Криминологическая характеристика преступности военнослужащих в СССР

Первую попытку серьезного научного криминологического анализа состояния и динамики преступлений военнослужащих за длительный период времени (1949–1969 гг.) предпринял В. П. Маслов^[1]. Фактический материал его работы нельзя оспорить, но сделанные им выводы вызывают большие сомнения. Он писал, что "за период с 1949 по 1969 г. она (преступность. – В. Л.) сократилась более чем в 2 раза, причем воинские преступления сократились еще более значительно – в 2,5 раза. За это же время в Сухопутных войсках преступность сократилась почти в 4 раза, а в Военно-Морском Флоте – более чем в 5 раз... Преступность в войсках сокращается более интенсивно, чем в стране в целом, и с 1924 г. по 1964 г. с учетом численности войск она сократилась в 10 раз". Данные умозаключения были основаны на статистике, но В. П. Маслов рассматривал эти данные в отрыве от других процессов в стране и армии. Поэтому указанные выводы не могут быть подтверждены более глубоким, качественным анализом.

Во-первых, принятие за базу данных 1949 г., первого года, когда Вооруженные Силы после Великой Отечественной войны переходили на штаты мирного времени, при изучении динамики преступности не совсем корректно. По данным, полученным автором в 1990-е годы из Генштаба Вооруженных Сил, в 1949 г. численность личного состава только в Советской Армии и Военно-Морском Флоте составляла около 4,5 млн человек. В последующие годы дважды объявлялось о сокращении Вооруженных Сил: на 2 млн 149 тыс. в 1955– 1958 гг. и на 1 млн 200 тыс. в 1961 г.^[2] Есть основания полагать, что реальное сокращение было меньшим, но оно оставалось существенным. Таким образом, массовое сокращение численности войск искажало динамику абсолютных показателей преступности, на основе которых делался вывод о ее сокращении.

Во-вторых, в трудное военное время и в послевоенный период как в стране, так и в войсках регистрировался наиболее высокий уровень преступности, который с переходом к мирной жизни стал снижаться. Значительный вклад в это снижение внесли смягчение уголовной ответственности и декриминализация деяний, в том числе воинских, при реформировании уголовного законодательства в 1957–1962 гг.

В-третьих, в связи с отсутствием сколько-нибудь точных сведений о численности войск и преступности в них в 1924 г. и 1964 г. нельзя было утверждать, что преступность в войсках в расчете на 100 тыс. военнослужащих сократилась за эти 40 лет в 10 раз и что в армии преступность сокращается быстрее, чем в гражданском обществе. Во всяком случае, тенденциями преступности в стране и армии в эти годы данный тезис не подтверждается.

При оценке тенденций преступности в 1924–1964 гг. необходимо было также учитывать изменения уголовного и иного законодательства. 1924 год был годом начала военной реформы и утверждения первого общесоюзного Положения о воинских преступлениях, которое значительно расширило число составов по сравнению с действующей до этого гл. 7 УК РСФСР 1922 г. До 1964 г. военноуголовное законодательство существенно и неоднократно изменялось (в 1927, 1940, 1957, 1958–1962 гг.). Основные изменения были связаны с декриминализацией некоторых деяний, ограничением ответственности и ее смягчением. В 1961 г. стал применяться принципиально новый учет преступности.

Не углубляясь в суть многих изменений, остановимся лишь (для примера) на понятиях самовольной отлучки и дезертирства. До 1957 г. они различались лишь по времени отсутствия военнослужащего в части: более двух часов – самовольная отлучка, более суток – дезертирство. После 1957 г. под самовольной отлучкой стало пониматься отсутствие в части свыше суток либо хотя и менее суток, но совершенное повторно в течение трех месяцев; под дезертирством – оставление части с целью уклонения от военной службы вовсе. В 1960-е годы за самовольную отлучку, которая в 20–50-е годы XX в. (если оценивать ее по прежнему закону) была фактическим дезертирством, стали привлекать к уголовной ответственности выборочно, одного из 100–200 "самовольщиков". Если в 1958 г. удельный вес самовольных отлучек в структуре воинских преступлений составлял более 30% (около 5 тыс. деяний), то в 1960-е годы он сократился на треть, а в 70–80-е годы прошлого века этот состав практически исчез из уголовного учета. В 1991 г. при повальных самовольных отлучках к уголовной ответственности было привлечено около 100 человек, или 0,5% от общего числа совершивших воинские преступления. На самом же деле намного больше самовольных отлучек совершалось в одном полку или военно-строительном отряде, чем было учтено в Вооруженных Силах СССР в целом. Таким образом, беспрецедентное сокращение воинских преступлений за счет самовольных отлучек произошло не фактически, а по причине декриминализации и безнаказанности.

