Предисловие

Мировая глобализация привела к пониманию необходимости юридической оценки отдельных видов преступного поведения не со стороны отдельных государств, а со стороны мирового сообщества в целом. Такие преступления, как правило, совершаются не в отношении отдельных граждан или даже государств, а ставят под угрозу всю существующую архитектуру мира и безопасности. Логичным следствием ответа на такого рода вызовы стало создание крупного наднационального института и появление новой отрасли права – международного уголовного права.

Настоящий учебник подготовлен коллективом авторов, представляющих ведущие юридические вузы Российской Федерации, и предназначен для бакалавров и магистрантов, изучающих курс "Международное уголовное право".

Отличительной особенностью учебника является представление в нем отдельных разделов международного уголовного права, которые ранее не были исследованы либо рассматривались фрагментарно. В частности, речь идет об изучении международной уголовной ответственности как самостоятельного института международного уголовного права; подробном описании современной доктрины международного уголовного права; рассмотрении института соучастия в международном уголовном праве, принципов международного уголовного права, отдельных видов преступлений международного характера (например, преступлений, посягающих на культурные ценности); изучении общих методологических основ международного уголовного права; отдельных процессуальных вопросов привлечения к международной уголовной ответственности.

Данная учебная дисциплина направлена на познание сущности и основ международного уголовного права.

Целями изучения дисциплины являются:

• формирование у студентов углубленных знаний по вопросам международного сотрудничества в сфере борьбы с преступностью;

• формирование у обучающихся профессиональных умений и навыков толкования и применения международно-правовых актов в сфере противодействия преступности;

• воспитание их в духе уважения прав человека и законности.

В результате изучения дисциплины студент должен:

знать

• ОГЛАВЛЕНИЕ международно-правовых норм, устанавливающих ответственность за международные уголовные преступления и преступления международного характера;

• основные учения о международном уголовном преступлении, его признаках;

• главные течения в науке международного уголовного права по вопросам ответственности за международные уголовные преступления и преступления международного характера;

уметь

• пользоваться приемами толкования норм международного уголовного права;

• осуществлять поиск нормативной и иной информации;

• применять нормы международного уголовного права для решения конкретных ситуаций;

• анализировать практику применения норм международного уголовного права;

владеть навыками

• работы с международно-правовыми актами и уголовно-правовой литературой;

• использования терминологии международного уголовного права;

• применения правил толкования международно-правовых актов и квалификации международных уголовных преступлений.

ОБЩАЯ ЧАСТЬ

Лекция 1. МЕТОДОЛОГИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА

Общее методологическое основание международного уголовного права

Принцип неотвратимости ответственности за совершение международных преступлений в современных условиях приобретает особое ОГЛАВЛЕНИЕ, предполагающее высокий уровень международной кооперации и межгосударственной консолидации усилий в сфере противодействия особо опасным видам преступлений, представляющим угрозу для всей планеты. Регламентирование отношений в сфере противостояния данному виду преступности предполагает унификацию национального законодательства в свете требований актов международного права. Каждое государство вступает в международные отношения с множеством других стран или международных организаций универсального характера, что создает предпосылки для возникновения коллизий норм как одноуровнего, так и разноуровнего характера: одно и то же юридическое явление может иметь различные определения в разных международных актах одного и того же государства; в связи с чем внутреннее национальное уголовное право должно быть адаптировано в соответствии с требованиями международных норм по кумулятивному принципу (в норме национального права консолидируются требования всех норм международного права по конкретному вопросу). Особенность привлечения к ответственности лиц, виновных в совершении международных преступлений, заключается в специальной юрисдикции международных судов.

Следует учитывать определенную специфику регламентирования механизма правового регулирования в данной сфере: перечень таких преступлений не является исчерпывающим. Международное сообщество может расширить его. В таком случае каждое государство должно подчиниться такому требованию вне зависимости от состояния национального законодательства. Так, в соответствии с международным правом лица, виновные в геноциде, несут ответственность независимо от того, определена ли ответственность за геноцид в национальном праве.

Поэтому без глубокого и прочного знания положений международного уголовного права, регулирующих вопросы, связанные с привлечением к уголовной ответственности за совершение международных преступлений, не может быть профессионально полноценного квалифицированного юриста.

При изучении международного уголовного нрава необходимо учитывать ряд существенных особенностей, которые принципиально отличают его от национального уголовного права.

