Модернизация политических систем
В политической науке под модернизацией понимают переход от традиционного общества к современному. В Европе традиционное общество существовало в период феодализма и характеризовалось наличием аграрной экономики, господством традиций в политике, низкой подвижностью общественных структур. Переход к современному обществу означает становление индустриального общества с промышленной экономикой, высокой социальной динамикой и правовой основой в сфере политики. Политические аспекты модернизации означают переход к демократической политической системе со всеми ее характерными атрибутами: выборностью органов политической власти, конституционализмом и местным самоуправлением.
Когда говорят о модернизации, речь идет не только о становлении индустриального общества в Европе. Модернизация – мировой процесс, в рамках которого все страны на определенном этапе проходят стадию трансформации традиционного общества в современное. Но если в Европе этот процесс происходил достаточно рано (в XV–XVII вв.), то в Латинской Америке и Африке только на рубеже XIX-XX вв.
Модернизация может осуществляться в разных формах: постепенно, эволюционным путем, или в виде социально- экономического "взрыва" – революционными методами. В политической истории выделяют несколько этапов, или эшелонов, модернизации.
Первый эшелон охватывает страны Западной Европы и Северной Америки (XV–XVII вв.), когда здесь развивается мануфактурное производство, формируется буржуазия (третье сословие), складывается этика индивидуального предпринимательства. М. Вебер описал этот процесс в своей знаменитой работе "Протестантская этика и дух капитализма". Он объяснил, что на Западе главное значение в процессе модернизации сыграла религиозная Реформация, результатом которой стало утверждение в обществе особой протестантской этики – этики личной ответственности человека перед Богом. Главным путем религиозного спасения в протестантизме стал путь индивидуальной трудовой активности, что дало мощный толчок к развитию всего общества.
Вторым эшелоном модернизации называют страны Восточной Европы, Россию, Турцию и Японию (XVIII – середина XIX в.). В этих странах экономические и социальные условия были недостаточно зрелыми, поэтому решающую роль в модернизационных процессах сыграло государство. Сами преобразования часто провоцировались желанием "догнать" первый эшелон наиболее развитых государств Западной Европы и США.
Третий эшелон модернизации сформировали развивающиеся страны Азии, Африки и Латинской Америки (середина XIX – начало XX в.). Это были преимущественно колонии и полуколонии развитых западных стран, которые постепенно обрели политическую независимость в ходе модернизации.
Проблема соотношения универсального и национального в процессах политической модернизации уже много десятилетий вызывает оживленные научные дискуссии. Первые теоретики модернизации утверждали, что западная цивилизация универсальна и годится для всех народов (В. С. Нейпол). Они обосновывали представления о том, что модернизация и экономическое развитие способствуют укреплению однородности различных обществ и порождают общую современную культуру, близкую к той, что существует на Западе. Пионеры модернизации всерьез рассчитывали на то, что переход от традиционного общества к современному в странах "догоняющего развития" будет происходить по западным универсальным образцам, предписанным политическими реформами. Именно западная политическая культура и политические институты конституционной демократии выступали универсальным эталоном в сравнительных исследованиях стран "догоняющего развития". Однако на практике в модернизирующихся обществах традиционные культурные ценности и задачи политической модернизации приходили в состояние резкой конфронтации, возникал ценностный конфликт, который зачастую приводил к гражданской войне.
В частности, в Алжире, Египте, Судане, Тунисе, Пакистане в ответ на разрушение традиционного уклада и вторжение западных ценностей в процессе модернизации общество раскололось, и самозащитная ответная реакция ислама привела к пересмотру всей модели общественной организации[1].
Современные сравнительные исследования в сфере модернизации свидетельствуют: в тех случаях, когда политические действия не санкционированы национальной культурой, не воспринимаются в ней как "свои", они могут спровоцировать в обществе мощное массовое движение протеста, стремление уничтожить, смести с лица земли неприятные политические инновации, вернуться к традиционным политическим устоям. Эксперты усматривают в этом проявление древнего эмоционального механизма ликвидации собственными усилиями общества всех дезорганизующих новшеств: богатство культуры включает в себя основу для массового возмущения против неоправданных новаций[2].