В 1964–1965 гг. был зарегистрирован самый низкий уровень преступных проявлений не только в стране, но и в войсках. Это снижение было искусственным, зато отвечало программным требованиям КПСС, руководство которой полагало, что "в обществе, строящем коммунизм, не должно быть места правонарушениям и преступности" и что уголовное наказание необходимо заменить "мерами общественного воздействия"^[3]. В те годы автор Курса находился на следственно-прокурорской работе в Приволжском военном округе. Приходилось наблюдать за "строительством беспреступного коммунистического общества" и даже участвовать в нем. Идеологическая эйфория от скорого наступления коммунизма, декриминализация одиозных деяний, гуманистические тенденции, общее ослабление уголовной ответственности, неоправданная надежда на помощь общественности в борьбе с преступностью, усиление роли командования в субъективном решении вопросов привлечения к уголовной ответственности подчиненных, повсеместное укрывательство преступлений – все это предопределило низкий уровень учтенной преступности. Таким образом, и данные 1964 г. не были показательными при выявлении реальных тенденций преступности в войсках.

Значительные расхождения результатов количественного и качественного анализа динамики преступности в 1924–1964 и 1949–1969 гг. не означают, что следует игнорировать количественные тенденции этих лет. Речь идет только об их более объективной и качественной оценке. И если продолжить анализ этих данных до 1991 г., то реальные тенденции преступности и на количественном уровне в той или иной мере проявятся.

В 1949 г. в гражданском обществе СССР было учтено 995 846, а в армии и на флоте – 37 729 преступлений, в том числе 800 особо опасных (контрреволюционных), 14 113 общеуголовных и 21 975 воинских. Преступность в Вооруженных Силах в те годы, куда кроме армии и флота входили пограничные, внутренние, железнодорожные и иные войска, была в расчете на 100 тыс. военнослужащих намного выше, чем в гражданском обществе. Общее число зарегистрированных преступлений в стране, армии и на флоте составило 1 033 575. Удельный вес преступлений военнослужащих армии и флота в структуре всей преступности в стране составлял 3,7%.

В 1991 г. в СССР было учтено уже 3 224 273 преступления, а с деяниями военнослужащих армии и флота – 3 255 533. Учтенные в армии и на флоте преступления составили 31 260, в том числе 19 государственных, 9424 – общеуголовных и 21 807 – воинских. За 40 с лишним лет численность военнослужащих сократилась с 4,5–4,1 до 3,5 млн человек, или на 15–20%. Коэффициент преступности в стране в 1949 г. составлял около 400–450 преступлений на 100 тыс. населения, в армии и на флоте – около 950, в 1991 г., соответственно, 1115 и 893. Уровень учтенной преступности в стране увеличился в 2,5 раза, а в армии и на флоте сократился на 6%. Соотношение этих показателей внутри рассматриваемого периода было более сложным (табл. 31.1).

Таблица 31.1. Коэффициенты преступности в стране, армии и на флоте в расчете на 100 тыс. населения (военнослужащих)

Годы	Численность военнослужащих, млн	Коэффициент преступности в войска*	Коэффициент преступности граждан в СССР и России
Вооруженные Силы СССР
1950	4,1	957,5	400,0
1960	3,0	655,5	306,8
1970	3,8	425,6	432,9
1980	4,2	533,5	603,7
1990	3,5	794,2	968,8
Вооруженные Силы РФ
1996	2,4**	1217,4	1778,4
1997	2,4	1095,9	1629,3
1998	1,9	1306,0	1759,5
1999	1,9	1134,7	2051,4
2000	1,5	1200,0	2028,3
2001	1,5	1554,3	2039,2
2002	1,2	1150,0	1754,9
2003	1–1,1	1548,8–1405,3***	1926,2
2004	1,3	1781,0	2007,2
2005	1,5****	1682,9	2477,8
2006	1,2*****	2099,7	2700,7
2007	1,2	1664	2519,0
2008	1,2	1702	2260,3

