Заключение

Во введении были сформулированы задачи, которые ставились при написании данного учебника. Прежде всего требовалось представить достаточно полную картину тех институтов, которые составляют сложную, многоярусную и разнообразную систему международных финансов; показать их функции и задачи; раскрыть основные направления их деятельности на фоне тех сдвигов и изменений, которые происходят в мировой экономике и международных экономических отношениях. ОГЛАВЛЕНИЕ учебника определено особенностями изучения международных финансов как учебной дисциплины; во-первых, необходимо было раскрыть и проанализировать деятельность основных институтов международных финансов (банки, биржи, финансовые рынки и т.д.) и их звеньев; во-вторых, это изучение должно быть теснейшим образом увязано с реальными экономическими процессами в развитых, развивающихся и переходных странах, сопровождаясь анализом темпов экономического роста, уровня занятости и безработицы, динамикой международной торговли и международных цен, состояния платежных балансов стран и прочих индикаторов.

Решение этих обширных задач было крайне осложнено крупнейшими изменениями в мировой экономике и международных финансах, которые произошли и продолжают интенсивно происходить начиная с конца 2007 г., когда в США начался кризис в области страхования ипотеки, который в следующем, 2008 г., обанкротил крупнейшие агентства и компании в этой области (в том числе таких гигантов как Fannie May и Freddie Mac). Затем он быстро распространился на инвестиционные банки США — все они оказались банкротами. Стали разоряться крупнейшие банки, а банкротство Lehman Brothers стало свидетельством кризиса всей банковско- финансовой системы США и обусловило его трансформацию в мировой финансово- экономический кризис. Рушились национальные и международные банки, международные финансовые фонды и страховые агентства, глобальные промышленные корпорации — вся система международных финансов оказалась перед угрозой распада.

Последствия этого кризиса для мировой экономики и международных финансов были самыми трагическими, сравнимыми с теми, которые были характерны для Великой депрессии начала 1930-х гг. По данным ООН, на конец 2009 г. мировая безработица возросла на 50 млн человек (по сравнению с 2007 г.), наметилась тенденция ухудшения уровня жизни даже в самых богатых странах мира; быстро стало нарастать общественное недовольство политикой правительств, профсоюзы стали выводить на улицы городов недовольных трудящихся, которые протестовали против экономической и социальной политики и требовали ответа, почему деятельность правительств и бизнеса привела к таким трагическим результатам. Особую ярость людей в США и странах ЕС вызывали крупные банки и корпорации, которые были причислены общественным мнением к главной силе, вызвавшей глобальный кризис. На этом фоне в США зародилось массовое общественное движение под лозунгом "Захвати Уолл-стрит!", перекинувшееся в Европу и на другие континенты. Сформировалась довольно опасная общая ситуация.

В таких условиях лидеры крупных экономических стран показали изрядную изворотливость, избрав путь, во-первых, международных консультаций на разного рода форумах (G-8, G-20 и др.); во-вторых, проведения реформ международных регуляторов (МВФ и др.); в-третьих, принятия целого ряда новых законов и правил, регулирующих национальную банковско-финансовую и предпринимательскую деятельность. В результате сложившаяся на протяжении трех предшествующих десятилетий система международных финансовых институтов была основательно реформирована, в ней появилось множество новых учреждений регулирования и надзора и изменены статусы традиционных институтов.

Все это надо было учитывать при подготовке настоящего учебника. Соответственно, задачи, стоявшие перед автором, оказались намного более сложными, чем те, которые возникают при написании подобных трудов во времена более спокойного развития событий в мировой экономике и международных финансах, с их устойчивыми институтами и традиционными формами деятельности, стабильность и постоянство которых не подвергаются сомнениям.

Назовем основные направления изменений в политике ведущих стран и соответственно их отражение в реформировании системы международных финансов.

• Возрастание фактора международных консультаций и координации в проведении финансово-экономической политики в условиях глобального кризиса. Это отразилось в активизации деятельности Группы-8 и резком повышении роли Группы-20, которые выступили инициаторами формирования новых международных институтов (Совет по финансовой стабильности и др.), а также в усилении и упорядочении функций главного международного регулятора — МВФ, в увеличении его финансовых активов, помощи бедным странам и других инициативах.

• Сокрушительной критике подверглась теоретическая и интеллектуальная база экономической политики, проводившейся согласно положениям так называемого "Вашингтонского консенсуса". Особенно суровой была публичная критика этой доктрины со стороны лидеров Германии и Франции на саммите Группы-20, который проходил в самый разгар глобального кризиса в Лондоне (2009 г.).

