Лекция 13. МИРОВАЯ ПОЛИТИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Вы ищете побед, а я ищу в них смысла.

М. И. Кутузов

В результате изучения данной главы студент должен:

• знать о новых тенденциях в мировой политике, об особенностях конфликтов низкой интенсивности и бархатных революций, специфике национальных интересов современной России и проблемах обеспечения ее безопасности;

• уметь оперировать понятиями "национальные интересы", "национальная безопасность", "внешняя политика";

• владеть основными теоретико-методологическими подходами к исследованию внешней политики и проблем обеспечения национальной безопасности.

Новые тенденции в мировой политике

Новая геополитическая архитектура XXI столетия отличается сложной системой мировых связей, которые во многом опровергают все геополитические схемы прошлого. Классическая геополитика привыкла к точным и четким формулировкам, стационарной системе геополитических координат, где периодически возникающие конфликты и турбулентности не в силах изменить доминантные коалиции талласократии и теллурократии – "сил Моря" и "сил Суши", конфигурации Хартленда и Римленда. Новая система геополитических координат, которую геополитики уже назвали поствестфальской, разрушает все старые классические геополитические подходы, формирует новые геополитические пропорции и расклады, для объяснения которых необходимы уже постклассические методы геополитического анализа.

Напомним, что почти весь прошлый век ученые описывали геополитическую модель мира в категориях "полюсов": мир был "биполярным", "однополярным", "многополярным"... Сегодня в ходу иные формулировки: "постамериканский мир", "бесполярный мир", "плоский мир" и даже такие красочные эпитеты, как "полет в зоне турбулентности", при этом некоторые геополитики высказывают опасения по поводу того, что происходящая в мире реконфигурация неизбежно ведет к "хаосу и анархии". Именно поэтому ярые приверженцы возвращения системы в состояние "устойчивой однополярности" заверяют: до тех пор, пока Соединенные Штаты остаются у руля международной экономики, доминируют в военной сфере и являются главным апостолом самой популярной политической философии, до тех пор, пока американская общественность продолжает выступать за господствующее положение Америки, каковым оно неизменно оставалось в течение шести десятилетий, наконец, до тех пор, пока потенциальные соперники США внушают больше страха, нежели симпатии своим соседям, сложившаяся международная система устоит. В мире по-прежнему будет сохраняться одна сверхдержава при наличии нескольких великих держав.

Однако есть и более реалистические прогнозы: новая ситуация коренным образом отличается от той, что была в прошлом, и представляет собой принципиальное изменение расстановки сил; идет активный "процесс формирования новой международной архитектуры – как политической, так и финансово-экономической, которая отвечала бы новым реалиям. Одной из них является возвращение России в глобальную политику, экономику и финансы в качестве активного и полноценного “игрока”"^[1].

Поствестфальская система геополитических координат только условно может быть названа полицентричной, скорее это – многоуровневая полиархия, которая складывается в условиях постгегемонистского геополитического разлома и характеризуется наличием многочисленных региональных центров силы, обладающих значительной мощью. Новая, формирующаяся и пока стохастическая система имеет конкурентный характер, таит в себе угрозу возникновения конфликтов, когда хрупкий баланс сил нарушается.

Современные ведущие центры силы – Европейский Союз, США, Индия, Китай, Россия и Япония. По оценкам международных экспертов на них приходится 75% мирового валового внутреннего продукта (ВВП) и 80% мировых расходов на оборону^[2]. Помимо шести основных мировых центров силы, существует множество региональных: в Латинской Америке – Бразилия (а также Аргентина, Венесуэла, Мексика и Чили), в Африке – Нигерия и Южно- Африканская Республика, на Ближнем Востоке – Египет, Израиль, Иран и Саудовская Аравия, в Южной Азии – Пакистан, в Восточной Азии и Океании – Австралия, Индонезия и Южная Корея. Но в современном мире присутствуют и другие центры силы, многие из которых не являются национальными государствами:

• всемирные и региональные организации (Международный валютный фонд, Организация Объединенных Наций, Всемирный банк, на региональном уровне – Африканский союз, Лига арабских государств, Ассоциация государств Юго-Восточной Азии, Европейский Союз, Организация американских государств и др.);

• функциональные организации (Международное агентство по атомной энергии, Организация стран-экспортеров нефти, Всемирная организация здравоохранения);

• неправительственные организации и корпорации;

• международные сети СМИ ("Аль-Джазира", ВВС, CNN и др.);

• военизированные формирования (ХАМАС, "Хезболла", "Армия Махди", "Талибан" и др.).

