Заключение
Общим местом во многих публицистических (а нередко и в научных) работах по международным отношениям выступает утверждение о "нарастающем хаосе" в мировой политике, о полной потере управляемости в международных делах. Между тем история международных отношений не подтверждает это утверждение.
За последние три с половиной столетия, после Вестфальского мира 1648 г., международное сообщество смогло преодолеть поствестфальский хаос, сумело выйти из полуторавековой полосы практически непрерывных войн между великими державами. Первая эффективная система международных отношений — европейский концерт — позволила увеличить временной интервал между великодержавными войнами за европейскую и мировую гегемонию, без чего был бы невозможен ни промышленный переворот в ведущих европейских странах в первой половине XIX в., ни вторая индустриальная революция во второй половине столетия.
Версальско-вашинтгопская система позволила создать первую в истории человечества всемирную организацию безопасности — Лигу Наций. Устав Лиги содержал такие прогрессивные международные правовые нормы, как положение о мирном разрешении конфликтов, о недопущении агрессии, о применении международных санкций против агрессора, о международном арбитраже. Еще большее значение имело создание постоянно действующей структуры международной гражданской службы и системы многосторонних консультаций.
Наконец, биполярная система сделала невозможной "большую войну" — войну между великими державами. Ядерное оружие сделало бы такую войну катастрофой неслыханных масштабов.
Новая, постбиполярная система международных отношений продолжила тенденцию к повышению управляемости глобального миропорядка. Не только войны между великими державами, но и вооруженные конфликты между средними и малыми государствами постепенно уходят в прошлое. То, о чем мечтали лучшие умы человечества (Эразм Роттердамский, Гуго Гроций, Ян Амос Комснский, Жан-Жак Руссо, Иммануил Кант, Анри Сен-Симон и многие другие) — мир без войн между государствами — стал, наконец, реальностью в XXI в.
Сказанное не означает, однако, что человечество вступило в некий золотой век, раз и навсегда избавившись от вооруженных конфликтов. Дело в том, что некогда нерушимая грань между внешней и внутренней политикой в условиях глобализации постепенно размывается. Много было сказано о положительных последствиях глобализации для прогресса мировой
экономики и технологического прогресса, для ускорения социально-политических процессов в мире [1].
Но у медали есть и обратная сторона. В результате глобализации целый ряд внутриполитических процессов, которые еще сравнительно недавно никому и в голову бы не пришло рассматривать как вызов международной безопасности, становятся важным фактором мировой политики.
В самом деле, вряд ли можно представить себе Ш. де Талсйрана, решающего экологические проблемы, или К. фон Меттерниха, вносящего свой вклад в борьбу с незаконным оборотом наркотиков. Впрочем, еще сравнительно недавно, в 1970—1980-е гг., укрепление международной безопасности рассматривали прежде всего, как предотвращение мировой ядерной войны. Нс случайно новые, нетрадиционные вызовы международной безопасности заняли заметное место в повестке дня ведущих государств после окончания "холодной войны", когда резко ускорились процессы глобализации.
Соответственно, целый ряд вооруженных конфликтов, которые еще совсем недавно рассматривались бы как гражданские войны, т.е. сугубо внутриполитические процессы, не имеющие прямого отношения к мировой политике, перемещаются в центр внимания международного сообщества. В качестве примера можно привести вооруженные конфликты на постсоветском пространстве, Югославский кризис, события в Афганистане, конфликты в целом ряде африканских государств (Сомали, Судан, Мали, Нигерия и др.). И это не случайно — в условиях глобализации многие внутригосударственные конфликты самым непосредственным образом затрагивают интересы стран, не имеющих никакого отношения к этим конфликтам (беженцы, активизация террористических группировок и международной организованной преступности и т.д.).
Таким образом, практически решив проблему войны между государствами, международное сообщество сталкивается ныне с целым рядом новых вызовов и проблем. И если сравнительно недавно главной угрозой международной безопасности считалась великая держава или группа великих держав, стремящаяся к мировому господству, то в настоящее время главными "нарушителями спокойствия" на мировой арене считаются негосударственные акторы — вроде международного террористического интернационала или международной организованной преступности.