Принцип законности в его понимании сквозь призму ст. 3 УК РФ: "Преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим Кодексом. Применение уголовного закона по аналогии не допускается", – не характерен для международного уголовного права, которое не кодифицировано. Применение закона по аналогии не только допускается, но в некоторых случаях предписывается нормами актов международного уголовного права. Принцип законности трансформируется в следующую форму: международным уголовным преступлением, конвенционным или конвенциональным преступлением признаются лишь те деяния, которые в таковых статусах закреплены хотя бы в одном акте международного уголовного права. Согласно ст. 21 Римского статута Международного уголовного суда^[1] (далее – Римский статут МУС) этот Суд применяет:

а) "настоящий Статут, Элементы преступлений и свои Правила процедуры и доказывания";

б) "в соответствующих случаях применимые международные договоры, принципы и нормы международного права, включая общепризнанные принципы международного права вооруженных конфликтов";

в) "если это невозможно, Суд применяет общие принципы права, взятые им из национальных законов правовых систем мира, включая, соответственно, национальные законы государств, которые при обычных обстоятельствах осуществляли бы юрисдикцию в отношении данного преступления, при условии, что эти принципы не являются несовместимыми с настоящим Статутом и с международным правом и международно признанными нормами и стандартами" (хотя в ст. 22 Римского статута МУС содержится запрет аналогии закона).

Суд может применять принципы и нормы права в соответствии с тем, как они были истолкованы в его предыдущих решениях. Применение и толкование права должно соответствовать международно признанным правам человека и не допускать никакого неблагоприятного проведения различия по гендерному признаку, а также таким признакам, как возраст, раса, цвет кожи, язык, религия или вероисповедание, политические или иные убеждения, национальное, этническое или социальное происхождение, имущественное, сословное или иное положение.

Привычное для российского юриста положение ст. 8 УК РФ, согласно которому единственным основанием уголовной ответственности является наличие в деянии всех признаков конкретного состава преступления, – в международном уголовном праве рассматривается не столь категорично. Роль института состава преступления не гиперболизируется. Многие международные преступления в актах международного уголовного права описываются вне классической формы: объект, субъект, объективная и субъективная стороны преступления. Да и отдельные элементы и признаки состава преступления понимаются несколько иначе, чем в национальном (например, российском уголовном праве). Так, вина рассматривается в контексте психологической школы понимания ее природы – в международном уголовном праве придерживаются "нормативной/оценочной" доктрины понимания сущности вины, а умысел и неосторожность не рассматривают в качестве форм вины.

Вполне уместно говорить о формировании автономной отрасли международного права – международного уголовного права, – которое в первую очередь является международным правом и лишь во вторую очередь – уголовным. По мнению выдающегося французского философа Ш. Л. Монтескье, "международное право, естественно, основывается на том принципе, согласно которому различные народы во время мира должны делать друг другу как можно более добра, а во время войны причинять насколько возможно менее зла, не нарушая при этом своих истинных интересов..."^[2].

В теории уголовного права все большую популярность приобретает мнение, что уголовный кодекс – основной, но далеко не единственный источник уголовного права. Даже если государство формально не признает явление в качестве источника права, но фактически обеспечивает реализацию содержащихся в нем норм, данное явление следует рассматривать в качестве источника права. В связи с чем в систему источников уголовного права входят акты, содержащие общепризнанные принципы и нормы уголовного права^[3]. Международное и национальное право в силу монистической концепции источников уголовного права выступают составными частями единого правопорядка.

Вопросам соотношения международного и национального уголовного права уделено внимание в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации". По рассматриваемому вопросу Верховный Суд РФ полагает, что к признакам, свидетельствующим о невозможности применения международного договора, в частности, относятся содержащиеся в тексте договора указания на обязательства государств- участников по внесению изменений во внутреннее законодательство (в связи с этим международные договоры, нормы которых предусматривают признаки конкретных составов преступлений, не могут действовать в национальном правоприменении непосредственно, так как в них устанавливается обязанность государств внести соответствующие изменения во внутреннее уголовное законодательство). Непосредственному применению подлежит тот международный правовой акт, положения которого не требуют издания внутригосударственных актов и способны порождать права и обязанности для субъектов национального права. Нормы международного уголовного права подлежат непосредственному применению, только если норма уголовного закона содержит соответствующее указание-отсылку. Международные акты, согласие на обязательность которых принято в форме федерального закона, имеют приоритет в применении над российскими законами, если же такое согласие имело место не в форме федерального закона, то акт международного права имеет приоритет в применении только над подзаконными нормативными правовыми актами, изданными органом государственной власти, заключившим данный международный договор.