По прогнозам международных экспертов, в современном мире постепенно возрастает власть негосударственных субъектов – коммерческих предприятий, кланов, религиозных организаций и даже криминальных структур^[3].

В условиях такой конкурентной и многовекторной геополитической полиархии чувство обеспокоенности высказывают все ведущие аналитики, пытаясь предложить свои сценарии стабилизации геополитической ситуации. Сегодня уже вполне определилось несколько конкурентных геополитических стратегий. Прежде всего сталкиваются две

альтернативные линии активизации восточного геополитического вектора:

→ по линии США – КНР;

→ по линии БРИКС.

Это ведет к дальнейшему смещению центральной геополитической оси координат "Запад – Восток", "Север – Юг" за пределы их прежней географической локализации.

Запад раскололся на две несимметричные зоны: "страну-систему" ЕС и США. Дружба-соперничество между этими несимметричными центрами силы пока не выходит за рамки "брака по расчету", хотя многие геополитики констатируют возможность нарастания напряжения в их отношениях^[4]. Мировой экономический кризис значительно ослабил "Новый Север" – страны "большой семерки" или "золотого миллиарда", где господствуют транснациональные корпорации, бьется бешеный пульс мировых финансовых рынков. В это время на Востоке стремительно вырываются вперед три новых и пока региональных центра силы: Китай, Индия и Бразилия. Особенно впечатляют успехи Китая, который и в ситуации кризиса практически не снижает темпов экономического роста. В этих условиях патриархи западной геополитики З. Бжезинский и Г. Киссинджер выступили с программой стабилизации ситуации по модели "группы двух": Соединенные Штаты плюс Китай.

Следует отметить, что со времен восстановления дипломатических контактов в 1971 г. американские геополитики никогда нс выражали такого активного стремления к сотрудничеству с "красным" социалистическим Китаем. Сегодня Бжезинский призывает американских политиков расширить американо-китайское стратегическое партнерство, что позволит помочь Вашингтону не только бороться с мировым кризисом, но и сохранить лидерство в решении многих ключевых мировых проблем. Одновременно Бжезинский предложил расширить "большую восьмерку" до 14 или даже 16 членов. Учитывая нарастание глобальных угроз, он инициировал идею развития отношений между НАТО и Китаем, а также подписание соглашения между НАТО и ОДКБ (Россия, Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Узбекистан) для усиления сотрудничества в сфере международной безопасности. Другими словами, в планах Бжезинского

"сделать НАТО глобальным" и преодолеть "европо- и американоцентризм в этой организации"^[5].

В свою очередь, Генри Киссинджер выступил с идеей строить отношения с КНР на основе "чувства общей судьбы", учитывая экономическую взаимозависимость двух стран (как известно, Китай сегодня является самым крупным кредитором американской экономики). Он призвал американских и китайских политиков действовать в тандеме, поскольку этого требуют новые реалии нового века. Учитывая тот факт, что центр международных отношений сегодня переместился в Азию, Киссинджер предлагает создать новый тихоокеанский блок, основанный на тесном сотрудничестве Китая и США, к которым впоследствии смогут присоединиться и другие страны тихоокеанского региона. По мнению Киссинджера, "чувство тихоокеанской идентичности" сегодня намного сильнее "европейской идентичности", которая являлась важным двигателем геополитики после Второй мировой войны^[6].

Между тем Китай, на словах дипломатично поддерживающий стремление к более активному сотрудничеству с США, неуклонно проводит самостоятельную внешнеполитическую линию и вряд ли позволит вовлечь себя в "чужую" игру. КНР стремится обеспечить себе мирное окружение, создать благоприятные условия для экономического развития страны и не вмешиваться в международные конфликты, в которых напрямую не затронуты коренные национальные интересы. Российские аналитики отмечают, что современный Китай, безусловно, продолжит играть позитивную роль посредника (а не проводника интересов США) в деле урегулирования международных конфликтов. И хотя идея американо-китайского альянса в целом мало реализуема, она удобна для того, чтобы прощупать китайскую позицию и добиться некоторых уступок от других заинтересованных сторон (например, спекуляции на тему сближения с Китаем могут послужить средством воздействия на Россию).