В системе международных отношений за последние два столетия произошли, безусловно, громадные перемены. Однако, несмотря на масштаб этих перемен, и "европейский концерт", и современная система международных отношений имеют ряд общих параметров, которые позволяют их, эти системы, относить к числу явлений одного класса. И в XIX, и в XXI в. ведущую роль в любой системе международных отношений продолжают играть великие державы.
Не оправдались ожидания некоторых исследователей на то, что в современной системе международных отношений ведущую роль будут играть нe государства, а негосударственные акторы (ТНК и неправительственные международные организации) [2]. Все без исключения кризисные явления и в мировой экономике, и в мировой политике вынуждены урегулировать именно великие державы, а не "Пепси-кола" и не "Гринпис".
Разумеется, клуб великих держав в настоящее время пополняется совсем не так, как это было 200 или 100 лет тому назад. В новых исторических условиях победа над великой державой более не служит универсальным пропуском в их привилегированный клуб. Так, многие из участников Группы двадцати (С20: Австралия, Аргентина, Бразилия, Великобритания, Германия, Индия, Индонезия, Италия, Канада, Китай, Корея, Мексика, Россия, Саудовская Аравия, США, Турция, Франция, ЮАР, Япония, а также ЕС, представляемый страной-председателем; также называется "Большой двадцаткой") никогда не были великой военной державой и даже не претендовали на ее статус, что не помешало этим странам стать вершителями судеб мировой экономики. Более того, в настоящее время можно констатировать и расширение повестки дня "Большой двадцатки" за счет включения в эту повестку нс только экономических, но и политических вопросов. Таким образом, мы оказываемся свидетелями формирования нового клуба великих держав, который будет находиться в центре новой системы международных отношений.
После краха биполярной системы было сделано немало предсказаний относительно прочности и долговечности однополярного мира с Соединенными Штатами во главе. Обосновывая этот тезис, специалисты-международники указывали на:
• преобладающую американскую мощь, которую ни в каком обозримом будущем не смогут уравновесить ни другие державы, ни даже гипотетические антиамериканские коалиции великих держав:
• нежелание ведущих субъектов международных отношений бросать вызов США ввиду их заинтересованности в сохранении тех международных институтов и режимов, которые были созданы при решающем американском участии.
Этого, однако, нс произошло: после окончания "холодной войны" международное сообщество постепенно возвращается к привычному для него состоянию многополярности. Соединенные Штаты Америки и Запад в целом утрачивают то абсолютное экономическое, технологическое, военное и идеологическое превосходство, которым они обладали в начале 1990-х гг., как из-за роста потенциала и возможностей новых центров силы (Бразилия, Индия, КНР, Россия и др.), так и по причине нежелания этих новых игроков мириться с западным доминированием.
Каковы же характерные черты этой новой, формирующейся ныне системы международных отношений?
1. Ведущая роль в этой системе принадлежит именно великим державам. Только они располагают реальными ресурсами (военными, технологическими, экономическими, финансовыми, политическими) для того, чтобы поддерживать миропорядок и стабильность в мире.
2. Наличие нескольких независимых "центов силы", способных проецировать свою мощь и влияние за пределы собственных национальных границ.
3. Отсутствие некоего высшего морально-политического авторитета, чье мнение обязательно для всех участников международных отношений.
4. Активно идущие процессы глобализации, в которых участвуют все ведущие центры силы в современном мире.
5. Незначительная роль идеологического фактора в международных отношениях.
6. Снижение былого значения военно-политических группировок1.
Возникает, однако, вопрос: "Что понимать под “миропорядком” и “стабильностью” в XXI в.?" В эпоху "европейского концерта" термины "миропорядок" и "стабильность" не употреблялись; в сознании лидеров великих держав доминировало понятие "баланс сил".
Не только в XIX, но и в XX в. целью руководителей великих держав было поддержание баланса сил между великими державами: именно этот баланс должен был обеспечить международный мир и стабильность. В настоящее время, однако, проблема военно-силового равновесия между великими державами утрачивает свое былое значение.
Очевидно, что существующие организации безопасности — будь то глобальные (ООН) или региональные (НАТО, ОАГ и др.) не соответствуют новым реалиям. Главная задача, которая стояла перед этими структурами — это борьба с агрессивными государствами, в то время как межгосударственные конфликты в настоящее время, как уже было сказано, уходят в прошлое.