* Для расчета коэффициента преступности нужны были сведения о численности войск в России, которые являются конфиденциальными. В выступлениях Президента РФ, в открытой российской и зарубежной печати имеются сведения о численности Вооруженных Сил (см., например: Российская газета. 2003.3 окт.; Правое дело. 2002. № 45–46; Отечественные записки. 2002. № 8; Челябинский рабочий. 2002.22 авг.; на сайтах Washington ProFile; в "Википедии" (ru.wikipedia.org/wiki) и других источниках). Исходя из этих сведений и рассчитаны коэффициенты преступности в ВС РФ за 1996–2008 гг. Эти данные приведены автором в книге "Преступность XX века. Мировые, региональные и российские тенденции" (М., 2005. С. 755–756). В связи с этим расчет КП примерный. Относительно точным является коэффициент учтенной преступности в стране (графа 4).

** Все войска. Удельный вес преступности военнослужащих Вооруженных Сил в структуре преступности личного состава всех воинских формирований (их в России 13) колеблется в пределах 70–75%.

*** Данные о численности войск расчетные.

**** Данные о численности войск взяты из выступления С. Иванова. В марте 2006 г. он заявил, что численность Вооруженных Сил России сократится к 1 января 2011 г. примерно на 35 тыс. человек и составит около 1,13 млн военнослужащих. Если к 1,13 млн прибавить 35 тыс., то мы установим численность войск в 2005 г. – 1,511 млн человек (prime-tass.ru).

***** Министр обороны Сердюков в 2008 г. сообщил, что "в настоящее время в Вооруженных Силах служат около 1,2 млн человек" (kasparov.ru/ material.php?id=48ECD0B9DCFF8). Эти данные приняты и для 2006 и 2007 гг.

Для сравнения, 100 лет назад, в начале прошлого века, в царской армии коэффициент преступности в расчете на 100 тыс. населения в различных видах войск составлял: от 1000 – в гвардейских войсках, 1800 – в кавалерии и пехоте, 2400 – в артиллерии и 2900 – в инженерных войсках^[4]. Более объективный сравнительный подход требует качественного анализа действующего законодательства и следственно-судебной практики в эти годы.

Приведенные в табл. 31.1 данные по уровню преступности в войсках и в обществе более наглядно показаны на графике (см. рис. 31.1).

В 1950–1960-е годы число учтенных преступлений на 100 тыс. военнослужащих примерно вдвое превышало аналогичный показатель гражданского населения. В других странах уровень преступности военнослужащих тоже, как правило, был выше уровня преступности гражданских лиц. В 1970-е годы коэффициенты преступности военнослужащих и гражданского населения в СССР практически сравнялись, а в 1980–1990-е годы, в период порочной перестройки и криминального рыночного реформирования, уровень преступности в стране стал выше, чем в армии и на флоте. Основной причиной такого соотношения, на наш взгляд, была и "управляемость" уровня преступности в войсках. В последние годы коэффициент преступности в войсках стал "догонять" коэффициент преступности в стране.

Рис. 31.1. Динамика соотношения уровней преступности среди гражданского населения и военнослужащих в СССР и России

Естественно, динамика абсолютных показателей преступности в стране и войсках тоже изменялась, о чем свидетельствуют более сложные траектории на графике (см. рис. 31.2).

Из статистических и графических материалов видно, что динамика преступности военнослужащих, согласуясь с общей направленностью развития преступности в стране, была менее устойчива. Она "реагировала" на ведомственные изменения и регулировалась командованием. Особо "чувствительна" к этим факторам была динамика воинских преступлений, квалификация которых в качестве таковых сильно зависела от решения командования. В 1950 г. при снижении преступности в стране на 9,4% общая преступность в войсках увеличилась на 3%, воинская – на 27%, а общеуголовная уменьшилась на 15%. В этот год были приняты новые общевоинские уставы, и это не могло не сказаться на конъюнктуре требовательности командиров в плане воинских правоотношений.

