Методика и техника труда

Мы не случайно уделили столь большое внимание мировосприятию и культуре мышления. Эти компоненты являются зерном социожурналистики, тогда как методы труда являются производными от них. Прежде чем перейти к характеристике этих методов, надо развеять одно нередко возникающее сомнение. Часто употребляя слово "исследование", мы не ставим знак равенства между журналистикой и наукой. Болес того, мы разделяем опасения тех авторов, кто считает, что социологический сциентизм ("онаучивание") может помешать развитию главного элемента журналистского сознания – специфического профессионального воображения^[1]. Эта специфика в немалой степени зиждется на способности прессы отражать общее (социально типичное) через конкретное и уникальное. Иначе невозможно достичь жизнеподобия, без которого вряд ли удастся вызвать у аудитории эмоциональный отклик. Критерием высшей квалификации журналиста-исследователя как раз и будет соблюдение "золотой середины" между масштабной типизацией, базирующейся на прочной платформе данных, и зарисовками с неповторимой "человеческой" натуры.

Социологическая культура труда проявляется и в ситуациях, которые, на первый взгляд, не располагают к теоретической дискуссии. Какие, например, вопросы могут возникать к авторам интервью, которые всего лишь передают речь собеседника? По вот какие претензии по части соотношения общего и единично достоверного предъявляет репортерам академик Ж. И. Алферов: "Мне в своей жизни приходится давать много интервью. Могу привести массу примеров, когда журналист более-менее точно передал ОГЛАВЛЕНИЕ разговора, но ощущение такое, что это не я говорю, а кто-то другой. И очень редко, читая свои интервью, слышу собственный голос. Умение не только изложить проблему, но и сохранить стиль, интонацию собеседника – это, наверное, высший класс для журналиста"^[2]. Речь идет о том, что рациональное знание существа вопроса (т.е. социально значимое ОГЛАВЛЕНИЕ) отрывается от жизнеподобной формы своего воплощения в тексте, в данном случае – от человеческой индивидуальности собеседника. С другой стороны, чрезмерное увлечение так называемой правдой характера способно привести к искажению документальной основы публикации. Такое свойственно скорее искусству (и позволено ему в силу законов жанра), чем журналистике, в том числе социально-аналитической. Характерный в этом смысле пример встречаем в литературном творчестве Булата Окуджавы. Его биограф обращает внимание на то, как в киноповести "Ах, Арбат, мой Арбат..." автор описывает проводы на фронт: "В сценарии Окуджава, – во многих интервью говоривший, что ушел на фронт именно с Арбата, – пытается домыслить, как они уходили: мы встретим тут героев его песен и прозы, в том числе и Леньку Королева. <..> Ничего этого не было с ним, но он хотел, чтобы было. Чтобы он их провожал, а потом ушел сам". В это время он жил в Тбилиси, а не в Москве, и призывался оттуда. Да и знаменитые герои и нравы Арбата были совсем не героическими, скорее – заурядными и грубоватыми, но только не для влюбленного в этот мир Окуджавы^[3].

С точки зрения правдивости отражения реальности особенно опасна практика идеологического давления на сознание журналистов. Яркую иллюстрацию такого давления предложил немецкий аналитик прессы Г. фон Курсель. Он объясняет причины тенденциозного освещения англосаксонской прессой событий в России прагматичной идеологией, которая выражается в нескольких аксиомах, в том числе такой: "Либеральный капитализм и демократия англосаксонского образца – наилучшая форма организации общества". Соответственно, "если крупная американская компания вдруг нарушает правила игры, то эти действия критикуют, но они рассматриваются как единичное отклонение от нормы. Если же в поле зрения попадает Европа, Россия или же какая-либо другая часть света, то следует критика совершенно иного рода. Тогда “преступники” разоблачаются в том, что они принципиально не хотят или не в состоянии соблюдать “международные” (т.е. определенные США и Великобританией) законы... Так, поднимая цены на газ для Украины, Россия действует в рамках рыночной экономики. Но это объявляется попыткой удушить демократию в суверенной стране. Ограничивает Россия западные инвестиции в некоторые секторы своей экономики – это именуется ограничением свободы рыночной экономики"^[4]. Иными словами, векторы обобщения и типизации заданы до того, как журналисты переходят к изучению фактов.

