Личность и идентичность в период молодости

"Идентичность" – сегодня едва ли не центральное понятие в психологических и социально-психологических исследованиях личности. Э. Эриксон не был первым, кто стал использовать это понятие, но именно он в своей работе 1950 г. "Детство и общество" дал ему научное обоснование и фактически ввел в научный дискурс, высказав впоследствии предположение о том, что изучение идентичности станет со временем столь же важным, как анализ сексуальности во времена 3. Фрейда, и, как полагают Е. П. Белинская и О. А. Тихомандритская, этот прогноз во многом подтвердился[1]. "К концу XX в., – пишет о том же Э. В. Сайко, – проблема Я, Самости, Идентичности замкнулась на Человеке современности как одна из наиболее острых и актуальных"[2].

По Э. Эриксону, идентичность – это чувство обретения адекватности и владения личностью собственным "Я" независимо от изменения ситуации. Как известно, ключевой для формирования идентичности Э. Эриксон считал пятую из восьми стадий жизненного цикла человека, характеризующуюся кризисом идентичности, который "происходит в тот период жизненного цикла, когда каждый молодой человек должен выработать из действенных элементов детства и надежд, связанных с предвидимым совершеннолетием, свои главные перспективы и путь, т.е. определенную работающую цельность; он должен определить значимое сходство между тем, каким он предполагает видеть себя сам, и тем, что по свидетельству его обостренного чувства ожидают от него другие"[3].

Пятая стадия заканчивается в 18 лет, дальше следует период, который Э. Эриксон называет "за идентичностью", имеющий свое ОГЛАВЛЕНИЕ и свои задачи развития. Мы уже говорили об этом в начале главы, как и о том, что сегодня далеко не все люди "укладываются" в пятую стадию с решением этой труднейшей задачи – задачи обретения идентичности. Собственно говоря, об этом знал уже и сам Э. Эриксон, отмечая, что нередко умные, талантливые люди ищут свою идентичность довольно долго.

Э. Эриксон, похоже, вообще любил разгадывать загадки процесса поиска своей идентичности разными незаурядными людьми[4]. В книге "Идентичность: юность и кризис" он довольно подробно излагает свою версию историй жизни двух долго и трудно ищущих свою идентичность людей. Один из них –

Гамлет, другой – Бернард Шоу. Отдельные книги Э. Эриксон посвятил Лютеру и Ганди – людям, также далеко не сразу нашедшим, выстроившим свою идентичность[5].

Многие эмпирические исследования процесса обретения идентичности базируются на модели так называемых статусов эго-идентичности, предложенной в свое время Дж. Марсиа[6]. Четыре таких статуса выявляются с помощью двух параметров: наличия кризиса и принятия решения, определенных обязательств. Параметр "Пережит ли кризис" – это оценка наличия или отсутствия раздумий, действий, усилий, предшествующих принятию решения о том, какую профессию выбрать, какие политические взгляды разделять и т.п. Параметр "Принято ли решение" – оценка того, принято ли твердое решение в каждой из рассматриваемых жизненных сфер и есть ли целевые стратегии для реализации принятых решений.

В работах Дж. Марсиа и его последователей делается значительный акцент на то, насколько молодой человек в период становления, поиска своей эго-идентичности хочет и может соответствовать тем требованиям, которые предъявляет ему социальная реальность, насколько эффективно и каким образом он "вписывается" в социум.

Вариантов, как уже было сказано, четыре: 1) диффузия идентичности – нет ни усилий для принятия решения, ни самого решения; 2) предрешенность – решение принято, но кризиса как такового не было, т.е. решение, по сути дела, было принято кем-то другим (подсказали родителями, пошел на поводу у друзей и т.п.); 3) мораторий – отсрочка принятия решения при явном наличии кризиса, активного поиска решения (Гамлет и есть пример такого моратория); 4) достигнутая идентичность – в результате собственных раздумий, усилий, т.е. кризиса, принято решение, взяты обязательства, выработаны определенные жизненные стратегии.

Для периода юности и, следует думать, молодости предпочтительными являются статусы моратория и достигнутой идентичности.

Было проведено много исследований по сопоставлению статуса идентичности с различными другими переменными. В частности, было показано, что у молодых людей с предрешенной эго-идентичностью, как правило, более теплые отношения с родителями, более тесные связи с семьей, чем у имеющих другие статусы идентичности. Юноши и девушки с предрешенной идентичностью склонны обращаться к родителям за советом и поддержкой, когда надо принимать жизненно важные решения. Те же, кто находится в состоянии моратория или характеризуется достигнутой идентичностью, более критичны по отношению к своим родителям и не имеют обыкновения искать у них совета. Молодые люди с диффузной идентичностью сообщают в интервью о самой большой дистанции между ними и их родителями[7]. Были также выявлены определенные зависимости между успеваемостью, учебной мотивацией, предпочтением разных учебных предметов и статусами идентичности[8].

