К чему сводится проблема исламизма?

Здесь мы подходим к весьма тонкой материи конфессиональных оценок и футурологических прогнозов. Несомненным фактом последних десятилетий является усиление позиций ислама и исламских государств в мире. Этот процесс заметен и в Турции, казалось бы, давно покончившей с засильем ислама и вполне светской после реформ Кемаля в начале прошлого века. Ощущается он и в Египте, хотя там олицетворение фундаментализма - группа "Братья-мусульмане" после убийства президента Садата была поставлена вне закона. Под нажимом исламизма отступает Пакистан, о чем свидетельствует то, сколь жестким становится ислам в этой стране, которая вчера еще отличалась свойственной ей, точнее, полученной в наследство от англичан, либеральной демократией. Во многих других арабских странах, в том числе в Палестинской автономии, роль сторонников исламского экстремизма еще более ощутима. Достаточно красноречиво об этом свидетельствует и взрыв фундаменталистского ислама во вполне, казалось бы, благополучном в этом смысле, долгие годы ориентировавшемся на социалистические ценности и идеалы Алжире. Не приходится напоминать об Иране, признанном центре наиболее жесткого и активного исламизма, об исламских настроениях в Судане, на Кавказе, в тюркоязычных среднеазиатских государствах и Азербайджане, да и некоторых других странах ислама, которых в мире не один десяток. О чем говорит сегодня повышенный интерес к исламу? Что являет собой исламский экстремизм, каковы его идеи и потенции? Частично об этом уже шла речь. Теперь пора посмотреть в корень проблемы.

Начнем с самого главного. Для современных политиков, зависящих от голосов избирателей, и для тех исламских общин, которые существуют в качестве меньшинств, чужеродных вкраплений в массе иноверцев, очень важно отделить друг от друга респектабельный традиционный ислам и современных фундаменталистов, экстремистов, террористов, т.е. всех тех, кого принято объединять в общую категорию исламизма. Но такие ли это разные мусульмане? И насколько мало или много у тех и других общего? Вопросы далеко не праздные, а ответы на них лежат на поверхности.

Известно, что ни в одной из мусульманских стран (полностью мусульманских, которых много) эта проблема просто не выступает на передний план, вообще не обсуждается, ибо для самих мусульман она бессмысленна. Там же, где правящие режимы в чем-то не согласны с исламистами, будь то Алжир или Пакистан, Ирак или Кавказ, различное отношение к указанной проблеме решается насилием, прежде всего террором. Суть терроризма заключается в том, чтобы те из соотечественников, кто еще не очень готов понять, что все мусульмане должны быть исламистами, поймут это, когда в результате террористического акта сомневающиеся или просто случайные погибнут. Тогда оставшиеся в живых осознают, что, не став исламистами, т.е. не уяснив, что именно исламизм и есть стопроцентный ислам, они недостойны жить в мире правоверных. И, что характерно, пока такой насильственный способ является действенным, а исламизм, как правило, торжествует.

Итак, перед нами ислам и исламизм. Оба религиозных направления равно опираются на Коран, Сунну и шариат.

Разница только в акцентах, смысл которых заключен в тактике, вытекающей из них.

Проясним суть проблемы. Ислам как доктрина, сформулированная пророком, нетерпим в том смысле, что все должны стать правоверными, ибо неверные противны Аллаху. Не обязательно на них действовать насилием, хотя это и допускается (джихад - священная война с ними). Гораздо важнее не останавливаться и всеми методами действовать в одном направлении, т.е. побуждать всех стать правоверными. Кроме того, в отличие, например от христианства, где религия всегда соперничала с политикой и обычно уступала ей, в исламе религия полностью слита с политикой. Потому любое существенное отклонение и тем более отказ от ислама, коль скоро и поскольку он является государственной религией, - преступление, за которым следует суровое, официально и судебно санкционированное наказание, обычно смерть, что, к слову, бывает и сегодня. А разница в акцентах как раз и сводится к тому, что в странах, где этого не может или не хочет делать власть, вместо нее это делают террористы, приучая население к тому, что так будет не только с неверными, но и со своими, если они ведут себя как отступники от правоверия.