В подобных условиях весьма актуальна стратегическая линия стабилизации геополитической системы, которую развивают российские востоковеды, предлагая концентрировать внимание на повышении роли России в таких организациях и группах, как БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и ЮАР), РИК (Россия, Индия, Китай),

ШОС, форум АТЭС, АСЕАН, в шестисторонних переговорах по ядерной проблеме КНДР. По мнению российских экспертов, группа БРИКС в перспективе могла бы стать наиболее влиятельным незападным центром многополярного мира, где Россия играет ведущую роль. При этом интересам России, Индии, Китая, Бразилии и ЮАР вполне отвечает превращение структуры БРИКС в альтернативу "большой восьмерки". Аргументы российских аналитиков, поддерживающих этот проект, достаточно весомы: Россия как единственное государство, входящее и в "восьмерку", и в БРИКС, оказалась бы в выгодной позиции координатора и посредника между западным и незападными центрами многополярного мира.

Успехи группы БРИКС впечатляют. Согласно данным

2012 г., указанным в докладе МВФ "Перспективы развития мировой экономики" ("World Economic Outlook"), темпы экономического роста России, Индии и Китая в 2011 г. (4,1, 7,4 и 9,2% соответственно) превышают среднемировой экономический прирост (3,8%). Что касается Бразилии и ЮАР, то показатели этих двух государств немного отстают от среднемировых величин, однако при этом остаются значительно выше среднего уровня развитых стран (1,6%)^[7].

В докладе экспертов влиятельной транснациональной аудиторской компании PriceWaterhouseCoopers (PWC) за 2013 г. прогнозируется, что страны БРИКС будут определять развитие мировой экономики на ближайшую пятилетнюю перспективу и на краткосрочный период вплоть до 2050 г. Причем вносимая доля ВВП со стороны ведущих развитых стран в мировую экономику с каждым годом будет сокращаться. Ближайшие темпы роста экономики США составят приблизительно 2%, а в странах Европейского Союза при самом благоприятном стечении обстоятельств ожидается сохранение экономических показателей на уровне итогов

2013 г. Китай уже в 2027 г. опередит Соединенные Штаты по всем экономическим показателям, Индия в 2050 г. станет третьей экономикой мира, а Бразилия – четвертой. При этом США и Китай по-прежнему сохранят первую и вторую строчки в рейтинге лидеров. Прогнозируется также, что Россия 1

по объему ВВП уже к 2020 г. опередит Германию, а в 2035 г. станет самой сильной экономикой европейского континента^[8].

Российские эксперты считают, что шансы на синхронизацию действий России, Китая, Индии и Бразилии в процессах мирохозяйственного развития повышаются с ростом их взаимной двухсторонней торговли.

Несомненно, в реализации стратегии усиления влияния групп БРИКС и РИК есть и свои подводные камни. Помимо экономических препон (конкуренция со стороны производителей однотипной продукции из третьих стран, ограничения и запреты на импорт по причине несоответствия продукции фитосанитарным требованиям и стандартам качества, различие в подходах к пониманию и обеспечению собственной продовольственной безопасности, в частности касательно генетически модифицированных культур), есть и неурегулированные политические проблемы, которые надо активно решать. Дух конкуренции оказывает противоречивое влияние на формирующиеся новые союзы, альянсы и институты. В частности, нельзя не заметить, что в определенном отношении новые восточные альянсы зачастую воспринимаются скорее как форма завуалированного соперничества Москвы и Пекина за международное влияние, чем новые конструктивные институты и форумы для совместного решения международных проблем.

Американские эксперты уже разработали "сценарий распада БРИКС", запустив его в мировые каналы СМИ, пытаясь использовать известный со времен античности механизм реализации самоосуществляющихся прогнозов. В этом сценарии акцент сделан на разжигании конфронтации между Индией и Китаем по поводу поставок энергии, что приводит к опасности военного конфликта внутри БРИКС. В результате реализации этого сценария, международное влияние США возрастает, БРИКС распадается, международная система переживает сумбур, поскольку военное столкновение приводит к внутренним переворотам и росту националистических настроений. В целях предотвращения осуществления такого поистине негативного сценария страны БРИКС должны вести конструктивный

политический диалог, чтобы в условиях активной международной конкуренции избегать взаимной подозрительности и недоверия. В настоящее время жесткие реалии современного экономического кризиса, общие социально-экономические трудности способны стать серьезным стимулом к большей координации групп РИК и БРИКС по всем направлениям сотрудничества.

