли это с субъективным вменением – вопрос спорный. Он дискутируется в науке не одно столетие. Однако эта проблема уголовно-правовая, и она имеет некоторые решения^[17].

С точки зрения психологического механизма поведенческий акт при небрежности ничем не отличается от действий при других формах вины. Имеющиеся различия носят не психологический, а нормативный характер. Какие общественно опасные последствия побочного характера считать неосторожно-преступными, зависит от законодателя. По своей психологической сути само действие (бездействие) при небрежности, в результате которого нарушаются правила предосторожности, – мотивированное и целенаправленное, волевое и сознательное. Другое дело, что мотивация направлена не на совершение преступления, а нацелена на достижение других результатов. И она социально значима: какие-то потребности, интересы и побуждения отвлекли субъекта от должной деятельности. Совокупность этих разнородных мотивов и составляет ОГЛАВЛЕНИЕ легкомысленно-безответственной мотивации.

В целях углубления криминологического анализа каждый из рассматриваемых видов преступного поведения может быть разделен на подгруппы, обусловливаемые специфической совокупностью конкретных побуждений или отдельным мотивом. Например, при изучении корыстных преступлений, имеющих общее криминологическое единство, выявляются важные особенности при дифференциации их по мотивам "корысть-нужда", "корысть-нажива", "корысть-пьянство". То же можно сказать о насильственных и других видах преступного поведения специфической мотивации.

Общая и дифференцированная классификация преступлений по содержанию мотивации не исключает группировку преступлений по объектам посягательства и другим объективным и субъективным признакам, особенностям личности, способам совершения преступлений, организованности преступников и т.д. Но в любом случае криминологический анализ преступлений, разгруппированных по объекту посягательства и другим основаниям на нижних "этажах" классификации, выполняет хоть и важную, но второстепенную функцию. В то же время нельзя исключать того, что более углубленное изучение мотивации преступления может привести к уточнению и даже к пересмотру наших представлений о видах преступного поведения и о классификации преступлений в целом. Дело в том, что современные знания о содержании мотивации преступного поведения недостаточно глубоки. В мотивации человеческого, в том числе преступного, поведения много нерешенных проблем.

Предлагаемая классификация – лишь первое приближение к системному и целостному изучению различных видов преступности. Она может быть положена в основу общей криминологической классификации преступного поведения, для чего надо продолжить эту работу и углубить анализ. Можно по-разному детализировать отдельные виды мотивации. В качестве примера возьмем туже корыстную мотивацию. Если мы рассмотрим, какие группы людей и по каким причинам пользуются таким методом обогащения или улучшения своего материального положения, то увидим, что они неоднородны. Можно выделить по меньшей мере три-четыре слоя или подгруппы людей, у которых корыстная криминальная мотивация выходит на первый план. Первая группа – самая большая – это люди, которых можно назвать обездоленными, люди, доходы которых ниже прожиточного минимума. Совершение ими имущественных и других преступлений, обеспечивающих какую- либо материальную выгоду, дает дополнительную часть заработка, а иногда является основным источником дохода. Если принять всех выявленных преступников в 2004 г. за 100%, то 58,8% из них – лица, не имеющие постоянного источника дохода. Среди этих лиц значительную долю составляют случайные и "вынужденные" преступники.

Вперед группа – профессиональные корыстные преступники, воры, грабители, мошенники и т.д. В структуре выявленных правонарушителей доля лиц, ранее совершавших преступления, в 2004 г. составила 25,9%, а в их числе, соответственно, было 87,9% ранее судимых и 5,2% – опасных и особо опасных рецидивистов. Третья группа, размеры которой определить сложно, – это слой организованной преступности. По своей численности он велик, но ежегодно из этой среды к ответственности привлекается лишь около 3%. В данную группу могут входить крупные экономические преступники, олигархи, чиновники-коррупционеры регионального и федерального масштаба. Именно они причиняют самый ощутимый вред экономике страны. Президент Д. А. Медведев охарактеризовал их следующим образом: "Влиятельные группы продажных чиновников и ничего не предпринимающих “предпринимателей”. Они хорошо устроились. У них “есть все”. Их все устраивает. Они собираются до скончания века выжимать доходы из остатков советской промышленности и разбазаривать природные богатства, принадлежащие всем нам".