• Произошло вынужденное "возвращение кейнсианства", хотя эта политика была названа хитроумным термином "нестандартные методы регулирования". Спасение всей финансовой, да и в целом экономической системы современного капитализма осуществлялось в самых разных формах прямого и косвенного государственного воздействия. Это были и прямые вливания государственных бюджетных денег в гибнущие банки и корпорации, и их частичные национализации чтобы не допустить полного краха, и предоставление разных форм правительственных кредитов банкам и компаниям, и реструктуризация их долгов под государственные гарантии и т.д.

Достаточно энергичная государственная политика, которая де-факто отрицала доктрину "Вашингтонского консенсуса" и в целом теоретико-методологическую базу конструкций "либерального капитализма" (под которым понималась абсолютная, никем и ничем не сдерживаемая деятельность крупных корпораций и банков), дала свои ощутимые результаты. В конце 2009 — начале 2010 г. спад в США и странах ЕС, а также в Японии, Канаде, Австралии и Новой Зеландии прекратился. Начался медленный экономический рост, который к середине 2010 г. приобрел динамичный характер. Итоги 2010 г. в мировой экономике были обнадеживающими, а первый квартал 2011 г. показал уже выход мировой экономики в целом на траекторию стабильного роста. Хотя ни в этот период, ни по итогам года экономический рост так и не достиг соответствующего уровня предкризисного роста (среднегодового показателя за 2003—2007 гг.).

В такой обстановке лидеры ЕС решили отказаться от "нетрадиционных методов регулирования" — начался демонтаж нового кейнсианства, государство стало снова уходить от регулирования финансовых рынков. Основой такой политики стали решения Саммита ЕС 21 июля 2011 г., который провозгласил политику отказа от "нетрадиционных методов регулирования". Крайне интересно то обстоятельство, что новая политика была объявлена в тот период, когда уже реально наметился спад деловой активности в большинстве стран ЕС, началось замедление роста при сравнительно высоком уровне безработицы (свыше 10% в среднем по ЕС). Одновременно именно в тот период снова обострилась проблема с неликвидностью греческих банков, произошел резкий рост задолженности португальских банков и ухудшение ситуации в финансово-банковской сфере Испании и Италии (банки последней традиционно сильно связаны с греческими банками). На проведении политики свертывания "нетрадиционных мер регулирования" настаивал также МВФ, который исходил из упрощенного монетарного положения, что "государственный спрос должен быть заменен частным спросом". Это правило не может действовать в условиях потрясений, когда задача политики заключается в умении находить все ресурсы для недопущения развертывания негативной тенденции. "Идеологическая избирательность", которой всегда был привержен МВФ, в очередной раз привела страны Европы к большой беде.

Как только акционеры и менеджеры крупных банков и иных финансовых институтов увидели в решениях Саммита ЕС от 21 июля 2011 г. окончательное закрепление политики свертывания стимулирования (которая явочным порядком стала осуществляться с середины 2010 г.), они стали на путь сдерживания в предоставлении банковских кредитов. Это стало массовым явлением и оказало сильнейшее воздействие на всю ситуацию в ЕС, особенно в наиболее слабых ее звеньях, таких как южное "подбрюшье" еврозоны — группа средиземноморских стран.

Следует отметить и то обстоятельство, что специалисты ООН на страницах международных докладов явно показывали свою большую профессиональную подготовленность по сравнению со специалистами МВФ. В частности, они анализировали ситуацию следующим образом. "Со времени начала кризиса государственная поддержка способствовала стабилизации положения на финансовых рынках. Были задействованы существенные налогово-бюджетные стимулы, центральные банки значительно снизили базовые учетные ставки и был принят широкий круг нетрадиционных мер в кредитно-денежной области. Поскольку состояние финансовых рынков улучшилось и признаки постепенного экономического оживления стали заметными, с конца I квартала 2010 г. осуществление большинства краткосрочных мер по увеличению объема ликвидных средств было свернуто, в то время как приобретенные центральными банками долгосрочные ценные бумаги остаются на их балансах".

По мнению авторов Доклада ООН (2010 г.), такое свертывание мер государственного регулирования было не просто преждевременным, а принципиально ошибочным, поскольку оно породило новую волну неуверенности на финансовых рынках и способствовало возвращению кризиса в европейские экономики. ООН рекомендовал срочно вернуться к использованию указанных выше "нетрадиционных мер регулирования" на всем протяжении 2011 г., и возможно, в 2012 г. "Вместе с тем для ускорения восстановления рынков труда меры по содействию повышению спроса будет необходимо в значительно бо́льшей степени ориентировать на стимулирование роста производительной занятости. Рост занятости также явится одним из ключевых факторов обращения вспять тенденции к увеличению дефицита государственных бюджетов, препятствуя снижению налоговых поступлений и уменьшая необходимость расходовать средства на социальную защиту. Вследствие этого стратегии свертывания чрезвычайных мер стимулирования будет необходимо тесно координировать с политикой в отношении рынка труда", — совершенно обоснованно утверждается в Докладе ООН относительно складывающейся ситуации накануне развертывания нового финансового кризиса в ЕС.