Несомненно, точка зрения Верховного Суда РФ является обоснованной; тем не менее следует отметить, что наблюдаются определенные противоречия со ст. 15 Конституции РФ (в которой юридическая сила международного договора не ставится в зависимость от способа его одобрения, более того, даже не предполагается различие в приоритетах международных договоров над нормами национального права); кроме того, в ряде международно-правовых документов содержится указание на то, что уголовной ответственности подлежит лицо, совершившее конкретные преступления независимо от того, закреплена ли уголовная ответственность за такие деяния в национальном праве. Помимо изложенного с точки зрения общего договорного права (распространяющего свои принципы и на международные договоры), неисполнение одной из сторон сделки своих обязанностей не делает ничтожным обязательство и не ограничивает его применение; таким образом, если государство, заключившее международный договор, не исполняет обязательства по внесению изменений в национальное законодательство, то это не может влечь иных последствий, кроме возникновения права требования к стороне соглашения, не исполнившей должного.

Безусловным достоинством постановления Пленума Верховного Суда РФ 10 октября 2003 г. № 5 является толкование термина "общепризнанность" в международном праве:

1) под общепризнанными принципами международного права следует понимать основополагающие нормы международного права, принимаемые и признаваемые международным сообществом государств в целом, отклонение от которых недопустимо (например, принцип всеобщего уважения прав человека и принцип добросовестного выполнения международных обязательств);

2) под общепризнанными нормами международного права следует понимать правила поведения, принимаемые и признаваемые международным сообществом государств в целом в качестве юридически обязательного.

Тем не менее и данное определение имеет свои недостатки: а) одно определяемое понятие (принципы) толкуется через другое определяемое понятие (нормы), в то время как международное право и национальное право (например, Конституция РФ) не рассматривают одно в качестве части другого; б) говорится о формальном признании сообществом государств в целом, но в природе не существует международных соглашений, которые заключили (или к которым иным образом присоединились или процедурно одобрили) все государства, так как даже количество государств на нашей планете не является бесспорным; в) норма права не может не быть общеобязательной, так как общеобязательность – основной признак нормы права (в общем и в частности); г) определение оценочного понятия "общепризнанность" посредством применения другого столь же оценочного понятия "основополагаемость" удачным признать нельзя; д) отклонение от любой нормы права, а не только общепризнанной является недопустимым (противоправным). Изложенное демонстрирует остроту проблем, возникающих при применении норм международного права в правовом пространстве Российской Федерации.

Правила применения актов международного права в рамках национальных уголовно-правовых отношений могут быть изложены в виде следующих двух положений. Международно-правовые нормы подлежат непосредственному применению, если:

1) это предусмотрено в законе РФ (например, бланкетная ссылка);

2) закон РФ противоречит нормам международного права либо имеет место пробел в праве (законодатель продекларировал, например в акте ратификации международного договора, уголовно-правовую защиту определенного отношения, но соответствующей нормы не издал).

Следует учитывать также специфику юридического значения заключенных, но еще не ратифицированных международных соглашений (в частности, ситуация с ратификацией протоколов № 6 и № 13 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г.^[4] (далее – Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод) и соответствующей практикой Конституционного Суда РФ по вопросу возможности применения смертной казни).

Международное право обладает специфическим методом регулирования отношений, который в существенной мере отличается от методов регулирования в рамках национального публичного права (так, в международном праве весьма часто используется метод приведения примерных перечней преступных действий, что предполагает применение расширительного толкования уголовного запрета; также активно используется метод применения уголовного запрета по аналогии); в связи с чем положения о способах решения коллизий и конкуренций норм, активно используемые в национальном публичном праве, нередко неприменимы в праве международном.