Как уже отмечалось, прогнозы экспертов свидетельствуют о том, что геополитическая модель мира сегодня находится в сложном, неравновесном, переходном состоянии. Существуют пессимистические прогнозы, согласно которым в ближайшем будущем есть все основания ожидать дальнейшего ужесточения противодействия всех всем с возникновением ситуативных краткосрочных объединений для решения конкретных проблем. Помимо этого настораживает размах конфессиональных и этнонациональных конфликтов на цивилизационных разломах, отсутствие международных гарантий безопасности, что неизбежно толкает мир к новой гонке вооружений, в том числе и в малых странах, которые любой ценой стремятся получить ракетно-ядерные вооружения. Наихудший вариант, прогнозируемый экспертами, – присоединение в ближайшее время к ядерному клубу (помимо России, США, Великобритании, Франции, Китая, Индии и Пакистана) Ирана, КНДР, Тайваня и Японии.

Одновременно происходит процесс деградации "мирового Юга", состоящего в основном из стран Африки, который все чаще называют "серой зоной", "черной дырой" и "новым варварством, удушающим цивилизацию". По оценкам экспертов, сегодня от 40 до 50 стран Африки относятся к этому "мировому андеграунду", о котором СМИ предпочитают умалчивать. Кровавые конфликты в Анголе, Конго (Заире), Сомали, Мозамбике, Руанде, Сьерра-Леоне ежегодно уносят миллионы жизней, массовые разрушения отбрасывают экономику этих стран на столетия назад – к устаревшим способам производства и архаическим племенным идеологиям. Но цивилизованные страны нс интересуются "правами человека" в этом районе земного шара, их словно больше вообще не существует в мировой геополитике.

Таким образом, еще одна тенденция, которая взрывает старые классические схемы геополитиков, – неуклонное сужение геополитической карты современного мира. Многие эксперты сегодня прогнозируют дальнейшее расширение

зоны "мирового варварства", что позволяет предположить все большее ограничение сферы активной геополитики. Эта геополитическая тенденция парадоксальным образом идет вразрез с общей тенденцией глобализации современного мира. Глобализация оказалась чреватой такими неуправляемыми процессами мировых трансформаций, которые скорее способствуют обнищанию и вытеснению "на обочину" мировой периферии, чем процветанию мировой цивилизации. И в сфере геополитики, где вопросы контроля над пространством находятся в фокусе внимания мировых центров силы, это сразу же проявилось предельно ясно.

Если классическая геополитика обладала важным качеством системности: соперничающие мировые центры силы стремились вовлечь в свою орбиту "третий мир", – то постклассическая геополитика полностью утратила интерес к "мировой периферии", где бушуют гражданские войны и эпидемии. Нетрудно прогнозировать, что варваризация такой значительно части мира (40–50 стран уже сегодня), способна в недалеком будущем создать серьезные проблемы, о которых сегодня пока никто нс хочет думать. Глобальный экономический кризис сопровождается еще более стремительным обнищанием "мирового Юга", который скатывается к племенной архаике кровавых гражданских войн. На этой оси уже намечена безжалостная линия резервации и уничтожения "мирового Юга" – так называемая "ось зла", которую предполагается просто "стереть с лица Земли".

Цивилизационный анализ мировой системы геополитических координат позволяет выявить еще одну особенность поствестфальской системы – стремительный рост конфуцианско-буддийской, индо-буддийской и исламской цивилизаций на фоне все более низких темпов развития западного мира. Эксперты Всемирного банка также прогнозируют бурное развитие этих восточных цивилизаций.

Например, удельный вес Азии и Северной Африки в мировом ВВП вырос с 16,2% в 1950 г. до 29,9% в 2001 г.; в 2015 г. этот показатель может достигнуть 36,5%, т.е. вплотную приблизиться к уровню западных цивилизаций.

Более скромная роль США в мировой политике и экономике особенно остро ощущается на фоне весьма скептических прогнозов экономистов, которые обращают внимание на то, что за последние полвека доля США в мировом ВВП упала почти в полтора раза. Эксперты подчеркивают: американская

экономика перегружена долгами, акции американских компаний сильно переоценены, а перспективы экономического роста в условиях выхода из кризиса блокируются достаточно высокими ценами на нефть. Активно заявляют о себе альтернативные фондовые биржи, которые оттягивают компании от американских фондовых бирж и даже объявляют о первичном размещении акций (IPO – Initial Public Offering). В частности, Лондон как мировой финансовый центр конкурирует с Нью-Йорком и даже опередил его по количеству IPO. Доллар во время кризиса значительно упал по отношению к евро и английскому фунту, скорее всего, его курс будет снижаться также и по отношению к азиатским валютам. Большая часть иностранных авуаров в мире сейчас номинирована не в долларах, а шаги, нацеленные на определение цены на нефть в евро либо наборе валют, сделают американскую экономику еще более уязвимой перед лицом не только инфляции, но и валютных кризисов. В мировом импорте доля США в 2008 г. упала до 15%. И хотя ВВП США составляет сегодня более 25% общемирового, по прогнозам американских экономистов эта доля будет со временем снижаться но причине нынешней и прогнозируемой разницы между темпами роста Соединенных Штатов и "азиатских гигантов", а также других стран, многие из которых растут в два-три раза быстрее Америки^[9].

