Культуркритика техники как технический пессимизм

В России и в Германии в конце XIX — начале XX в. возникло направление мысли, негативно оценивающее техническое развитие и связанное с религиозной культуркритикой техники. Оно было направлено против обожествления техники, ожидания окончательного господства человека над миром.

Николай Александрович Бердяев (1874—1948), например, утверждал, что господство техники разрушает человеческую личность, а технизация культуры неизбежно ведет к обесчеловечиванию человека. Именно поэтому он полагал, что борьба против господства техники над человеком необходима, чтобы спасти человеческий образ. Культура "делания" выигрывает в состязании с природой в XX столетии, которое можно по праву назвать триумфом техники. Но эта пиррова победа приводит к разрушению веры в необратимый природный порядок вещей. Наибольшую опасность техники Бердяев видит в ее дегуманизации, ибо техника наносит смертельный удар гуманистическим идеалам культуры. Целесообразность привносится в механизм извне, человеком-конструктором, она зависит от организатора. Этим, по Бердяеву, и отличается механизм от организма, несущего целесообразность в самом себе. При опоре на современную технику человек начинает мнить себя космиургом, устроителем мира, который он может перекраивать на разные лады в соответствии со своими потребностями^[1].

Эту фундаментальную иллюзию современного технократически ориентированного общества с болью констатирует Сергей Николаевич Булгаков в работе "Философия хозяйства", опубликованной в 1912 г. Но человек сам является частью природы и не может заменить ее полностью искусственной природой, хотя и небезуспешно пытается сделать это. В результате природа мстит ему учащающимися катастрофами, глобальным изменением климата и другими необратимыми последствиями, подрывающими саму основу его существования как вида. Рецепт преодоления этого миропонимания Булгаков видит в преобразовании механизма в организм, постепенного и осторожного вживания искусственного в естественное, а не замены естественного искусственным. По Булгакову, технология представляет собой систему всех возможных средств воздействия на природу. Сама возможность ее существования заключена в принципиальной доступности природы для человеческой деятельности. Именно поэтому человек, являясь активной и сознательной частью мирового организма, становится его центром, а потенциальное господство человека над миром может быть реализовано через хозяйственные механизмы. Но человек — не Бог: он не может создавать из ничего все, что ему захочется. Человек действует свободно и оригинально, если он только находит способ использования своей собственной природы. Однако его собственную природу, так же как и окружающую его среду, он получает в качестве данности от Господа: "Человек свободен — а постольку и оригинален — лишь в направлении своих сил, в способе использования своей природы, но самую эту природу, основу своего я, он имеет как данную, как сотворенную"^[2].

В Германии к направлению культуркритики техники можно отнести, в частности, О. Шпенглера и К. Ясперса.

Освальд Шпенглер (1880—1936) различает технику животных и человеческую технику. В широком понимании техника охватывает любую целенаправленную деятельность и выступает тактикой всего живого, но техника животных в отличие от человеческой есть неизменная и безличная техника вида. Человеческая техника, напротив, является сознательной, волевой, изменяемой, личностной, изобретательной, поскольку человек стал изобретателем жизненной тактики. Именно эту внутреннюю форму творческой жизни Шпенглер и называет культурой. Благодаря руке и орудию одинокий изобретательный хищник на определенной стадии своего развития становится творцом. С помощью диалогового общения и осуществления совместных действий с другими формируется культура аграрных цивилизаций. Наибольшего расцвета она достигает в западной цивилизации, в которой одновременно становится ощутимы и признаки начинающегося упадка. Признаком упадка становится, например, то, что человек из господина мира превращается в раба машины, творец восстает против творца, а микрокосмос человека — против природы.

Однако эти высказывания Шпенглера нельзя интерпретировать как враждебное отношение к технике, поскольку для него не техника как таковая является причиной саморазрушения западной цивилизации, а сам ход истории, обусловленный исходной природой человека. Шпенглер поднимает вопрос о том, каковы смысл и ценность техники в рамках истории человечества. Он отрицает взгляд тривиального оптимизма на технику как на средство достижения рая на земле, но критикует и "эстетов", ставящих "изготовление романа выше конструирования мотора самолета". Для него человеческая техника — это тактика целенаправленной деятельности человека-творца, борьбы внутренней природы против природы внешней, которую он считает фоном, объектом и средством.