пример

Известно, например, что мусульманка не имеет права выйти замуж за неверного. Если она позволяет себе иметь с ним связь или вообще вольно себя вести, ее обычно строго наказывают, как проститутку. Это правило соблюдается и в обычных странах ислама, и среди крайних фанатиков-исламистов. Различие в акцентах проявляется разве что в строгости и суровости наказаний, но чаще всего все же следует смерть, с чем можно встретиться и в современной Чечне. Иногда упоминают о том, что в критических ситуациях, в частности в Афганистане, когда женщина лишается мужа и должна кормить детей, проституция не осуждается столь радикально, как обычно. Но это лишь исключение, подтверждающее правило.

Вспомним о скандалах, связанных с карикатурами на пророка. Не отдельные исламисты, а весь мир ислама, как один человек, поднялся против богохульников. А попытка сжечь Коран в США в годовщину террора в Нью-Йорке? А пляски и радостные крики в тот роковой день 11 сентября 2001 г. в разных мусульманских странах? И мусульмане, и исламисты во всех этих случаях были заодно, хотя громко кричали и плясали или с негодованием клеймили неверных далеко не все.

Проблема в том, что и исламисты, и даже террористы - такие же мусульмане, они лишь более ревностно относятся ко всему тому, что, по их представлениям, должны были бы, опираясь на заповеди пророка и вообще на нормы средневекового ислама, делать правоверные. Об этих нормах всем им - и обычным, и ревностным мусульманам, постоянно напоминают неутомимые муллы в мечетях. И здесь даже трудно говорить об акцентах. Просто одни энергичнее и активнее, ревностней, чем другие. В этом и проявляется акцент. Но это же вызывает внутренние конфликты, порой и жестокую войну между теми и другими в борьбе за власть.

o Исламизм - не столько призыв возвратиться к истокам, к чистоте древнего ислама, когда был жив великий пророк, хотя и это важно, сколько накал экстремистского радикализма в процессе истовой фундаментализации.

o Фундаментализм исламистов - это обращенное ко всем жесткое требование единства мусульман, обыкновенных и ревностных, в качестве ответа на вызов современности.

Тем самым выдвигается претензия на создание мощного резко консервативного политического потенциала. Исламизм, таким образом, ведет речь об объединении всех правоверных на их средневеково-конфессиональной основе в решительной борьбе против изменившегося мира, за возврат к нормам очищенного от позднейших наслоений и искажений настоящего ислама. Популярны ли подобные идеи и если да, то где именно и почему, в какой степени?

Сразу заметим, что исламский экстремизм в форме фундаментализма как всеобъемлющее и влиятельное течение мысли и тем более реальная политическая сила не оставляет в стороне ни одной страны. Он так или иначе вовлекает в свою орбиту и всех тех, кто успешно движется по западному капиталистическому пути, будь то Турция,

Египет, Пакистан или Алжир. Однако даже если в перечисленных странах движение за чистоту ислама и станет заметным, оно не имеет здесь шансов на полный успех. В более или менее зажиточных странах ненависть к чужим ушла в прошлое, причем делиться с бедными мусульманами им явно не захочется. Несколько сложнее дело со странами, активно выражающими ненависть к Западу и наполненными нефтедолларами, как, например, с шиитским Ираном.

У таких стран больше желания выступать с позиций исламизма против Запада, хотя не исключено, что и они со временем могут измениться в сторону более спокойного сосуществования с ним. А вот ситуация в странах Персидского залива, включая Аравию, двойственна. С одной стороны, они очень богаты и благодаря этому технически развиты, социополитически продвинуты, даже в чем-то близки к стандартам Запада. С другой стороны, учитывая корни их населения, бедуинов, эти страны довольно консервативны и отсталы. Тем не менее если подвести баланс, то выявится, что выступать против буржуазно-демократических стандартов для них политика самоубийственная. Запад кормит и холит их, без него у них просто нет будущего. Достаточно прекратить закупки нефти, и все их благополучие рухнет. Нужен постоянный гармонический баланс, основанный на больших деньгах, которые, слава Аллаху, у них есть с избытком. Нельзя забывать и о том, что Саудовская Аравия с ее Меккой - признанный центр ислама, цель хаджа. Как бы то ни было, но нефтедоллары в аравийском регионе сыграли благотворную и позитивную роль прежде всего в том смысле, что сняли внутреннюю социополитическую, экономическую и любую иную напряженность, рождаемую обычно нехватками и жизненными невзгодами.