"Координация с рынком труда" означает, что если безработица останется на высоком уровне, ни о каком свертывании чрезвычайных мер стимулирования не может идти и речи. Это прямо противоречит излюбленным рецептам либерал-монетаристов из МВФ и его европейских последователей, которые вообще не принимают в расчет основные макроэкономические индикаторы, в том числе занятость, безработицу, динамику заработной платы и др. Они исходят из необходимости достижения любой ценой установленных целей бюджетной стабилизации, настаивая на сокращении государственных расходов, снижении заработной платы трудящихся, социальных выплат и пр. В итоге непомерные сокращения государственных расходов суживают спрос, что в условиях перенасыщенности товарных рынков ведет к замедлению деловой активности, увеличивает безработицу, соответственно возрастают расходы государства на ОГЛАВЛЕНИЕ безработных.

В связи с низкими темпами и неравномерностью оживления мировой экономики возникают дополнительные трудные задачи стратегического характера.

Во-первых, наиболее насущной задачей является преодоление кризиса в области занятости, поскольку сохраняющиеся высокие уровни безработицы замедляют как само оживление мировой экономики, так и прогресс на пути к сокращению масштабов нищеты в развивающихся странах. Восстановление спроса по прежнем уровне в значительной мере зависит от государственной поддержки. В большинстве стран такую поддержку будет необходимо сохранять достаточно длительное время.

Во-вторых, необходимо увеличить объем ресурсов и активизировать усилия для устранения значительных сбоев в движении на пути к достижению целей в области развития, сформулированных в Декларации тысячелетия (2000 г.). Странам с низким уровнем дохода, которые имеют ограниченные возможности в плане маневрирования в налогово-бюджетной сфере, требуется дополнительная официальная помощь в целях развития (ОПР) для финансирования расширения социальных услуг и программ, необходимых для достижения этих целей, а также для осуществления антициклических стратегий. Однако несмотря на эти возросшие потребности, объем оказываемой помощи по-прежнему находится на уровне значительно ниже предусмотренного принятыми обязательствами со стороны большинства развитых стран, хотя по оценкам Комитета содействия по развитию (КСР) ОЭСР в 2010—2012 гг. произошло некоторое увеличение совокупного чистого объема официальной помощи. Для выполнения обязательств, принятых в Глениглсе в 2010 г., ОПР составила в 2011 г. около 150 млрд долл. (при оттоке из развивающихся стран капиталов почти в 1 трлн долл.)

В-третьих, в более широком плане мировой кризис и посткризисная рецессия наглядно продемонстрировали необходимость наличия крупных буферных запасов ликвидных средств для противодействия внезапным и масштабным потрясениям на рынке капитала. Реакцией многих развивающихся стран на финансовые кризисы 1990-х гг. стало накопление огромных резервов в качестве одной из форм самострахования. Однако создание таких резервов сопряжено с высокими издержками неиспользованных возможностей и привело к усугублению глобальных диспропорций. За счет более эффективного объединения резервов на региональном и международном уровнях можно было бы снизить такие издержки для отдельных стран и заложить основу для более надежного финансирования в чрезвычайных ситуациях и создания международного механизма кредитора последней инстанции. В контексте таких новых подходов можно расширить нынешние рамки использования специальных прав заимствования, что могло бы стать частью крайне необходимой широкой реформы мировой резервной системы.

В-четвертых, эти усилия потребуется подкрепить за счет усиления международной координации в стратегических вопросах для недопущения снижения темпов экономического оживления, которое может стать результатом преждевременного свертывания мер макроэкономического стимулирования на основе некоординированных стратегий и неспособности противодействовать побочным последствиям назревающего в развитых странах кризисного положения с государственным долгом для других стран. Необходимо также обеспечить дальнейший прогресс в проведении системных реформ. Отсутствие у членов ЕС согласованного подхода и недостаточная скоординированность их стратегий не позволили им энергично взяться за решение проблем неприемлемо крупного дефицита государственных бюджетов, особенно в Греции и ряде других стран. Последствия первоначально проявленной нерешительности наглядно свидетельствуют о важности, особенно в периоды роста неопределенности перспектив, широкой и действенной координации политики между ведущими в экономическом отношении странами для недопущения восстановления глобальных диспропорций и придания экономическому оживлению устойчивого характера.

