Множественность представлений о психологической причинности

Классическое понимание причинности реализовывалось и видоизменялось в психологии как при включении в анализ новых областей исследования, так и при разработке новых теорий (и формулировании новых предметов), учитывающих выявленные на предыдущих этапах ограничения психологических объяснений.

Проблема интерпретации психологической причинности тесно связана с теоретическими установками и методологическими позициями авторов в отношении к построению психологического объяснения. Отметим сразу, что в психологии используется множество трактовок причинности: причинность мыслится и как синхронная, и как целевая, и как воздействующая, и т.д. Говоря о психологической причине, исследователь только в одном случае имеет в виду классическую естественнонаучную парадигму – когда в исследовании реализуется проверка каузальной гипотезы, что тесно связано с формальным планированием эксперимента, в котором предполагается использование причинно-действующих условий, или экспериментальных воздействий на изучаемые процессы.

В учебно-методической литературе по введению в экспериментальный метод обычно подчеркивается, что целью его применения является необходимость проверки особого типа гипотез – каузальных, или причинно-следственных. Кроме удовлетворения условиям причинного вывода психологическое исследование, если оно претендует на статус экспериментального, сталкивается с еще двумя проблемами, которым реально авторы уделяют неодинаковое внимание: проблема понимания причинности в психологических теориях (и в объяснительном звене экспериментальных гипотез) и проблема ограничения поля конкурирующих гипотез (как других объяснений по отношению к установленной эмпирически закономерности). Аспекты полноты представленной системы переменных и направленности связи между ними также важны при обсуждении специфики психологической причинности.

Напомним, что рассмотренные применительно к экспериментальной парадигме условия причинного вывода построены исходя из понимания физической причинности, что предполагает влияние одних материальных условий (или факторов) на другие. Предположение о законах, отражаемых в обобщенных, или так называемых универсальных высказываниях, служит не менее важным основанием причинных интерпретаций. В литературе, обобщающей нормативы экспериментального рассуждения, специально обсуждается вопрос о том, с чем же в первую очередь связан причинный вывод: с апелляцией к этим законам или к управляемым экспериментатором условиям. Психологические законы как дедуктивно полагаемые обобщения и эмпирически представленные (выявляемые тем или иным методом) закономерности, рассматриваемые как проявление действия законов на уровне психологических реалий, относятся к разным мирам – миру теорий и миру эмпирических реалий (психологической реальности). Это различие служит для ряда авторов основанием утверждений о неприменимости экспериментального метода в психологии на том основании, что мир психического – как субъективная реальность – уникален и в нем нет никаких общих законов, что управляющие воздействия извне по отношению к нему неприменимы и т.д. Другой поворот этой темы – поиск отличий, т.е. специфики психологических законов как динамических, статистических (в противовес детерминистским утверждениям при физикалистском понимании причинности), как законов развития и т.д.

Итак, в психологическом эксперименте проверяется причинно-следственная, или каузальная, психологическая гипотеза, и активность экспериментатора связана именно с тем, чтобы с помощью организации экспериментальных воздействий и других форм экспериментального контроля обеспечить обоснованный вывод о том, что полученные эмпирические данные соответствуют высказыванию "переменная X воздействует на переменную Y таким образом, что...". Обсуждение экспериментальной процедуры с точки зрения того, действительно ли управляемые экспериментатором различия выступают в качестве причинно-действующих условий, – лишь один из аспектов принятия решения об установленной зависимости. Другими, не менее важными аспектами, связываемыми с этапами содержательного планирования (а не формального) и контроля за выводом, являются использование определенного психологического закона (гештальта, "параллелограмма развития" и т.д.), а также соотнесение теоретического конструкта (и связанного с ним объяснительного принципа) и с экспериментальными фактами. Психологические реконструкции – существенная специфика вывода из психологического эксперимента в отличие от естественнонаучного (и бихевиорального).

Но одновременно в психологии представлены и иные взгляды на причинность, причем как на уровне разрабатываемых объяснительных принципов, так и на уровне получения тех или иных эмпирических фактов и закономерностей.