Видимо, будущее — за организациями безопасности нового типа, создаваемыми не для противостояния агрессивным великим державам, а для противодействия негосударственным акторам (вроде террористических группировок и международных наркокартелей) и решения глобальных проблем современности.
Анализ любой системы международных отношений подразумевает оценку степени ее устойчивости — как к изменениям во внешней среде (для системы международных отношений таковой выступает совокупность всех трансграничных транзакций), так и к антисистемным действиям со стороны активных участников системы. Оценивая степень устойчивости нынешнего "мирового концерта", многие исследователи указывают на якобы присущую ему высокую степень конфликтогенности.
Так, по мнению Р. Хааса, на смену однополярному пришел бесполяр- ный мир, в котором доминируют не только и не столько великие державы,
1 На протяжении большей части XIX в. великие европейские державы не поддерживали между собой военно-политических союзов в мирное время. Образование таких коалиции в конце столетия (Тройственный союз, Антанта) стало началом конца "европейского концерта". В настоящее время имеющиеся военно-политические коалиции (НАТО, Японо- американский договор безопасности и др.) — это, скорее, пережитки "холодной войны", постепенно утрачивающие былую сплоченность и влияние. После краха биполярного мира не появилось ни одного военно-политического союза, направленного против другой державы или коалиции держав.
сколько негосударственные акторы, включая племенные ополчения, международные организации, СМИ и транснациональные корпорации. И этот бесполярный мир, полагает Р. Хаас, будет практически неуправляемым; он пишет: "Бесполярный мир нс только включает большее число акторов, но и испытывает недостаток предсказуемых устойчивых структур и отношений, которые были характерны для однополярного, биполярного и многополярного миров. В частности, союзы утратят значительную часть своего значения, хотя бы уже потому, что союзы нуждаются в наличии предсказуемых угроз, перспектив и обязательств — т.е. всего того, чего, по всей видимости, будет недоставать в бесполярном мире" [3].
Те специалисты-международники, которые исходят из того, что на смену однополярному придет не бесполярный, а многополярный мир, также высказывают опасения относительно его повышенной конфликто- генности. Так российский исследователь Владимир Михайлович Кулагин утверждает: "Рассуждения о “многополюсности” вызывают ассоциации с перспективой обострения конфликтности между крупными державами и усилением подчиненности средних и малых государств “полюсам" силы. Угадываются контуры новых противостоящих блоков, неспособных совместно противостоять даже общим угрозам" [4].
Эти опасения представляются нам несколько преувеличенными. Многополярный мир сосем не обязательно оказывается тем местом, где идет непрерывная война всех против всех. Как показывает опыт "европейского концерта", многополюсная система международных отношений может быть весьма устойчивой, если только между ведущими державами поддерживается устойчивый баланс сил, так что ни одна из них не может рассчитывать на решительную победу над другой великой державой или коалицией великих держав.
Как представляется, в настоящее время сложился своего рода баланс сил между США, и иными центрами силы (ЕС, Китай, Россия, Индия, Япония, Бразилия и др.) — с другой: Соединенные Штаты нс в состоянии навязать другим активным субъектам системы международных отношений свою волю по тем вопросам, которые рассматриваются ими как важные с точки зрения безопасности и экономических интересов; в то же время ни одна из современных великих держав (даже Китай) не будут в состоянии ни в какой обозримой перспективе претендовать на статус лидера современной системы международных отношений — этот статус но праву принадлежит Соединенным Штатам.
Именно эта страна располагает не только существенным превосходством над другими странами в сфере обычных вооружений, но и — что еще более существенно — оказывается единственным в мире государством, способным проецировать свое военное превосходство в любую точку земного шара. Кроме того, США, как уже было сказано, сохраняют свои позиции крупнейшей национальной экономики, технологического лидера, а также огромный потенциал в сфере "мягкой силы" {soft power).
Видимо, пока сохраняется сложившееся между США и другими ведущими державами соотношение сил, нынешняя система международных отношений может рассматриваться как устойчивая. Ситуация, однако, может измениться, если Китай (или другой центр силы) заявит свои права на статус супердержавы, который в настоящее время принадлежит Соединенным Штатам.