Из первоисточника

"Творческий человек выходит из союза с природой и с каждым своим творением он уходит от нее все дальше, становится вес враждебнее природе. <...> Трагедия человека начинается потому, что природа сильнее. Человек остается зависимым от нее, ибо она все охватывает, в том числе и его, свое творение", — отмечает Шпенглер.

Сделав шаг от органического к организованному существованию, человек окружил себя искусственными системами ("искусственный мир пронизывает и отравляет мир естественный"), но не обрел покоя. Напротив, сущность человеческой техники как раз и состоит в том, что "каждое изобретение содержит в себе возможность и необходимость новых изобретений". В то же время ни один изобретатель не может "правильно предсказать, каким будет практическое воздействие его деяния".

Из первоисточника

"Тайны природы понятны не больше, чем когда бы то ни было, но используются рабочие гипотезы, которые не "истинны", но только целесообразны. С их помощью природу понуждают покоряться человеческим приказам..."

Последствия этого, по мнению Шпенглера, "чудовищны": например, открытие искусственного каучука и изобретение передачи электрической энергии на расстояние уничтожили благосостояние целых стран и угледобывающих регионов^[3].

Подобные рассуждения поразительно созвучны мыслям С. Н. Булгакова о научно-техническом прогрессе и представлению Н. А. Бердяева о "технической эпохе". Они звучат удивительно современно и сегодня, в контексте значительно обострившихся с тех пор и в перспективе все возрастающих экологических угроз.

Как отмечает Карл Ясперс (1883—1969), многие сетуют, что мир становится неестественным, а технический мир непременно должен уничтожить мир природный. Однако "вместе с технизацией человечество становится на путь, по которому оно вынуждено шагать и дальше. Отказаться от этого пути и вернуться назад означало бы бесконечно утяжелить свое существование". От техники нельзя отказаться, ее нужно преодолеть^[4]. Техника является методом овладения природой и структурирования, оформления окружающей среды в соответствии с нуждами человека. Смысл техники в господстве человека над природой, что дает облегчение существования, уменьшение каждодневных усилий, выигрыш в удобствах. Но, видя себя "творцами беспримерного счастья на земле", достигнутого благодаря технике, мы явно заблуждаемся. Техника — это "способность делать и обладать, а не созидать и предоставлять расти". Причем только современная техника после произошедшего в конце XVIII в. переворота сделала роковые свои последствия ощутимыми для человека. "Эта эпоха преобразований носит прежде всего разрушительный характер". Связь человека с природой вместе с приходом современной техники предстает в совершенно новом виде. Возникает опасность, что человек якобы освободившись с помощью техники от природной зависимости и необходимости постоянной борьбы с непреодолимой первой природой, задохнется в созданной им же самим с помощью техники второй природе. Он теряет преемственность традиции: "прошлое уничтожено или забыто", а будущее непредсказуемо, поэтому остается только настоящее. Его "дух сводится к способности обучаться и выполнять полезные функции". Да и сам человек становится одним из видов сырья, подлежащего обработке, и именно поэтому превращается в средство. Вера в то, что прогресс, подкрепленный знанием природных явлений и техникой, принесет лишь счастье, слепа. Несомненно, что техника не только дает невиданные шансы, но и вызывает к жизни непредсказуемые опасности^[5].

В целом культуркритика техники Ясперсом, также как Бердяевым и Булгаковым, является конструктивной, поскольку призывает не к тотальному отказу от техники, что для человечества, вставшего на технический путь развития, в принципе невозможно, а к преодолению господства техники над человеком.

* * *

Таким образом, открывающаяся перспектива (все равно, идет ли речь о техническом оптимизме или техническом пессимизме), означает не отрицание техники вообще, технической установки по отношению к окружающему миру, без которой невозможно само существование человеческой цивилизации, а поиск новых гуманных форм взаимодействия человека и природы. Мы находимся в начале этого пути, и задача состоит в том, чтобы изменить внутреннюю установку технической науки и инженерной деятельности. Однако это возможно лишь с помощью переориентации технического мышления, в первую очередь соответствующего инженерного образования, в чем и заключается задача философии техники.

В центре внимания исследователей в сфере философии техники сегодня находятся три основные методологические проблемы: соотношение науки и техники, естествознания и технических наук и специфика теоретических исследований в современных технических науках, наряду с проблемами историко-культурного осмысления сущности техники, социальной и гуманитарной оценки техники и инженерной деятельности, ее социальных, экологических и других последствий.