Таким образом, оптимальная методика труда не предполагает ни пассивной покорности лавине разрозненных фактов, ни их произвольного толкования. Журналист осваивает действительность в ее характерных проявлениях и тем делает ближе, доступнее для аудитории. Хаотическое нагромождение разнородных эпизодов столь же идеалистично, сколь и произвольное насилие над объективными процессами. Речь должна идти об активном освоении информационного потока, когда целью выступает глубокое и верное понимание событий. Импульс активности передается от редакции – аудитории. А это уже вопрос интеллектуального и психического здоровья населения региона и страны, человечества в целом, ибо пассивность в современной технико-коммуникационной обстановке грозит человеку потерей независимости и индивидуальной самобытности. Вероятно, материалистическое отношение к действительности не предполагает растворения в ней репортера и уж тем более безразличного фиксирования разворачивающихся на его глазах сцен. Характерно, что зарубежные социологи прессы вводят деление репортерской работы в целом на активную, предполагающую поиск актуальной информации, и пассивную, которую называют еще "календарной журналистикой", т.е. следующей за чередой событий^[5].

В то же время бездумное проявление активности и неграмотное использование профессиональных приемов приводит лишь к их дискредитации. Рассмотрим случай из практики. Сотрудники правоохранительной программы "Честный детектив" занялись расследованием злоупотреблений в Приморском крас, связанных с поставкой импортных автомобилей ("Россия 1". 2012. 21 апр.). В частности, их внимание привлекло участие высокопоставленных офицеров ГИБДД в постановке на учет так называемых распиленных машин, т.е. собранных из импортированных деталей, что обходится значительно дешевле, чем аналогичная процедура с автомобилями заводской сборки. Офицеры, у которых они пытаются взять интервью, находятся в машине и явно не расположены к беседе. Корреспондент становится на пути движущегося автомобиля, бросается на его корпус, сопровождая свои действия примерно такими словами: "Я вас никуда не выпущу, пока не ответите на мой вопрос... Выходите из машины и отвечайте на мои вопросы... Нас интересует, как долго вы будете ставить на учет “распиленные” машины... Вы что – собираетесь нарушить правила дорожного движения?". Благородство намерений журналистов заслуживает поддержки, как и их гражданский темперамент. Однако правила движения нарушают они сами и провоцируют на это водителя. Но главное – попытки принудить к разговору насильственными, но существу, средствами и агрессивность поведения не способствуют решению профессиональных задач, да еще и неверно показывают телезрителям границы допустимого в методике журналистского труда.

Приведенные примеры подсказывают общий вывод: технико-методический арсенал социожурналистики ни в коей мере не исчерпывается ни слепым копированием событий, ни даже специальными операциями из области эмпирической социологии. А. Аграновскому принадлежит широко известный афоризм: "Хорошо пишет не тот, кто хорошо пишет, а тот, кто хорошо думает"^[6]. Но сам классик социально-публицистического анализа далеко не в каждом своем сочинении обращался к базам данных, не говоря уже о массовом анкетировании, экспертном интервью, количественно-качественном изучении текстов и другим методам, которые обычно соотносятся со словом "социология".

Итак, методическое обеспечение социожурналистики включает в себя на равных правах все многообразные средства получения и обработки данных, которыми располагает социология журналистики. В предыдущих параграфах учебника мы уже отмечали, что эмпирика мало продуктивна без проблемно-теоретического анализа, а концептуальные рассуждения бездоказательны, если не сочетаются с искусством добывания исчерпывающей информации. Соотношение этих компонентов в творческой практике определяет жанрово-типологическую характеристику публикаций. С большой долей условности журналистские произведения делятся на репортерские и публицистические. Это деление переносится и на социожурналистику. Если корреспондент прибегает к эмпирико-социологическим приемам только для сбора событийной информации, он остается репортером, информатором, хотя и хорошо подготовленным в методическом плане. Если же он занят системным анализом, предполагающим изучение объекта в богатстве его социальных связей и пространственно-временной динамике, он закладывает основу для создания социопублицистического произведения. Применение специальных социологических методов, в первую очередь количественных, при этом совсем не обязательно, хотя, как правило, оно усиливает исследовательский и аргументационный потенциал текста.