Морфология культуры

В основе каждой культуры лежит свой специфический прасимвол, из которого и вырастает реальная история этой культуры. Каждая культура мыслится О. Шпенглером как обладающая "душой". Культура как становление "души" есть чистая возможность, но, взятая в качестве своего "телесного" воплощения в пространственно расположенных объективных формах, предстает ставшей действительностью. "Культура умирает тогда, когда эта душа осуществила все без остатка возможности в форме народов, языков, вероучений, искусств, государств, наук, и тем самым снова возвращается в прадушевное состояние".

Мифологема "становления жизни" предстает в построениях О. Шпенглера универсальным ключом к разрешению всех исторически существовавших культур. Пульсация "жизни" в рамках культуры ведет к прохождению ею стадий рождения, роста, старения и гибели, которые осуществляются во взаимодействии с социальными силами, являющимися постоянными спутниками истории и облачающимися в различные одежды. Жизнь постижима лишь через категорию "судьбы", ибо именно "судьбой" с ее вечным путем рождения, роста, старения и гибели и задано развитие каждой выделенной им культуры. Тем самым толкование истории у О. Шпенглера фаталистично и склоняется к мистицизму, ибо "народы, находящиеся под обаянием культуры, оказываются и по своей внутренней форме, и по всему своему явлению не творцами, но произведением этой культуры".

Мыслитель отрицает культурно-историческое единство человечества, именуя его "пустым звуком". Не принимает он и сложившуюся схему деления истории на Древний мир,- Средневековье и Новое время. Он предлагает рассмотреть человечество с чудовищного расстояния, окинуть взором культуры, которые подобны горным вершинам на горизонте. Лишь после того как эти великие культуры будут увидены, прочувствованы и выявлены в своем физиогномическом значении, только тогда сущность и внутренняя форма человеческой истории могут считаться уясненными. Поскольку только тогда оказывается возможным постичь каждый факт исторической картины, каждую мысль, каждое искусство, каждую войну, каждую личность, каждую эпоху. Эта уверенность О. Шпенглера вызвана его убеждением в тотальной пронизанности единой душой всех составляющих каждой культуры.

В мировой истории он различает восемь типов культур, возникших в разные времена на самых отдаленных территориях планеты и достигших полноты своего развития: египетская, индийская, вавилонская, китайская, арабо-византийская (магическая), греко-римская (аполлоновская), западноевропейская (фаустовская) и культура майя. В процессе возникновения находится русская сибирская культура. Наряду с этими существуют и не достигшие зрелости культуры, роль которых невелика. Подробнее всего у пего проанализированы культуры: греко-римская, византийско-арабская и западноевропейская культуры.

Культура, подобно организму, обладает самым жестким сквозным единством, причем обособлена от других подобных ей культур. Она неповторима и своеобразна, что проявляется в философии, искусстве, политическом устройстве и прочем. Исследователь отрицает феномен культурной преемственности и взаимовлияния, хотя и обращает внимание на то, что "всякий подрастающий человек и всякая живая культура постоянно имеют вокруг себя бессчетное число возможных влияний, из которых как таковые допускаются лишь немногие, подавляющее же их число не проходит. Кто производит отбор - деяния или люди?". Передаваемы не смыслы, а лишь сама форма. Поэтому О. Шпенглер, к примеру, по поводу философии Аристотеля утверждает, что следовало бы написать историю "трех Аристотелей", а именно греческого, арабского и готического, у которых нет ни одного общего понятия, ни одной общей мысли. Отсутствие преемственности он обстоятельно доказывает на примере истории римского права, утверждая, что арабское право усвоило чуждую, навязанную им литературу в той единственной форме, которая могла иметь значение для их собственного мироощущения; что, если античное право создавалось гражданами па основе практического опыта, то арабское происходит от Бога, возвещающего его через дух призванных и просветленных. История же западного права начинается совершенно независимо от ему предшествующих. Поэтому речь должна идти не о преемственности, а о трех историях права, соединенных меж собой лишь элементами языковой и синтаксической формы.

В связи с утверждением О. Шпенглера о непроницаемости выделенных им "локальных" культур, отчетливо фиксируется так называемый парадокс Шпенглера, остроумно подмеченный Р. Ароном, поскольку О. Шпенглер претендует на описание судеб культур.