В этой связи напомним, что еще в 2010 г. на состоявшемся в Питсбурге саммите Группы-20 была достигнута рамочная договоренность о мерах по обеспечению динамичного, устойчивого и сбалансированного роста, в соответствии с которой входящие в эту группу страны с пассивным сальдо платежного баланса, в первую очередь США, обязуются принять стратегические меры для содействия росту сбережений в частном секторе и сокращения дефицита своих государственных бюджетов. А страны с активным сальдо платежного баланса согласились укрепить внутренние источники роста посредством принятия таких мер как уменьшение перекосов на финансовых рынках, стимулирование роста производительности труда в секторах сферы услуг и совершенствование механизмов социальной защиты. Хотя эта рамочная договоренность явилась первым шагом на пути содействия обеспечению более сбалансированного роста мировой экономики, было необходимо, чтобы она была дополнена разработкой более конкретных стратегий. Но этого сделано не было. Вместо этого внимание было перенесено на "стратегию завершения чрезвычайного вмешательства".

Еще в начальный период развертывания финансового кризиса, сразу после банкротства международного банка Lehman Brothers, Конгресс США создал Комиссию по анализу причин его возникновения. В конце января 2010 г. эта Комиссия представила объемистый доклад (600 страниц), в котором среди огромного числа фактов обращают внимание на себя некоторые обобщающие выводы авторов доклада. Это, во-первых, вполне обоснованное мнение о том, что глубокий финансовый кризис, начавшийся первоначально в США, — "результат действий и бездействия людей", ответственных за финансовую сферу в Америке. Во-вторых, к кризису привела политика дерегулирования, которая проводилась в США с начала 1980-х гг. ФРС. В-третьих, комиссия пришла к выводу о разрушительных последствиях бесконтрольной деятельности рынка производных финансовых учреждений, особенно хедж-фондов.

Нагляднее всего их деятельность характеризуется на примере, который приводится в докладе, относительно хедж-компании LTCM, которая обанкротилась в 1998 г. Еще тогда председатель Комиссии по торговле товарными фьючерсами Бруксли Борн выявил следующее: эта компания привлекла в сферу финансовой деятельности свой капитал в размере 125 млрд долл., обладая собственным капиталом компании в 100 раз меньше привлеченного. Более того, эти финансовые ресурсы были направлены для открытия позиций по деривативным инструментам на номинальную сумму 1,25 трлн долл.!

Об этом много писали в Америке, этот случай попал в разные американские учебники, но я не припоминаю, чтобы он стал предметом анализа с точки зрения тех условий, которые были созданы на американском финансовом рынке для фактически узаконенной спекулятивной деятельности такого рода финансовых институтов.

И более того, хедж-компаний в США стало с того периода больше. Они аккумулировали по своим каналам все больше денег, активно теснили "классические" банки на денежных рынках США, используя то обстоятельство, что были гораздо менее обременены регулированием. В результате политика дерегулирования и поощрения формирования деривативов привела к созданию параллельной (серой, теневой) банковской системы и началу финансового кризиса в Америке (конец 2007 — начало 2008 г.).

В подтверждение этой мысли Комиссия приводит такие факты: в начале 1980-х гг. на традиционную банковскую систему приходилось около 70% активов всего американского финансового сектора, а к началу кризиса доля банков составила менее 50%; соответственно, доминирующей силой на финансовом рынке Америки стали хедж-компании и другие институты, оперирующие производными инструментами. Поэтому вполне закономерно то, что вся финансовая система США, а не только сектор страхования недвижимости (ипотека), как это было принято считать, стала колоссальным финансовым пузырем, который лопнул в 2008 г.

В одном из последних докладов ООН его авторы указывают: "На протяжении 150-летней истории банковских систем сложилась негласная договоренность о том, что во время кризисов правительства или центральные банки, выступающие в роли “кредитора последней инстанции”, будут оказывать необходимую поддержку для предотвращения краха отдельных финансовых учреждений и всей системы. В обмен на это такие учреждения находились под государственным регулированием и надзором. Всегда существовал риск того, что события в реальной экономике, такие как банкротство крупного должника или общая рецессия, могли породить трудности в финансовом секторе. Это стало особенно очевидным во время Великой депрессии 1930-х гг., в результате чего были институционально закреплены функции кредитора последней инстанции вместе со страхованием вкладов в целях предотвращения набегов на банки. Однако с тенденцией к дерегулированию финансовой системы на протяжении последних трех десятилетий ситуация в корне изменилась: сегодня финансовый сектор все более превращается в источник нестабильности для реального сектора. В то же время официальная поддержка стала оказываться этому сектору все чаще, и она связана со все более крупными вливаниями государственных денег. Финансовые рынки были дерегулированы, несмотря на частые сбои в работе этих рынков. Поэтому для защиты реального сектора экономики от негативного побочного воздействия, порождаемого внутри самого финансового рынка, необходимо в значительной мере вернуться к официальному регулированию, которое вновь обеспечит должный баланс между государственной защитой финансового сектора и государственным регулированием финансовых учреждений".