Ответом на подобные жесткие "эксперименты" с традиционными культурами в процессе модернизации стал всплеск этносепаратизма и религиозного фундаментализма. Культурная агрессия Запада, пытавшегося искоренить национальные традиции в странах Востока, породила мощный процесс девестернизации. Мир заговорил о "реисламизации" Ближнего Востока, "индуизации" Индии, о "возврате в Азию" Китая и Японии. В исламской, конфуцианской, японской, буддистской, индуистской культурах почти нс находят поддержки основополагающие западные идеи индивидуализма, свободы, отделения церкви от государства, равенства, прав человека, либерализма. Пропаганда подобных идей вызывает враждебную реакцию против "империализма прав человека" и приводит к укреплению исконных ценностей родной культуры. Проведенное западными учеными сравнительное исследование значимости 100 ценностных установок в различных странах показало, что "ценности, имеющие первостепенную важность на Западе, гораздо менее важны в остальном мире[3].
Одним из первых привлек внимание западных исследователей к необходимости переоценки основных постулатов модернизации израильский ученый Шмуэль Айзенштадт (1923–2010). Это было сделано весьма своевременно, поскольку в конце XX столетия стало очевидно: многие новые современные государства Юго-Восточной Азии (Китай, Гонконг, Тайвань, Сингапур) начали развиваться не по пути европейских национальных государств, а избрали путь реинтерпретации национальной традиции в процессе модернизации. Они сделали вполне осознанный выбор в пользу национального, а не универсального в процессе модернизации.
В большинстве стран Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) был принят официальный курс на строительство "эпохи культуры" как феномена современной цивилизации, и именно этот путь принес долгожданный успех. Теория модернизации столкнулась с интересным парадоксом: чем более открытыми миру становились "азиатские драконы", тем большую роль в их политической культуре начинали играть традиционные конфуцианско-буддийские ценности, а не универсальные постулаты теории модернизации.
Успешная практика модернизации с опорой на реинтерпретацию национальных традиций в странах АТР способствовала радикальному пересмотру основ самой модернизационной теории. С. Хантингтон был одним из первых западных исследователей, кто написал о преимуществах традиционализма в сфере модернизации: "Не только современные общества включают в себя многие традиционные элементы, но и традиционные общества, в свою очередь, нередко обладают такими чертами, которые обычно считаются современными. Традицию необходимо изучать. Кроме того, модернизация способна усиливать традицию"[4].
Постепенно основной проблемой теории неомодернизации стал поиск новых факторов, обеспечивающих динамику конструктивных политических действий в модернизационных процессах, что потребовало дальнейшего пересмотра теории. На смену дискредитировавшей себя концепции форсированной модернизации пришли положения о защите, сохранении, возрождении и поддержке социокультурного разнообразия, плюрализме укладов и образов жизни, обеспечении им свободы существования и развития. Современная концепция неомодернизации включает в себя наряду с идеей светской организации социальной жизни признание значимости религии и мифологии в духовной сфере, уважение к харизме традиционного лидерства, почитание авторитетов "старейшин" в политике, использование идеи коллективистской сплоченности общества. Полностью реабилитированы традиционные ценности родства, семьи, факторы значимости групповой идентификации и солидарности. Таким образом, именно национальное, а не универсальное становится сегодня основой и движущей силой модернизационных процессов.
Если раньше модернизация интерпретировалась как решение, принятое образованной элитой и навязанное сопротивляющемуся населению, которое "цеплялось" за традиционные ценности и уклад жизни, то сегодня речь идет о том, чтобы избежать наивного политического волюнтаризма в процессе политических преобразований. Практика реформ показала: не все желаемое достижимо и зависит от простой политической воли. Кроме того, нельзя рассчитывать на эффективность модернизации, исходя исключительно из показателей экономического роста. Гораздо важнее для стабилизации общественного развития сформировать новые ценности сообщества, которые не противоречили бы старым традиционным устоям, а развивали их в новом направлении.
При всем разнообразии моделей неомодернизации, большинство из них сегодня направлено на поиски стабилизирующих факторов, способствующих сохранению цивилизационной идентичности, развитию и укреплению традиций в условиях глобализации. Вполне обоснованным представляется также вывод о том, что глобализация усиливает культурный плюрализм в современном мире[5]. С этой точки зрения весьма интересным представляется сравнение результатов политической модернизации в Китае, Индии и России.