Для нас в данном случае наиболее интересны данные о связях между статусами эго-идентичности и процессами социального влияния. В исследованиях Г. Адамса и других было показано, что студенты с диффузной идентичностью проявляют наибольший конформизм под влиянием группы сверстников[9]. Достигшие идентичности в аналогичных ситуациях также могут склоняться к конформному поведению, но только если это ведет к достижению определенной цели. Как замечают Л. Хьелл и Д. Зиглер, "именно такого рода проявления чуткости к мнению окружающих можно ожидать от человека, уверенного в своей эго-идентичности"[10].

Многочисленные исследования идентичности, проведенные, прежде всего, в США, приводят к двум важным общим выводам. Первый состоит в том, что чем технологически сложнее общество и чем, соответственно, длиннее период обучения и подготовки к жизни в таком высокотехнологичном обществе, тем процесс обретения идентичности протекает сложнее и дольше. Второй вывод связывает сложность и длительность процесса обретения идентичности с быстротой социальных изменений.

Новейшая история России как раз и характеризуется невероятной быстротой, интенсивностью и масштабностью социальных перемен, которые привели к реальному увеличению периода юности. Это, в частности, проявилось во введении обязательного полного среднего образования, в значительном росте жизненных альтернатив, в увеличении степени неопределенности жизненных планов и стратегий молодых людей и ряде других общественных и личностных феноменов, о чем говорилось выше. Это создало сегодня новые для нашей страны условия для социализации и индивидуализации молодого человека. Поэтому интересно обратиться к исследованиям идентичности, проведенным в последние годы на выборках отечественных молодых людей.

В работе Н. В. Анненковой с помощью полуструктурированного интервью в модификации В. Р. Орестовой изучались статусы идентичности старших школьников и студентов первого, третьего и пятого курсов одного из московских вузов[11]. Было убедительно показано, что процесс становления идентичности для большинства современных молодых людей не заканчивается в юности, а продолжается и в студенческие годы. Это еще раз говорит нам о том, что проблематика поиска, обретения идентичности для современной молодежи как в нашей стране, так и в других, по крайней мере западных, странах продолжает оставаться остро актуальной не только для возраста юности, но и для молодости.

Другой важный вывод из данного исследования состоит в том, что формирование идентичности имеет флуктуирующий характер: "С одной стороны, сферы становления идентичности выступают как области жизненного освоения, в которых невозможно продвигаться одновременно и равным темпом... С другой стороны, структурная неравномерность становления идентичности проявляется и в индивидуальных ее вариантах, где статусы идентичности, присвоенные в соответствующих сферах самоопределения, могут переплетаться самым необычным образом"[12].

Профессия оказывается той сферой, где обретение идентичности, самоопределение наблюдается раньше всего. Если у старших школьников доминирующими в этой области оказываются статусы моратория и предрешения, то у студентов мы видим явное преобладание достигнутой идентичности.

Второй сферой, где идет столь же интенсивное становление идентичности, оказывается сфера межличностных (дружеских) отношений. В этой сфере у большинства респондентов отмечается либо достигнутая идентичность, либо состояние моратория, причем от группы старшеклассников к группе пятикурсников относительное равновесие между тем и другим меняется в пользу достигнутой идентичности. Поворотным оказывается первый курс вуза, когда число окончательно определившихся в дружеских отношениях и тех, кто продолжает активно определяться, уравнивается.

В отличие от дружбы, в сфере любовных отношений по всем возрастным выборкам, участвовавшим в данном исследовании, наблюдается преобладание статуса моратория. Исключением является разве что последний, пятый курс вуза, когда количество юношей и девушек, определившихся и совершивших свой выбор в этой области, значительно повышается.

Н. В. Анненкова справедливо замечает, что "отсутствие в сфере межличностных отношений тех принуждающих к выбору временны́х сроков и прочих ограничений, которые в нашей социокультурной ситуации характерны для самоопределения в профессиональной сфере, позволяет молодым людям продлить выбор в этой области на более длительный срок"[13].

Наиболее далекой для молодых людей сферой, менее всего влияющей на формирование идентичности, является политика: в этой сфере для подавляющего большинства опрошенных во всех выборках характерен статус диффузной идентичности.

Активность самоопределения в сфере "семья" (имеется в виду создание собственной модели семьи и внутрисемейных отношений) постепенно нарастает к пятому курсу.