Ясно, что в ближайшей перспективе будут продолжены поиски новых решений для более решительной трансформации действующей системы международных финансов. Они будут тем более интенсивными, чем дольше сохраняется кризисная ситуация в разных странах и регионах, включая ее европейскую подсистему (еврозону). Естественно, давление таких крупных стран как Китай, Индия, Бразилия будет усиливаться в этом направлении. Об этом свидетельствуют обсуждения создавшейся ситуации на саммите Группы-20 в Лос-Кабосе (Мексика) 21—22 июня 2012 г. Однако и обсуждение, и рекомендации этой организации имеют, как правило, чрезмерно общий характер и далеко не всегда учитываются национальными и международными учреждениями.

Для достижения позитивных целей, как считают некоторые аналитики необходимо следующее:

• во-первых, развитые страны должны проводить более взвешенную финансовую политику; своевременно ужесточать бюджетную политику, учитывая риски обрушения финансовых рынков в условиях слаботорговой активности и высокого уровня безработицы. Хотя предельно крупные государственные долги являются предметом озабоченности и продолжают увеличиваться в большинстве развитых стран (в ряде случаев, в том числе в США более чем 100% ВВП), многие правительства до сих пор обладают широкими возможностями для принятия дополнительных мер стимулирования;

• во-вторых, нужно учитывать, что при высоком уровне безработицы и слабом частном спросе преждевременное ужесточение бюджетной политики может подорвать хрупкое восстановление и привести к дальнейшему ухудшению, а не улучшению балансов государственных доходов и расходов. Соответственно, это приведет к наращиванию государственного долга;

• в-третьих, несомненно ошибочным является сокращение государственных расходов в целях экономического развития и стимулирования роста. Эта политика лишь стабилизирует в лучшем случае предельно низкий рост и минимальную деловую активность; не исключено и то, что реально не произойдет бюджетной консолидации. Это в свою очередь приведет к росту долговой задолженности, использованию дополнительных финансовых ресурсов для поддержания слабой политики.

Большие сохраняющиеся дисбалансы в мировой экономике, возникшие в минувшее десятилетие, продолжают вызывать беспокойство у творцов экономической политики. Сокращение этих дисбалансов было одной из главных тем консультаций между министрами финансов Группы-20 в соответствии с рамочным Соглашением о сильном, устойчивом и сбалансированном росте и связанном с ним Соглашением о процессе взаимной оценки (ПВО) в течение 2011 и 2012 гг.

На практике после существенного сокращения во время Великой рецессии внешние дисбалансы крупнейших экономик стабилизировались в период 2010—2012 гг. на уровне около половины докризисного пика (по отношению к ВВП). США оставались экономикой с крупнейшим дефицитом баланса по текущим операциям, хотя этот дефицит существенно снизился после того как достиг пика в 2006 г. Активы по балансам текущих операций в Китае, Германии, Японии и группе стран — экспортеров топлива, которые являются оборотной стороной дефицита США, сократились, хотя и в различной степени. Несмотря на то что профицит Германии остается на уровне около 5% ВВП в 2011—2012 гг., счет текущих операций в зоне евро в целом был практически в равновесии. Большие активы по балансам текущих операций по отношению к ВВП по-прежнему наблюдаются в странах — экспортерах нефти, достигая 20% от ВВП или более в некоторых странах — экспортерах нефти в Западной Азии.

Продолжающееся наращивание значительной чистой внешней задолженности в странах с дефицитами по балансам текущих операций — часть более широкой темы, связанной с повышением нестабильности обменных курсов. Растущие внешние обязательства США, отчасти связанные с ростом бюджетного дефицита, на самом деле были главной причиной давления на доллар США в сторону понижения по отношению к другим основным валютам с 2002 г., хотя происходили и большие колебания курса вокруг тренда. Доверие к доллару, таким образом, подвержено колебаниям, так как представления о способности США бесперебойно обслуживать свою задолженность могут легко меняться с изменением цен на акции на мировых рынках и колебаниями доверия к бюджетной политике.

В зоне евро отсутствие четкой направленности в политике и согласованности в подходе к проблемам с суверенным долгом, чрезмерные требования к сокращению государственных расходов странами-должниками оказывали сильное давление на евро, формируя понижательную тенденцию. По несколько иным причинам, но, по существу, в том же тренде Великобритания пострадала от своего варианта кризиса доверия из-за систематической неспособности центрального банка достигнуть целевого ориентира по инфляции. По-видимому, это направление политики в целом является ошибочным, поскольку попытки сдержать инфляцию в ущерб более важной проблеме занятости и безработицы, не ведут экономику к успешному развитию. Землетрясение в Японии и авария на АЭС "Фукусима" вызвали возвращение частного капитала для инвестиций в масштабные работы по реконструкции, что привело к давлению на иену в сторону повышения. Глобальная волатильность потоков капитала еще более усилила нестабильность на валютных рынках, иллюстрируя слабость международных регулирующих механизмов.

