Механизм торможения

В статье "СССР" (отдельный 24-й том Большой Советской энциклопедии, 1976 г.) отмечалось, что к середине 1970-х гг. Советский Союз: по общему объему производимой промышленной продукции приблизился к США и значительно превосходил ФРГ, Великобританию и Францию, вместе взятые; занимал первые места в мире по добыче угля, нефти, железной, марганцевой и хромовой руд, калийных солей; производству чугуна и стали, цемента, тракторов, тепловозов и электровозов, минеральных удобрений, хлопка и некоторых других видов продукции.

В горделивом перечне бросается в глаза отсутствие предметов конечного потребления и приоритетность обеспечения минеральными ресурсами. А за всем этим скрыта структурная деформация инерционной траектории опережающего роста тяжелой и военной промышленности, сказавшаяся на отставании текстильной, обувной, кожевенной, химической промышленности, производстве бытовой техники длительного пользования. И еще большее отставание сельского хозяйства при опережении США по производству тракторов и минеральных удобрений.

Более того – директивное планирование и сверхконцентрация, позволившие ускоренно внедрить базисные инновации для решения задач социалистической индустриализации и производства стратегических вооружений, сформировали энерго- и ресурсоемкую систему, не обеспечивавшую стимулов к улучшающим инновациям.

Структурная перестройка в странах центра капиталистической мир-системы была преодолением недостаточности улучшающих инноваций, предпочитаемых частными инвесторами, после энергосырьевого кризиса 1970-х гг., толкнувшего к новым базисным инновациям: энерго- и ресурсосберегающим технологиям.

Этого толчка не произошло в директивной плановой экономике, где отсутствие потребности в гибком реагировании на рыночный спрос и пренебрежение улучшающими инновациями создало в конечном счете механизм торможения новых базисных технологий, что сделало структурный кризис затяжным.

Одна из лучших песен о Великой Отечественной войне (написанная поэтом В. Харитоновым и композитором Д. Тухмановым к 30-летию Дня победы, 1975 г.) увековечила труд советских металлургов у мартеновских печей. Но мартеновские печи – технология XIX в. После войны были изобретены – притом в СССР – более прогрессивные и энергосберегающие технологии. Однако их внедрение шло гораздо медленнее, чем в США и Японии, наладившей производство самых качественных сталей на импортном сырье. В начале 1960-х гг. доли кислородно-конвертерной стали и электростали в общем объеме ее выплавки в СССР и США совпадали (10%), а в 1985 г. – 44% против 91%. Доли непрерывной выплавки стали были примерно равны в 1970 г., а в 1985 г. – 15% против 54%.

Капиталовложения в производственный аппарат промышленности в застойные пятилетки на 80% направлялись на его расширение и только на 20% – на возмещение старого изношенного оборудования (в США – с точностью до наоборот). Особенно это сказалось на машиностроении, которое "разбухало" новыми производственными звеньями, не вытеснявшими, а как бы достраивавшими и консервировавшими старые элементы.

ТЭК и структурно-инвестиционная воронка

Макроэкономист А. Белоусов^[1] ввел понятие о структурно-инвестиционной воронке, возникшей вследствие сегментации советской экономики на три группы производств:

1) военно-промышленные, технологически замкнутые, способные выдерживать гонку вооружений с Западом;

2) топливно-энергетические, опирающиеся на уникальную минерально-ресурсную базу;

3) инвестиционные и потребительские отрасли, работавшие в режиме, задаваемом динамикой энергосырьевых ресурсов.

Технологические улучшения концентрировались в первой группе, подчиненной задаче наращивания ядерных арсеналов и все более отрывающейся от гражданских секторов, и во второй, где они обесценивались избыточными затратами энергии и сырья в третьей группе. Экономический рост жестко зависел от масштабов вовлечения энергосырьевых ресурсов (и, соответственно, от объемов инвестиций в ТЭК), повышенный спрос на которые предъявляло технологически отстающее и разбухшее производство инвестиционных товаров. Сложился режим воспроизводства, закреплявший на одном фланге экономики (потребительские отрасли) – ресурсоемкие технологии, на другом фланге (первичные и промежуточные отрасли) – наращивание энергосырьевых ресурсов, что требовало все новых капитальных вложений.