Китай первым сделал выбор в пользу опоры на национальные традиции в процессах модернизации. Весьма показательна в этом отношении деятельность "Фонда Конфуция". Одним из основных направлений указанной общественной организации является исследование роли конфуцианства в модернизации Китая, а также реинтерпретация основных конфуцианских понятий адекватно современной эпохе. Профессор Ду Вэймин полагает, что "новое конфуцианство" вполне способно ответить на вызов современной эпохи тем, что оно подчеркивает принципы уважения личности, а также личностной автономности и конкуренции на здоровой основе. Конфуцианская этика настаивает не на правах человека, а на чувстве ответственности; делает упор на единстве общества, поисках приемлемого для каждого человека места в социуме. Подобная поведенческая модель предполагает самосовершенствование человека и одновременно его добровольное самоограничение как в духовном, так и в психологическом смысле. Единство общественного мнения достигается здесь не путем навязывания идеологических стереотипов, а посредством длительных, постепенных согласований позиций, что предполагает развитие в обществе духа сотрудничества.
Ученые из "Фонда Конфуция" не только реинтерпретируют конфуцианские ценности адекватно процессам модернизации в самом Китае, но и находят убедительные свидетельства в пользу того, что конфуцианство может активно способствовать гуманизации всего глобального мира. Так, тайваньские исследователи X. Цюньчжи и У. Куанмин полагают, что технологическое взаимодействие мирового сообщества с природой подтверждает (через экологические бедствия) конфуцианскую точку зрения: люди, общество и природа могут процветать только сообща. Тайваньские ученые считают, что распространение конфуцианских ценностей способно остановить загрязнение окружающей среды, превращение человека в придаток машины, разгул насилия и другие социальные болезни нового века[6]. Это связано с тем, что конфуцианство является не только этико-политической доктриной, но и космологической системой.
За подобными интеллектуальными изысканиями лежит не просто стремление ученых развивать древнюю философскую традицию. Интеллектуальный поиск идет в весьма определенном политическом направлении: ставится задача активизировать общественное сознание в духе демократических идеалов современного урбанистического общества, где "гармоничному человеку" предстоит уже не просто любоваться совершенством мира, а активно участвовать в развитии согласованных начал общественной жизни. Нс случайно на XVII съезде КПК в октябре 2007 г. новым лозунгом политического развития страны стал девиз: "Китай станет обществом всеобщей гармонии в XXI веке!".
Индия также идет своим путем в процессах модернизации. Эта страна долгое время была колонией Великобритании и во многом копировала западные институты в своем политическом развитии. Однако возрождение Индии в процессе модернизации связано с принципиальной ориентацией современной политической элиты страны па развитие национальных традиций. Если раньше Индия привлекала политологов других стран исключительно своей изысканной восточной экзотикой, то сегодня не меньший интерес исследователей вызывает неожиданный успех Индии в области развития высоких технологий: появление "индийской силиконовой долины", быстрые темпы роста экономики. Известно, что в 2000 г. прирост экономики в этой стране составил 5%, в то время как инфляция упала ниже 2,8%, достигнув самого низкого уровня за минувшее десятилетие. По оценкам российских экспертов, Индия уже сегодня обогнала Италию и Великобританию по величине ВВП, рассчитанного по паритету покупательной способности, практически сравнявшись в этом отношении с Германией и разделив с ней четвертое-пятое место[7].
Какие же факторы сегодня генерируют успешное развитие Индии? В чем секрет успеха индийской модернизации в новом веке, ведь еще совсем не давно Индия входила в число беднейших стран современного мира?
Герои современной Индии, а среди них и Нараян Мурти – гуру индийского менеджмента, основатель и долгое время бессменный глава компании Infosys (лидера индийской промышленности), считают следование канонам индийской культуры основой успешной деятельности во всех сферах общественной жизни. Патернализм, коллективизм, высокие стандарты честного поведения, личный пример руководителей, которые заботятся о благополучии своих подчиненных, представляя свою кампанию одной семьей, – вот причина быстрого успеха современной индийской модернизации. Нараян Мурти и другие успешные индийские бизнесмены не хотят уезжать из страны. Согласно социологическим опросам, большинство успешных молодых предпринимателей в современной Индии ощущают гордость за принадлежность к индийской нации и стремятся внести свой вклад в развитие национальной экономики[8].
Если двадцать лет назад для индийской молодежи было характерно стремление пытаться уехать учиться на Запад, чтобы получить хорошее образование и сделать карьеру, то сегодня молодые индийцы предпочитают оставаться в Индии. И это не удивительно, ведь именно в Индии сегодня можно получить прекрасное образование и сделать успешную карьеру: ни для кого не секрет, что индийские программисты считаются лучшими в мире. Стремительно растет индийский средний класс, поднимается уровень жизни в индийских городах. И пусть сегодня индийская провинция еще бедна и малообразованна, благодаря успехам передовых отраслей экономики, у нее есть перспективы, а эго главное.