Рост курса национальной валюты представляет собой проблему для многих развивающихся стран и некоторых европейских стран, так как ведет к снижению конкурентоспособности их экспортных секторов. Хотя роль внутреннего спроса как локомотива роста усиливается из-за повышения доходов во многих странах с формирующейся рыночной экономикой, принудительный и преждевременный переход от экспортно-ориентированной модели роста из-за существенного и устойчивого роста курса национальной валюты может привести к возникновению значительных дисбалансов, особенно на рынке труда в виде всплеска безработицы. Сильные валюты, удешевляя импорт, помогают сбить инфляцию, но это преимущество может быть с лихвой перекрыто социальными издержками более высокой безработицы.

Преодоление описанных выше рисков и активизация восстановления мировой экономики без нарушения сбалансированности и устойчивости — это задача огромной трудности. Существует опасность, что проблемы Соединенных Штатов и Европы станут усугублять друг друга. Эта опасность усиливается, например, в силу того, что проблемы долгового кризиса в ряде стран еврозоны решаются, как представляется, методами, ведущими к их усугублению: снижению спроса, сокращению государственной поддержки малого и среднего предпринимательства и т.д.

Развивающиеся страны сталкиваются с другими проблемами. С одной стороны, они должны защищать себя от нестабильных цен на сырьевые товары и неустойчивого внешнего финансирования — в некоторых случаях за счет ограничительной макроэкономической политики. С другой стороны, они должны наращивать инвестиции для поддержания высоких темпов роста и переориентации экономики на более быстрое сокращение бедности и устойчивый подъем производства. С третьей стороны, некоторые из них аккумулируют значительные валютные резервы и используют их на рынках облигаций в США и ЕС.

Лидеры Группы-20 в известной степени признали эти проблемы в Каннском плане действий и объявили о глобальной стратегии роста и создания рабочих мест. Они это подтвердили в ходе саммита в Мексике (2012 г.). Каннский план заключается в том, чтобы сделать экономику менее уязвимой в краткосрочном плане и укрепить основы для среднесрочного роста. В то же время Каннский план действий в краткосрочной перспективе не нацелен на более масштабные задачи по сравнению с планами национальных правительств, принятыми в течение 2011 г., когда макроэкономическая политика в большинстве развитых стран уже характеризовалась сочетанием чрезвычайно мягкой денежно-кредитной политики и жесткой экономии бюджетных средств. Как свидетельствует базовый сценарий прогноза, Каннский план действий даже при условии его введения не сможет оживить мировую экономику и снизить уровень безработицы. Большинство надежд были связаны с укреплением основ для роста в среднесрочном плане, но и в этом смысле Каннский план действий уже отклонился от траектории развития, так как риски ухудшения ситуации повысились, усложняя перспективы эффективности предлагаемых мер. Ничего нового не было предложено и в ходе июньского саммита Группы-20 в Мексике. Нужны новые идеи, связывающие задачи роста, решения проблемы долговой задолженности, которые могли бы прервать процессы распространения Великой рецессии. Это требует не только упорядочивания, например, системы валютных курсов, чтобы исключить "валютно-курсовые войны", но и новой методологии финансово-экономической политики, которая заменила бы доктрины рыночного фундаментализма, все еще доминирующие повсюду.

Для того чтобы восстановление мировой экономики было более надежным, сбалансированным и устойчивым, необходимы гораздо более всеобъемлющие и скоординированные действия, особенно в том, что касается краткосрочных стимулов, разрешения проблемы суверенного долга и ориентации на создание рабочих мест. Среднесрочные планы должны уделять более пристальное внимание устойчивому росту и развитию, а также ускоренной реформе регулирования финансовой сферы и международной денежной системы.

Дальнейшее укрепление финансовой стабильности в еврозоне связывают с созданием европейских институтов для достижения временной финансовой стабилизации, таких как EFSF — Европейский фонд финансовой стабильности, EFSM — европейский механизм финансовой стабилизации, а также более долгосрочный перспективный институт ESM — Европейский механизм стабильности. Все это быстро изменило складывавшуюся десятилетиями валютно-финансовую систему ЕС, особенно той группы из 17 стран, которые имеют другую валюту. Тем не менее продолжение долгового кризиса и распространение его на крупные европейские страны начиная со второй половины 2011 г., заставляет полагать, что эти меры были недостаточными. Способность фондов финансовых гарантий оказалась слишком ограниченной, чтобы справиться с проблемами суверенного долга таких стран как Италия и Испания, не говоря уже о Греции. Поиск способов значительно повысить финансовую эффективность ESM представляется труднодостижимой целью, в том числе в силу крайней сложности функционирования этого института.