В то же время страны Залива настолько богаты, что готовы откупаться от остальных, лишь бы ревнители ислама их не трогали. Словом, довольны и те и другие, ибо поток нефтедолларов делает свое дело.

В конечном итоге получается, что наиболее близки к исламизму бедные, отсталые и неразвитые страны ислама, причем именно вследствие своей бедности, отсталости и неразвитости. Эти страны к тому же усиленно возрождаются и резко численно увеличиваются в результате неостановимого процесса воспроизводства населения, который характерен прежде и более всего именно для таких стран. Мало того, в интересах как раз этих многочисленных стран, включая и государства Тропической Африки, где мусульмане не в большинстве, громко кричать о всемирном халифате, который мог бы, устранив богатый развратный Запад - а заодно, быть может, и некоторых не в меру разжиревших за счет нефтедолларов, - уравнять всех. Уравнять в рамках классической идеи равенства и справедливости, за которую издревле выступала мировая деревня и которой никому никогда не удавалось, да и не удастся осуществить.

Разумеется, эти рассуждения не абсолютны. Им можно было бы противопоставить, например, ситуацию в Ливии, где все перечисленные факторы вроде бы действуют или, точнее, могли бы действовать так же, как в аравийских монархиях, но где тем не менее усилиями Каддафи все было перевернуто с ног на голову. Неясно, как будет обстоять дело с исламским фундаментализмом в Ливии дальше, но в любом случае ситуация здесь не столько отменяет, сколько оттеняет общее правило.

Если исходить из изложенных реалий, логично заключить, что в основе радикально-исламистского фундаментализма лежат неудовлетворенность успехами в развитии, социопсихологический дискомфорт основной массы населения и, как следствие, тоска по идеализированному прошлому. Этот комплекс достаточно распространен во многих странах и в разные времена (нечто в этом роде весьма типично и для нашей страны в переживаемое ею сейчас нелегкое время). Свою роковую роль он сыграл в судьбах Ирана, определив характер, успехи и направленность событий 1979 г. и, как итог, взрыв исламского фундаментализма. Где еще он может сыграть аналогичную роль?

пример

Проблема исламского фундаментализма необычайно серьезна. В сентябре 2002 г., в годовщину страшного террористического погрома в США, в демократической Англии, где свободно чувствуют себя вот уже не первый век экстремисты всех мастей (вспомним хотя бы К. Маркса), в одной из лондонских мечетей собрались представители наиболее агрессивных группировок мирового ислама.

Не стесняясь публичности, кое-кто из них заявил представителям средств массовой информации, что они собрались для того, чтобы обсудить методы своих дальнейших действий. Эти действия должны быть направлены на то, чтобы превратить не только Англию, но и весь мир в мир ислама, где все в своем ежедневном поведении руководствовались бы не какими-либо иными нормами, принципами, законами, конституциями и т.д., но только шариатом.

Разумеется, такой эпатаж был нарочитым выпадом, не более того (за высказывания подобного рода в Англии никого не преследуют). Но в обстоятельствах, сложившихся в странах Запада, включая США и практически всю Западную Европу, подобные высказывания выглядят зловеще. Речь идет о быстрых темпах прироста исламского населения в западных странах. Стоит напомнить, что афро-азиатские мигранты, по большей части мусульмане, обосновавшись там, принесли с собой свои нормы семейного быта, практически отрицающего контрацепцию, аборты и вообще женскую эмансипацию. Дело жены, а то и нескольких (ислам, как известно, приветствует многоженство) рожать. И они рожают, в то время как женщины Запада занимаются этим много менее охотно. Вывод сделать несложно. Пройдет совсем немного времени, сменится два-три поколения (а это полвека или чуть больше), и мусульман в Европе может стать достаточно много для того, чтобы высказывания о шариате обрели вполне серьезное звучание. Конечно, при условии, если английские граждане исламского происхождения будут склонны к этому. Реально ли такое? На первый взгляд может показаться, что процесс адаптации возьмет свое. Но так ли это? И о чем говорит практика (мусульманские общины, подчас большие, до 10% населения, существуют в Западной Европе уже более полувека)? Ведь ислам не просто и не только религия. Это образ жизни, очень жестко соблюдаемый. С ним даже в сильно изменившихся обстоятельствах расстаются не так уж легко.