Целевая причина как объяснительный принцип работает в совершенно разных психологических школах, т.е. явно связана с категориальными приобретениями психологии XX в. В работах Э. Толмена (1886–1959) и К. Левина она дополняет причинно-следственный детерминизм. В исследованиях, реализующих положения теории деятельности, она соотносится с принципами активности и опосредствования. В культурно-исторической психологии, как это мы рассмотрим позже, и воздействующая, и целевая причинность – как условия – подчинены принципу автостимуляции, предполагающему переход от интерпсихической функции к интрапсихической. Целевая причина для ребенка – взрослый в возрасте акме – также не может считаться воздействующей (пример В. П. Зинченко). Аналогом целевой причины можно считать двигательную задачу в физиологии активности Н. А. Бернштейна.

В психологических теориях присутствуют и варианты не детерминистского понимания психологической причинности.

В теории развития интеллекта Ж. Пиаже понятие причинности оказалось связанным с вопросом о стадиальности развития; в частности, было обосновано синхронное понимание причинности. Согласно теории Пиаже нельзя ставить вопрос о переходе ребенка с одной стадии развития на другую, обсуждая проблему взаимоотношений мышления и речи так, как она поставлена Л. С. Выготским. Со становлением функции означивания на стадии символического интеллекта одновременно развиваются обе функции; логическая координация, а не воздействующая или иная "причина" положена в основу становления структур интеллекта (как группировок), – эти и ряд других положений теории Пиаже демонстрируют несводимость тех процессов, которые необходимо обсуждать в контексте проблемы развития, к классическим представлениям о причинности.

Введение К. Г. Юнгом (1875–1961) принципа синхро- нистичности, в котором реализован радикальный отказ от представлений о воздействующей причине, рассматривается в современных методологических работах в качестве одного из критериев перехода от классической парадигмы к неклассической. Данный принцип, по замыслу Юнга, должен послужить пониманию таких комплексов событий, которые связаны между собой исключительно по смыслу и между ними не существует никакой причинной связи [Юнг К. Г., 1996].

В экзистенциальной психологии В. Франкла (1905–1997) осуществлена такая "поправка" в психологической причинности, как разведение оснований, относящихся только к формам детерминации психики человека и к тем биологическим, или ноологическим, причинам, с которыми связаны физические воздействия или биологические законы. Таким образом: "Когда вы режете лук, у вас нет оснований плакать, тем не менее ваши слезы имеют причину. Если бы вы были в отчаянии, у вас были бы основания для слез" [Франкл В., 1990, с. 58]. Как и для концепции Выготского, для концепции австрийского психиатра и психолога важен принцип опосредствованного понимания психологической причинности. Но он во главу угла ставит смысловую – специфически человеческую причинность, для которой личностный смысл и общение придают основание детерминистскому развитию событий. Франкл при этом противопоставляет не индетерминизм и детерминизм, а пандетерминизм и детерминизм; у него именно духовные основания рассматриваются как причинно-действующие.

Как это показано Л. С. Выготским в работе "Исторический смысл психологического кризиса", основной проблемой для развития схем причинного вывода в психологии является картезианское наследие (в следующих параграфах мы рассмотрим, как оно преодолевалось в основных схемах философского анализа – в подходах к пониманию системной причинности и др.). Отсутствие общепсихологической теории и различия в оценках адекватности предмету изучения используемых в психологии методов исследования остаются современными характеристиками кризиса. В то же время достаточная разработанность ряда общепсихологических теорий, использующих категориальные представления о включении тех или иных представлений о каузальности в логику разработки собственно психологических понятий и – что не менее важно – в схемы методических подходов, соответствующих разным парадигмам соотнесения теории и эмпирии в психологии, демонстрирует скорее парадигмальный этап развития психологии как науки, чем допарадигмальный. Другой вопрос, что представление о "нормальной науке", введенное Куном, для психологии дополняется еще одним звеном – расщепления ее на академическую и практическую психологию.