Но дело не только в европейском кризисе. Аналитики предсказывают, что США, в частности, могут столкнуться со второй волной ипотечного кризиса, поскольку многие некачественные ипотечные долги находятся в "тени", а при сохраняющейся высокой безработице и отсутствии динамизма на рынках жилья проблемы эти, вероятно, возрастут. Аналогичные проблемы характерны и для Великобритании, и ряда других стран.

В развивающихся странах задача краткосрочной политики заключается в том, чтобы не допустить роста цен на продукты питания и сырьевые товары, а также сильных колебаний валютных курсов — это может подорвать экономический рост и ввергнуть их экономики в следующий цикл спада. Эти страны должны, несомненно, в большей мере, чем развитые страны, использовать возможности прямого государственного регулирования, не полагаясь на сугубо рыночные методы и монетарные инструментарии. Цель такой политики не только смягчение воздействия колебаний цен на сырьевые товары и движения капитала на процесс экономического роста, но и оказание прямого воздействия на ситуацию с тем, чтобы добиться реального оживления деловой активности, расширить спрос и уменьшить безработицу. Политика жесткой экономии, которая дает в Европе отрицательный эффект, не может быть рекомендована для развивающихся стран. Важнейшей задачей является изменение финансовой политики и в более широком смысле — экономической политики, чтобы усилить ее влияние на занятость и устойчивый экономический рост. До сих пор пакеты стимулов в развитых странах в основном были направлены якобы на поддержание дохода, причем на налоговые льготы приходилось более половины всех предоставленных стимулов. Но при этом проводилась политика жесткой экономии и сокращения государственных расходов, что стимулировало рост безработицы.

Стратегии распределения активов частных и официальных институциональных инвесторов после кризиса изменились. Наибольшее значение имеет то обстоятельство, что эти инвесторы стали внимательнее подходить к оценке рисков, в том числе риска ликвидности и суверенного кредитного риска. В условиях низких процентных ставок большинство долгосрочных институциональных инвесторов до настоящего времени предпочитали более низкую доходность вместо принятия более высокого риска. Ввиду фиксированного характера их будущих выплат или обязательств с гарантированной доходностью чем дольше сохраняются низкие процентные ставки, тем большему давлению они будут подвергаться, чтобы перейти к более рискованным активам.

В обстановке, когда возросшее понимание риска и инициативы в области регулирования заставляет частных инвесторов держать "более безопасные" активы, это может привести к уходу группы богатых инвесторов, которая способствует стабилизации финансовых рынков. Управляющие суверенными активами могли бы сыграть определенную позитивную роль, если бы взяли на себя некоторые более долгосрочные риски, которых сейчас избегают частные инвесторы. Ситуация усугубляется и тем обстоятельством, что государства крайне неохотно заполняют "нишу", создавшуюся вследствие пассивности частных инвесторов.

Основными факторами, определяющими решения об изменении распределения активов со стороны долгосрочных институциональных инвесторов, не использующих заемные средства, в настоящее время являются прогнозы о перспективах роста и глобальная склонность к принятию риска. Различия в процентных ставках между странами играют меньшую роль, если не иметь в виду группу развивающихся и переходных стран (исключая Китай, Индию, Бразилию, Южную Корею, Индонезию).

Структурная тенденция инвестирования в страны с формирующимся рынком после кризиса ускорилась, но нельзя не учитывать риск поворота в обратную сторону, если изменятся основные факторы (такие как перспективы роста, страновый или глобальный риск). Величина недавнего оттока средств из фондов, инвестирующих в акции и облигации формирующихся рынков, соответствует изложенным нами эмпирическим выводам об эффектах увеличения глобального неприятия риска.

Системный риск ликвидности был в эпицентре недавнего кризиса — рынки финансирования для финансовых организаций иссякли, а центральным банкам пришлось осуществлять вмешательство в беспрецедентных объемах, используя любые методы. В данной работе подчеркиваются причины, в силу которых необходимо больше делать для разработки макропруденциальных методов измерения и уменьшения системных рисков ликвидности, и излагаются некоторые мысли о том, как это сделать.