В качестве особой, специфической области выступает половая идентичность, где статус предрешения не теряет своей значимости с возрастом, хотя со временем и уступает лидирующее положение статусу достигнутой идентичности. Можно думать, что господствующие в нашем обществе традиционные установки относительно различия мужских и женских ролей в известной степени гарантируют отсутствие людей с диффузной идентичностью в сфере пола.

Подводя общий итог обсуждению проблемы становления идентичности в молодости, отметим, что данный конструкт, не объясняя, конечно же, всех особенностей процесса развития личности в период молодости, все же продолжает оставаться достаточно эвристичным для понимания "работающих" в это время социально-психологических механизмов данного процесса. Именно поэтому обратимся к двум, выше уже обсужденным ключевым темам, – обретению интимности и экономическому самоопределению, рассмотрев их через призму понятия идентичности.

Как уже было указано выше, "базисная добродетель" шестой, по Э. Эриксону, стадии молодости, или ранней зрелости, – способность к установлению интимности, тесных и глубоких отношений в любви и дружбе. Э. Эриксон полагал, что это возможно только в случае достижения "базисной добродетели" предыдущей пятой стадии, а именно – идентичности. Эмпирические исследования в целом подтвердили данное положение, однако, показали, что эта зависимость по-разному проявляется в жизни мужчин и женщин, чего, впрочем, и следовало ожидать,

Л. Хьелл и Д. Зиглер описывают исследование С. Кана и других, которые вначале в 1963 г. изучали идентичность первокурсников и второкурсников художественной школы, а затем в 1981 г. (т.е. спустя 18 лет) нашли 60% из тех, кто принимал участие в этом исследовании, и попросили их заполнить анкету об их личной, семейной и профессиональной жизни после окончания этого учебного заведения. В результате были получены весьма интересные данные. Оказалось, что половые различия перекрыли общую закономерность, которая продемонстрировала связь между достижением эго-идентичности в юности и способностью к интимности в зрелые годы. Указанная общая закономерность ярко проявилась у мужчин. Те из них, у кого была выявлена сформированная идентичность в юности, имели гораздо более прочные супружеские отношения спустя 18 лет: только один из 35 мужчин к 1981 г. не был женат. У женщин брачный статус не зависел от достижения идентичности, но была выявлена тесная взаимосвязь между идентичностью и стабильностью брака. Более двух третей из числа женщин с несформированной идентичностью сообщили о разрыве супружеских отношений в течение этих 18 лет. У мужчин не было выявлено связи между стабильностью или нестабильностью брака и характером идентичности. Авторы предположили, что пути достижения интимности у мужчин и женщин могут быть различны: "У мужчин достижение интимности тесно связано с решением: жениться или не жениться. В этом плане достижение идентичности, основанное на традиционных мужских ролевых особенностях, таких как инструментальность, целенаправленность и компетентность, является решающим. С другой стороны, женщины могут быть связаны социальными предписаниями необходимости выйти замуж, поэтому у них достижение идентичности имеет мало общего с замужеством. В то же время достижение интимности у замужних женщин, видимо, влияет на стабильность супружеских отношений. Очевидно, идентичность, основанная на умении справляться с тревогой и умении выражать свои чувства открыто, способствует стабильности брака"[14]. Нам, к сожалению, неизвестно, проводились ли подобные исследования позже. Не исключено, что сегодня, спустя полвека с начала описанного исследования, результаты могли бы быть и иными, если учесть, что "социальные предписания необходимости выйти замуж" сегодня значительно менее ригористичны, по крайней мере в западном мире.

Обратимся теперь к проблеме экономической идентичности, рассмотрев ее с опорой на материалы эмпирического исследования М. Г. Руднева, проведенного с помощью анкетного опроса московских школьников и студентов в 2003– 2005 гг.[15] Было опрошено 2108 школьников (9 и 11 классов) и 1974 студента (1-го, 3-го и 5-го курсов) нескольких московских вузов. Актуальность исследования продиктована, по сути дела, признанным фактом последовательного движения российского общества в сторону его превращения в общество потребления, в котором вопросы собственности выходят на первый план, а экономический статус человека занимает все более высокое место в системе ценностей, становится все более и более весомым фактором, определяющим и личность человека, и его межличностные отношения. Сегодня есть все основания говорить об экономической идентичности как важнейшей составляющей социальной идентичности современного россиянина[16].

Экономическую идентичность М. Г. Руднев определяет как часть Я-концепции личности, представляющую совокупность экономических характеристик и оценок, которые личность дает сама себе, а также отношение личности к этим характеристикам и вытекающее из этого поведение. Соответственно М. Г. Руднев анализирует когнитивный, эмоциональный и поведенческий компоненты экономической идентичности.