Классифицируя преступность по видам криминальной мотивации, мы сталкиваемся с реальными видами преступной деятельности, которые нельзя отнести к какой-либо одной из рассмотренных мотиваций, причем криминологическая значимость их анализа велика. В этом случае можно говорить о полимотивации преступников. Полимотивация предполагает непротиворечивый ряд исходных побуждений (потребностей) и целей преступного поведения. Эта непротиворечивость, как правило, сочетается с доминированием ведущего мотива и основной цели, которые в процессе совершения преступных действий могут трансформироваться во второстепенные детерминанты. При полимотивации мотивы могут даже противостоять друг другу. В этом случае говорят об амбивалентности, диалогичности мотивов^[18], и это имеет большое значение для углубленного изучения сложных форм криминальной мотивации, где "борьба мотивов", как внутри субъектов, так и между соучастниками, иногда приобретает исключительную остроту.

Полимотивация – сложный вид мотивации. А. Г. Маслоу называет ее также смешанной мотивацией субъектов^[19]. Она встречается как при совершении одного преступления со множеством целей, входящих в состав преступления или выпадающих из него, так и при совершении нескольких преступлений группой лиц в их идеальной или реальной совокупности. К преступлениям сложной криминальной мотивации мы относим: организованную, пенитенциарную, ювенальную, молодежную, женскую, воинскую, профессиональную и другие виды преступности. Некоторые из них будут рассмотрены далее. Они выделяются по вторичному классификационному критерию – субъектам преступлений, а их мотивация может быть разной: насильственной, корыстной, политической, анархической и т.д., часто она "всеядна". Разделять эти субъекты по известным видам мотивации, хотя какие-то побуждения могут в той или иной субъектной группе доминировать, – значит разрывать криминологическую целостность, формируемую по социальному содержанию субъектов криминологически важных деяний.

Аналогичный анализ можно провести и по другим группам. Предложенное деление крайне условно. Оно иллюстрирует лишь возможности дальнейшего классификационного анализа, который может приблизить нас к пониманию причин различных видов преступности и способов их предупреждения. Криминологическая классификация преступлений, построенная на основе социального содержания мотивации преступного поведения, позволит углубить и систематизировать наши представления о причинной обусловленности преступлений, выявить устойчивые и закономерные связи между мотивацией преступлений, особенностями личности преступника, конкретными и отдаленными причинами преступных проявлений и определенными сферами общественных отношений. Знание закономерностей генезиса преступного поведения даст возможность точнее прогнозировать тенденции различных видов преступной деятельности и преступности в целом.

Известно, что негативные социальные явления обусловливают преступность не непосредственно, а через деформацию потребностей и интересов, через деформацию мотивации поведения людей. Наиболее полный учет этих деформаций создаст благоприятные условия для разработки эффективных и целенаправленных мер предупреждения преступлений. Научная разработка преступлений по видам мотивации вооружит систему уголовной юстиции соответствующими знаниями для профессионального изучения действительных мотивов конкретных преступлений. Только в этом случае могут продуктивно решаться вопросы квалификации преступлений, индивидуализации наказания, ресоциализации личности осужденного и проводиться целенаправленная работа с правонарушителями.

Многочисленные исследования свидетельствуют о том, что преступное поведение коррелирует не столько с недостаточными знаниями морально-правовых требований, сколько с криминогенной деформацией побудительных сил. Поэтому все более очевидным становится тот факт, что работа по правовому воспитанию граждан, перевоспитанию правонарушителей и предупреждению преступлений, ориентированная лишь на сознание человека и не учитывающая мотивацию, целостно отражающую его личность и ее реальное бытие, не достигает желаемой цели. А чтобы это учитывать, необходима соответствующая ориентация научных исследований и практической деятельности правоохранительных органов.