Достаточно часто решению одного и того же вопроса в международном праве посвящены несколько конвенций, не утративших юридической силы, принимаемых в разное время, преследующих различные цели и даже основывающихся на разных системах социальных ценностей и мировоззрении. Так, система руководящих и основополагающих принципов в довоенный период (1939–1945 гг.) существенно отличается от аналогичной послевоенной системы. При этом каждая поВперед конвенция не отменяет конвенцию предыдущую. Усугубляет проблему и "географическая" специфика принятия нормативных актов в области международного права. В договорах одной группы стран вопрос может быть решен одним образом, а в договорах другой группы государств – иным. В то же время определенное государство может входить как в одну, так и в другую группу (и как оно должно определять свою внутреннюю политику по заданному вопросу: ориентируясь на один или другой договор, либо же на их симбиоз?). Еще больше проблем возникает с юридической силой международных актов, обусловленной статусом международной организации, принявшей данный документ. Упрощенный подход – ООН всегда обладает приоритетом над иными организациями – создает больше проблем, чем их решает. А как быть со сравнением юридической силы актов, принятых организациями "равного" статуса (особенно в случаях, когда их статус вообще никто никогда не сравнивал или он даже вообще не подлежит сравнению)?

Международным документам нс "свойственно" придерживаться структурных взаимосвязей между нормами Общей и Особенной частей уголовного закона. В результате в качестве самостоятельных составов преступлений закрепляются соучастие, покушение и подстрекательство на одно и то же деяние; и там, где с точки зрения УК РФ разворачивается сложная многоэпизодная или многосубъектная преступная деятельность, с точки зрения международных норм, к которым отсылают нормы с бланкетной диспозицией уголовного закона, формально должна присутствовать совокупность преступлений (например, в ситуации, когда что-то из перечня одной международной нормы подпадает под ст. 356 УК РФ "Применение запрещенных средств и методов ведения войны", а что-то – под ст. 357 УК РФ "Геноцид"). Достаточно часто деяния, содержащиеся в перечнях преступлений против мира и безопасности человечества, закрепленных в международных нормах, не соответствующих в целом системе уголовных запретов, образуют самостоятельные составы преступлений против личности или собственности. Например, изнасилование, оскорбление, мародерство и т.д.

Вопреки действию в уголовном праве принципа "нет преступления без указания на то в законе", международное право провозглашает, что запрет деяния и преследование лица, его совершившего, должны осуществляться "независимо от состояния внутригосударственного законодательства". Таким образом, в рамках юрисдикции международного суда уголовное преследование причинителя вреда допускается даже в том случае, если с точки зрения национального уголовного права его поведение не преступно. Неприменимы в международном праве такие "популярные" в публичном национальном праве коллизионные правила, как: последующий закон отменяет предыдущий; норма с большей юридической силой отменяет норму с меньшей силой; специальный закон отменяет общий и т.д.

Прецедентное право официально не воспринимается отечественной системой национального уголовного права. Но с принятием Федерального закона от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите нрав человека и основных свобод и протоколов к ней" прецедентное право в том виде, в котором оно формулируется Европейским судом по правам человека, обязательно к признанию и применению. В связи с этим были внесены и соответствующие изменения в процессуальное законодательство. Таким образом, получила более или менее логическое завершение проблема роли прецедентной силы для национального права решений международных судов, в том числе и судов по военным преступникам и преступлениям против мира и безопасности человечества.

Даже в самой постановке цели юридического регламентирования общественных отношений в УК РФ и в международных актах наблюдается определенный диссонанс. Раздел XII и гл. 34 УК РФ называются "Преступления против мира и безопасности человечества". При этом человечество определяется как совокупность всех людей на земле. В большинстве же международных документов (например, в Уставе Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси от 8 августа 1945 г. (далее – Устав Нюрнбергского трибунала), принципах международного права, признанных Уставом Нюрнбергского трибунала и нашедших выражение в решениях этого трибунала, – п. "с" ст. 6) используется термин "преступления против человечности", т.е. имеется в виду человечность как качество, присущее каждому нормальному человеку и отграничивающее его от иных живых существ, включающее в себя доброту, сострадание, милосердие и т.д.

В отечественной юриспруденции широко распространено заблуждение, что нормы международного права обладают приоритетом над нормами национального права. Это не совсем так. Согласно ч. 4 ст. 15 Конституции РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы; если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Таким образом, в правовую систему РФ входят:

а) общепризнанные принципы международного права;

б) общепризнанные нормы международного права;

в) международные договоры РФ.

Приоритетом над национальным правом из этого перечня обладают лишь международные договоры, такое качество не распространяется на общепризнанные принципы и нормы международного права (например, закрепленные в виде обычаев). Приоритет международных договоров присутствует лишь на стадии правоприменения; они не отменяют и не делают ничтожными нормы национального права в случае проявления коллизий, а лишь изменяют правила их действия (более того, норма национального закона, противоречащая договору с одним государством, продолжает действовать в отношениях с другим государством, с которым такой договор не заключен).