В конце 1960-х гг. началась добыча нефти на супергигантском Самотлорском (вблизи поселка (с 1972 г. – города) Нижневартовск) и гигантских Лянторском и Мамонтовском (в Сургутском районе) месторождениях в Западной Сибири. Тогда же были открыты уникальные газовые месторождения вокруг Обской губы – первым освоенное Медвежье (1972 г.) и еще более крупные (крупнейшие в мире) Уренгойское и Ямбургское. Выяснение масштабов нефтегазовой ресурсоносности Западной Сибири чуть упредило два события, определившие дальнейшее экспортное значение этих ресурсов. Самая жестокая за весь XX в. засуха в европейской части СССР (лето 1972 г.) вынудила руководство СССР резко увеличить импорт зерна (1971 г. – 3,5 млн т;

1972 г. – 15,5 млн т; 1973 г. – 24 млн т), расплачиваясь золотом. А повышение мировых цен на нефть позволило тратить нефтедоллары на закупки не только продовольствия, но и промтоваров. Доходы СССР от экспорта нефти увеличились за 1969–1973 гг. с 1 млрд до 2 млрд долл., а к 1981 г. – до 15 млрд долл. (1985 г. – 12,84 млрд долл.). За 1969–1985 валютные закупки зерна и мяса выросли с 49 млн до почти 7 млрд, одежды – с 17 млн долл. до свыше 900 млн долл., кожаной обуви – с 7 млн до 410,5 млн долл. Импорт зерна по отношению к валовым сборам зерновых составил в 1975 г. 11,3%, а в 1985 г. – уже 24%; за восьмую пятилетку он вырос с 15,8 млн до 29,4 млн т, за девятую – до 45,6 млн т.

Наращивание в СССР добычи и экспорта газа происходило при активном использовании компенсационных соглашений с западноевропейскими компаниями ("Рургаз" – ФРГ, "МОФ" – Австрия, "ЭНИ" – Италия и "Газ де Франс" – Франция), поставлявшими в обмен на советский природный газ продукцию для освоения и транспортировки газа (запорная арматура, трубы большого диаметра для газопроводов). Из семи газопроводов, протянувшихся от уникального Уренгойского месторождения, два подводили к западной границе СССР – закарпатскому Ужгороду, создав трансконтинентальную систему транспортировки газа из Западной Сибири в Западную Европу.

"Нефть и газ кормили нас" – резюмировал в мемуарах председатель Госплана СССР этого периода Н. К. Байбаков. Деньги от продажи нефти и газа позволили также повысить процент оборонных расходов и к 1978 г. обогнать США по количеству атомных бомб (25 393 против 24 424); инвестировать в реконструкцию и новое строительство 50 крупных индустриальных предприятий, как-то легендарная Магнитка, Камский автозавод (КамАЗ) дизельных грузовиков в г. Набережные Челны (1969–1976 гг.) и т.д. Доля в бюджете СССР доходов от экспорта возросла за 1970-е гг. примерно в два раза (с 10–12 до ~20%), а доля топливно-энергетических ресурсов в экспортной выручке за 1970–1985 гг. увеличилась с 15,6 до 53,7%, тогда как доля машин и оборудования сократилась с 21,5 до 14%.

Но освоение месторождений и экспорт углеводородов требовали наращивания капиталовложений в ТЭК, ставший приоритетной группой производств наряду с военными. В результате доля отраслей группы А в капитальных вложениях в промышленность продолжала расти (соотношение 6,4 : 1 с отраслями группы Б в девятой пятилетке, 7,3 : 1 – в 11-й), но при этом машиностроительное "ядро" (электротехника, станко- и приборостроение) недоинвестировалось, что вело к выпуску морально устаревшей и материалоемкой техники, низкокачественных конструкционных материалов. Доля электротехнического машиностроения в промышленности СССР возросла за 1960–1980 гг. всего с 4 до 5,9%, тогда как США и Канады – с 6,1 до 11%, западноевропейских стран – с 2,1 до 12,4%, а Японии – с 11,5 до 14,3%.

Стагнировавшее машиностроение не обеспечивало базовых модулей, которые бы позволили с низкими издержками комбинировать в разных отраслях производственные системы в соответствии с конкретными нуждами заказчика. Поэтому министерства угольной, химической, автомобильной промышленности и другие потребители продукции машиностроения стали развивать собственное производство специализированных станков и автоматических линий, роботов, электронных компонентов, что усилило ведомственность в народном хозяйстве и ослабление его управляемости из центра. Ведомственность была помехой диффузии инноваций. По статистике середины 1980-х гг. 85% всех промышленных изобретений внедрялись в рамках лишь одного предприятия, 14,5% – па двух, и только 0,5% были внедрены на 3–5 предприятиях^[2].