Российские экономисты предупреждают: "Экономика США находится в крутом пике... экономика объединенной Европы не может “переварить” отток капитала из США... Ближайшее прогнозируемое последствие этого кризиса – мировая экономическая дезинтеграция. Скорее всего, выход из структурного кризиса мировой экономики лежит в оздоровлении локальных рынков... Мир ждет перехода к усилению контроля за локальными рынками. Этот контроль может сегодня осуществить только государство. Те государства, которые наиболее эффективно смогут реализовать в своей деятельности именно функцию планирования, получат серьезные преимущества но итогам кризиса"^[10].

Цивилизационный анализ позволяет прогнозировать бурный рост "исламского фактора" в мировой геополитике, что связано с ростом национального самосознания, прежде всего в странах арабского Востока. Несмотря на то, что большинство исламских государств пока не входит в чи-

ело мировых экономических лидеров, тем не менее среди 25 стран, которые показывают сегодня устойчивые темпы роста, почти половина относится к мусульманскому миру. Международные мусульманские организации пока не смогли выработать консолидированный подход к международным проблемам, но принадлежность к исламскому миру уже определяет внешнеполитические позиции большинства государств Востока.

Еще одним новым фактором поствестфальской системы геополитических координат является переход к новым постклассическим технологиям контроля над пространством, которые диктует информационная революция. Так, в начале нового века США полностью переориентировались на технологии информационной войны, которую называют сетевой (network-centric warfare). Концепция информационной войны положена в основу программы американского военного строительства на период до 2020 г.^[11]

Концепция информационной войны предусматривает использование массированных коммуникационных потоков, где действуют разрушительные информационные фантомы: "ось зла", столкновение цивилизаций", борьба с терроризмом", "нарушение прав человека". Эти фантомы становятся частью эффективных геополитических технологий в борьбе за контроль над пространством. Эксперты считают, что об ориентации США на ведение "сетевой войны" с помощью информационного оружия косвенно позволяют судить и опубликованные в 2002 и 2006 гг. концепции стратегии США в области национальной безопасности, провозгласившие на уровне государственной доктрины переход к планам превентивной войны в рамках глобального интервенционизма. Речь идет о переходе к стратегии "упреждающих действий", включающей в себя возможность нанесения превентивных ударов. Военные операции в Югославии, Афганистане и Ираке уже продемонстрировали на практике действие новой геополитической стратегии США.

К числу новых информационных технологий в геополитике относится и стратегия "программирующего лидерства", позволяющая мировому гегемону "превентивно" формулировать повестку дня но наиболее важным вопро

сам. Таким образом, современные технологии контроля над пространством приобретают все более виртуальные формы, что, однако, не исключает вслед за информационным наступлением проведение "горячих" операций, призванных закрепить "моральные победы".

Наконец, последний важный постклассический фактор формирования поствестфальской системы геополитических координат – глобализация. Она принесла с собой новый нетрадиционный для геополитики класс угроз, связанный с неуправляемыми миграционными потоками, глобальным наркотрафиком, сетевым виртуальным андеграундом неформальных международных организаций, многие из которых являются откровенно террористическими.

Сегодня в глобальном мире сталкиваются не только интеллекты, финансы, организационные принципы, технические возможности, технологические решения, но и прежде всего мировоззрения, кодексы поведения прежней цивилизации и новой культуры. Постепенно на планете выстраиваются глобальные и многоярусные сети легальных и нелегальных организаций. Неформальный стиль и гибкость подобных организмов оказывается их существенным преимуществом. В новой, неформализованной международной среде сетевые конгломераты прочерчивают границы собственной полифоничной и динамичной географии, выступая в качестве хотя и виртуальных, но на деле равнозначных партнеров для привычных государственных и корпоративных структур управления. Таким образом, современное геополитическое пространство пронизано сетевыми структурами, которые весьма произвольно пересекают силовые геополитические линии, внося новые акценты в геополитические правила игры.