Новые глобальные количественные стандарты ликвидности системы Базель-3 для управления риском ликвидности должны повысить стабильность банковского сектора и косвенным образом содействовать уменьшению системного риска ликвидности. Но по своей сути правила системы Базель-3 являются микропруденциаль- ными — они призваны ограничивать принятие риска ликвидности каждым банком в отдельности. Они не предназначены и не разработаны для уменьшения системных рисков ликвидности в целом.

Поэтому автор подчеркивает необходимость создания макропруденциальной системы, направленной на уменьшение общесистемного или системного риска ликвидности. Первоочередное внимание следует уделить разработке определенной системы оценки, учитывающей негативное воздействие, которое решения одной организации по управлению риском ликвидности могут оказать на остальную часть финансовой системы. Это создаст возможности для того, чтобы финансовые организации несли большую часть бремени, которое они возлагают на центральные банки и правительства. Этого можно достичь благодаря макропруденциальному инструменту, который может принимать форму дополнительного требования к капиталу, сбора, налога или страховой премии.

Однако такой инструмент предполагает, что у директивных органов есть надежная методология для измерения системных рисков ликвидности и вклада каждой организации в создание этих рисков, которая лежит в основе инструмента. До настоящего времени проблема заключалась в отсутствии анализа методов измерения системных рисков ликвидности и величины вклада отдельных организаций в создание этих рисков.

Очевидно также, что подход органов регулирования к преодолению системных рисков ликвидности должен быть многоплановым и включать, по крайней мере, следующие меры:

• меры по улучшению работы рынков финансирования путем укрепления лежащей в их основе инфраструктуры, например, за счет требования о залоге для соглашений РЕПО;

• требование об усилении надзора и регулирования небанковских финансовых организаций, которые содействуют возникновению системных рисков ликвидности через так называемые "теневые банки", представляющие собой институты, которые ведут деятельность, аналогичную банковской, но подвергаются менее строгим нормам регулирования, чем банки (например, хеджевые фонды и взаимные фонды денежного рынка);

• более тесная международная координация и более полное раскрытие финансовой информации по соответствующим рынкам финансирования и срокам погашения активов и пассивов, позволяющие надлежащим образом оценивать нарастание рисков нехватки ликвидности в финансовой системе;

• улучшение оценки общей эффективности затрат на различные макропруденциальные инструменты. Например, налоги или дополнительные требования к капиталу для ограничения системного риска неплатежеспособности среди системно значимых финансовых организаций (СЗФО), возможно, также содействуют снижению системного риска ликвидности. Если это так, то такие меры помогут уменьшить потребность в использовании методов ограничения системных рисков ликвидности.

Достаточно эффективная политика проводилась в развивающихся странах, таких как Аргентина, Китай и Республика Корея. В них инвестиции в инфраструктуру, как правило, составляли большую часть стимулов, что укрепляло возможности производства и предложения. Оптимальное сочетание поддержки спроса непосредственно через налоговые льготы и субсидирование доходов или косвенно — через поддержку предложения путем укрепления производственной базы, в том числе за счет инвестиций в инфраструктуру и новые технологии, давало намного больший эффект в этих странах. При этом прямые расходы правительства, как показал опыт, имеют более сильный эффект на занятость, резко расширяя ее за счет снижения безработицы.

Не менее важным представляется признание ошибочным акцента на денежно-кредитной политике с ориентацией на борьбу с инфляцией, при том что бюджетно-налоговая политика рассматривалась как нечто второстепенное. Это вытекало из ортодоксальных установок монетарной теории и практики. Следование этим правилам вместе с безудержным дерегулированием финансовых рынков широко открыло ворота для глобального кризиса, а нежелание отказаться от этих догматических теорий вызвало в жизни мощнейшие дисбалансы, грозящие новой волной глобального финансового кризиса.

Очевидно, необходимо провести конференцию ученых и специалистов под эгидой ООН для выработки новой всемирной финансово-экономической политики. Эту идею я высказал еще в 2008—2009 гг.

Необходимы более тесные совместные скоординированные действия в сфере международных финансово-экономических мер по реформированию международного финансового регулирования, в том числе и для устранения рисков за пределами традиционной банковской системы. Они должны быть дополнены более глубокими реформами глобальной системы валютных резервов, что позволит снизить зависимость от доллара как основной резервной валюты, в том числе за счет лучшего объединения резервов в международном масштабе. Кризис суверенного долга в Европе выявил необходимость создания значительно более сильной и скоординированной на международном уровне системы финансовых гарантий. Это может быть достигнуто не только путем увеличения ресурсов МВФ при более тесном взаимодействии между МВФ и региональными механизмами финансового сотрудничества (не только в Европе, но и в Азии, Африке и Латинской Америке), но и за счет повышения роли СДР в предоставлении международной ликвидности, а также реорганизации МВФ и его реального вхождения в систему учреждений ООН с соответствующей подчиненностью.