В правовую систему РФ не включаются нормы международного права, не являющиеся общепризнанными, а также закрепленные в иной – недоговорной – форме (например, в актах органов международных организаций)^[5].

Говоря о приоритете над национальным правом международных договоров, следует учитывать, что это касается лишь межгосударственных договоров и не распространяется на межправительственные и межведомственные соглашения.

Нормы международного права не могут автоматически действовать на территории конкретного государства, для этого они нуждаются в специальных "трансформирующих" имплементационных актах; нередко достаточно для этого акта ратификации договора, но иногда необходимо осуществлять и изменение отраслевого законодательства. В этой части можно рассматривать гл. 34 разд. XII УК РФ как имплементационный акт, позволяющий действовать международным предписаниям на территории РФ. В связи с этим Верховный Суд РФ отметил: "Международные договоры, нормы которых предусматривают признаки составов уголовно наказуемых деяний, не могут применяться судами непосредственно, поскольку такими договорами прямо устанавливается обязанность государств обеспечить выполнение предусмотренных договором обязательств путем установления наказуемости определенных преступлений внутренним (национальным) законом... Исходя из статьи 54 и пункта "о" статьи 71 Конституции Российской Федерации, а также статьи 8 УК РФ уголовной ответственности в Российской Федерации подлежит лицо, совершившее деяние, содержащее все признаки состава преступления, предусмотренного Уголовным кодексом Российской Федерации. В связи с этим международно-правовые нормы, предусматривающие признаки составов преступлений, должны применяться судами Российской Федерации в тех случаях, когда норма Уголовного кодекса Российской Федерации прямо устанавливает необходимость применения международного договора Российской Федерации (например, статьи 355 и 356 УК РФ)"^[6].

Данная позиция Верховного Суда РФ, несомненно, заслуживает уважения, но она не может являться абсолютной в силу того, что ряд международных договоров, определяющих юрисдикцию международных уголовных судов, непосредственно содержит предписание следующего плана: уголовное преследование описанных в них преступлений осуществляется независимо от того, закреплена ли ответственность за них в национальном праве, а в силу ст. 15 Конституции РФ такие международные нормы имеют приоритет над национальным правом.

Конструкции составов преступлений, закрепленных в международных правовых актах, изобилуют гипероценочными категориями и понятиями, предполагающими широчайшую свободу усмотрения правоприменителя. В частности, "другие бесчеловечные акты", "вмешательство во внутренние и внешние дела другого государства", "другие формы иностранного господства", "серьезные нарушения" и т.д. Использование подобных приемов характерно для общего права Британии и США, предполагающего в качестве источника права судебный прецедент. При толковании таких оценочных понятий используется принцип "разумной достаточности" (так, при определении агрессии употребляется словосочетание "нападение вооруженных сил одного государства на вооруженные силы другого государства" или "применение любого оружия против территории другого государства", при этом не дается даже приблизительной качественно-количественной характеристики вооруженных сил и оружия, но в процессе правоприменения не возникнет даже попытки квалифицировать как акт агрессии стрельбу из пистолета через государственную границу соседнего государства).

В международном уголовном праве, как уже говорилось ранее, активно используется метод расширительного толкования уголовного запрета и применение уголовного закона по аналогии. Приведение такого подхода в соответствие с отечественными юридическими традициями нередко порождает определенные трудности. Без понимания специфики международного уголовного права представляется невозможным применение разд. XII и гл. 34 УК РФ "Преступления против мира и безопасности человечества".

Распространенной является точка зрения о том, что первыми источниками норм об ответственности за преступления, предусмотренные гл. 34 УК РФ, были уставы Международных военных трибуналов в Нюрнберге и Токио, созданных для процессов по делам главных военных преступников (немецких и японских), виновных в развязывании и ведении Второй мировой войны^[7]. Но, как можно будет наблюдать в дальнейшем, это не совсем так. История международного уголовного права в общем и установления уголовной ответственности за деяния, закрепленные в гл. 34 УК РФ, в частности имеет гораздо более длительный период (так, что касается ответственности за использование запрещенных средств и методов ведения войны в части использования разрывных пуль, то действуют конвенции середины XIX в.).

Все эти особенности необходимо учитывать при изучении международного уголовного права.