Полученные данные говорят о том, что большинство учащихся обладают адекватной экономической самооценкой: бедные знают, что они бедные, а богатые знают, что они богатые. Однако и те и другие не всегда отчетливо представляют себе, кто из окружающих беден, а кто богат. По мнению М. Г. Руднева, это говорит о том, что в современных условиях российской действительности "материальное неравенство перестает представляться простой проблемой, где бедные завидуют богатым, а богатые презирают бедных; и те, и другие могут ошибаться насчет материального положения своих товарищей"[17].

Эмоциональный компонент экономической идентичности определяется через отношение индивида к своему образу "Я". В ходе опроса респондентам предлагался вопрос об их удовлетворенности (или неудовлетворенности) своим экономическим положением. Было выявлено, что на удовлетворенность учащихся своим экономическим статусом оказывает влияние приближение к "точке фуркации": по мере приближения к окончанию школы или вуза степень удовлетворенности своим экономическим положением снижается. После прохождения этой "точки фуркации" (в данном случае после поступления в вуз) степень удовлетворенности вновь повышается. М. Г. Руднев высказывает предположение о том, что экономическая идентичность ориентирована на будущее и личность может расценивать свой статус с точки зрения будущего положения вещей, иными словами, что удовлетворенность своим экономическим положением у молодых людей связана не столько с актуальной жизненной ситуацией, сколько с общей субъективной оценкой жизненных перспектив.

Факторный анализ эмоциональных реакций респондентов на материальные затруднения позволил М. Г. Рудневу прийти к выводу о том, что если школьники возникающие при этом негативные эмоции направляют вовне, то реакция недовольства у студентов бывает обычно адресована себе. То есть с возрастом локус контроля, касающийся материальных затруднений, постепенно переходит с внешнего на внутренний: студенты склонны чувствовать собственную ответственность за свой экономический статус.

Поведенческий компонент экономической идентичности рассматривался через сравнение представленности в ответах респондентов трех типов поведенческих реакций, связанных с экономической самоидентификацией: конфликтного, избегающего и продуктивного. В целом оказывается, что для учащихся с низкой экономической самооценкой и низкой удовлетворенностью своим экономическим статусом более характерно конфликтное поведение и избегающие реакции (под ними в данном случае понимается уход от вопросов, касающихся собственности, игнорирование людей из определенной группы обеспеченности и т.п.).

Все же большинство школьников (82,1%) ориентировано на продуктивное поведение и выражает желание улучшить свое материальное положение. Возможно, желание улучшить свое материальное положение является сегодня одним из мотивов учения.

В исследовании М. Г. Руднева у школьников выявлена позитивная динамика замены с возрастом негативных стратегий поведения (конфликты, сокрытие) на продуктивные (стремление улучшить свое материальное положение).

Подводя итоги своего исследования, М. Г. Руднев приходит к следующим выводам: "Развитие экономической идентичности связано с общим процессом взросления. Так, экономическая самооценка и удовлетворенность своим статусом в целом падает, локус-контроль становится интрапунитивным, лживые декларативные виды поведения появляются все реже. На этом фоне увеличивается количество продуктивных реакций. Таким образом, экономическая идентичность вписывается в рамки общепсихологического развития личности"[18].

С начала 80-х гг. XX в. в социальной психологии широко обсуждаемой темой стало соотношение персональной и социальной идентичностей. Рассматриваются также такие разновидности социальной идентичности, как национальная идентичность, командная идентичность и т.п. Концепция социальной идентичности была предложена А. Тэшфелом, а затем дополнена одним из его последователей Дж. Тернером разработками в области так называемой социальной категоризации[19]. Социальная идентичность рассматривается как та часть индивидуальной Я-концепции, которая происходит от знаний человека о собственном групповом членстве, о своей принадлежности к той или иной социальной группе или группам. Проблематика сложной динамики соотношения персональной и социальной идентичностей, возникающая первоначально на этапе отрочества, остается остроактуальной и в период молодости, о чем, в частности, и свидетельствуют вышеприведенные исследования.

Завершая данную главу, отметим, что молодость – особый этап жизни человека со своими трудностями, надеждами, задачами, решение которых всякий раз проходит в конкретном макро- и микро-социокультурном контексте, в общении с определенными группами людей. Молодость – это особый этап приобретения экономического, культурного и социального капитала, который будет служить ресурсом в течение всей дальнейшей жизни человека и от богатства которого многое в этой жизни будет зависеть.