пример

Это хорошо видно, к примеру, из того, что некоторые российские на первый взгляд вполне современные и воспитанные в атеистическом СССР мусульманки обратились в 2002 г. в суд с требованием разрешить им не снимать платка при фотографировании для паспорта, ибо, как известно, это противоречит нормам шариата. Мусульманки увидели здесь ущемление своих прав и грозили дойти чуть ли не до суда в Страсбурге. Конечно, это мелочь. Но показателен сам факт. И он более чем настораживает.

Из всего изложенного можно сделать вывод, что мусульмане почти не интегрируются в какую-либо инокультурную общность, во всяком случае добровольно (времена тоталитарного режима в СССР не в счет). Создается ситуация государства в государстве, более того, приоритета своего закона, не считающегося с государственным. Конечно, можно принять, что ислам и исламизм при всей их явственно консервативной опоре на шариат и резко реакционной ненависти к западному миру и тем многочисленным его проявлениям, которые правоверные в принципе не приемлют, - это объективная реальность, с которой ничего не поделаешь. Так, к примеру, реагируют сегодня в России на политику местной власти в Чечне. Более того, кое-кто склонен, похоже, считать, что сама по себе такая реальность не столь уж вредна и опасна, как кажется. На деле, увы, это не совсем так, даже совсем не так.

Экстремизм и терроризм мусульманских шахидов существуют, о чем все время идет речь, не отдельно от их основы, фундаментализма. А тот, в свою очередь, не рождается из морской пены, он является порождением ислама. И если сегодня ортодоксальные мусульмане в стремлении защититься от нападок пытаются доказать, что настоящий ислам не имеет отношения к исламизму, то кто поручится, что завтра они же или пришедшие им на смену новые не станут говорить иначе? Все дело в том, что в реальности одним трудно отделиться стеной от других. Те и другие, напомним, опираются на один и тот же Коран, на высказывания одного пророка (Сунна) и на общий для них шариат с его жесткими нормами. Признание же подобного факта лишь означает, что отделить тех, кто убивает любого неверного, будучи при этом готов умереть вместе с ним, от тех, кто просто склонен и хотел бы стоять на прочной почве средневекового шариатского ислама, практически невозможно. Одни порождают других, причем, стоит повторить, постоянно и во все возрастающем количестве. К этому нужно приплюсовать принцип первенства религии и слитности ее с политикой. Вопрос в конечном счете заключается в том, насколько силен упомянутый фундаментализм и насколько склонны мусульмане поддерживать его активных и, как правило, весьма энергичных и умеющих вести за собой массу проповедников.

Условия для расцвета радикального экстремизма есть не во всех странах ислама, в одних его сторонников много, в других, более богатых и развитых, меньше. Казалось бы, это должно утешать. И действительно, подобное обстоятельство отнюдь не безразлично для мира. Однако проблема в том, что исламистское меньшинство, существующее в любой исламской стране, во-первых, за последние годы проявляет устойчивую тенденцию к усилению своего влияния, а во-вторых, растет численно вместе с быстрыми темпами роста населения в странах Востока, особенно мусульманских. Это существенно принимать во внимание прежде всего в тех случаях и тогда, когда где-либо, как например в Палестине, обостряется конфликтная ситуация. Обострение такого рода - питательная среда для роста исламистских симпатий даже в тех странах ислама, которые считаются более или менее далекими от экстремизма. А поскольку число таких конфликтных ситуаций увеличивается (вспомним Боснию и Косово), то нельзя не признать, что объективная реальность благоприятствует усилению радикального экстремизма в мире ислама. Это усиление, в свою очередь, ведет к росту терроризма, направленного в основном против западного мира, будь то олицетворяющие его США или все тот же Израиль. И если принять во внимание, что экстремизм и терроризм агрессивны и наступательны, что они не могут существовать без активной деятельности против своих врагов, то проблема исламизма не будет выглядеть безобидной. У исламизма есть потенции и будущее, причем это будущее с каждым днем проявляет себя все более угрожающе по отношению к тем, кто не разделяет ценностей средневекового шариатского ислама.