Наибольший рост преступности в войсках был зафиксирован в 1955–1956 и 1961 гг., в годы значительного сокращения Вооруженных Сил, связанного с падением престижа военной службы, началом крушения идеологии сталинизма (1956 г.), принятием новых уголовных кодексов (1960–1961 гг.) и другими обстоятельствами. В 1955 г. преступность в армии и на флоте возросла по сравнению с предыдущим годом на 63,5%, в том числе общеуголовная – на 22, а воинская – на 104,4%. Аналогичный всплеск был и при втором сокращении Вооруженных Сил в 1961 г. – соответственно 56,9 и 29,1 (72,2%). Нечто похожее происходило и в Вооруженных Силах России в беспрецедентные 1990-е годы.

Рис. 31.2. Динамика преступности в войсках СССР

В последующие годы регистрируемый уровень преступности в советских войсках снижался быстрее, чем в стране. С 1961 по 1965 г. преступность в стране сократилась на 14,3%, а в армии и на флоте – на 58%. И вновь воинские (легко "регулируемые" командованием) преступления снижались интенсивнее общеуголовных. Корректировка "мягкой" уголовной политики стала объективно заданной, она ускорилась в связи со снятием Хрущева в 1964 г. и возвращением к сталинизму, хотя и либерализированному.

В конце 1965 г., в 1966 и 1967 гг. были приняты решения об улучшении работы следственного аппарата^[5], усилении борьбы с преступностью и особенно с хулиганством^[6], укреплении воинской дисциплины^[7] и др., но преступность в стране и в войсках росла. Преступность военнослужащих росла параллельно с преступностью в стране, только меньшими темпами. К 1991 г. они увеличились, соответственно в 4,3 и 2,4 раза (табл. 31.2 и рис. 31.3).

Таблица 31.2. Динамика учтенной преступности в армии и на флоте в СССР за 1965–1991 гг.

Годы	Вес преступления			Общеуголовные			Воинские
	абсо лютное число	дина мика, %	доля	абсо лютное число	дина мика, %	доля	абсо лютное число		дина мика, %		доля
1965	13 150	100,0	1,7	5045	100,0	38,4	8013		100,0		61,5
1966	17 788	135,3	2,0	6747	134,7	38,2	10 981		135,7		61,7
1967	16 071	122,2	1,8	6582	130,5	40,9	9478		117,1		59,0
1968	17 317	131,7	1,8	7344	145,6	42,4	9961		123,1		57,5
1969	16 978	129,1	1,9	8184	162,2	48,2	8778		108,5		51,7
1970	16 173	123,0	1,5	7807	154,7	48,3	8360		103,3		51,7
1971	15 348	116,7	1,4	7517	149,0	49,0	7819		96,6		50,9
1972	14 732	112,0	1,4	7168	142,1	4",6	7551		93,3		51,2
1973	16 222	123,4	1,5	8334	165,2	51,4	7869		94,8		47,3
1974	15617	118,8	1,3	8091	160,4	51,8	7505		92,7		48,0
1975	16 710	127,1	1,4	8845	175,3	52,9	7844		96,9		46,9
1976	16 653	126,6	1,3	9074	179,9	54,5	7530		93,0		45,2
1977	16 304	124,0	1,3	8696	172,4	53,3	7567		93,5		46,4
1978	18 150	138,0	1,4	9655	191,4	53,2	8467		104,6		46,6
1979	20 399	155,1	1,4	10 454	207,2	51,2	9925		122,6		48,6
1980	22 408	170,4	1,4	11284	223,7	50,3	11089		137,0		49,5
1981	25 896	196,9	1,6	12 722	252,2	49,1	13 088		161,7		50,5
1982	28 689	218,2	1,7	13 907	275,6	48,5	14 603		180,4		50,9
1983	29 452	224,0	1,4	14 987	297,1	50,9	14 325		177,0		48,6
1984	25 396	193,1	1,2	10 632	210,7	41,9	14 655		181,1		57,7
1985	29 947	227,7	1,4	12 067	239,2	40,3	17 672		218,4		59,0
1986	26 354	200,4	1,3	11 202	222,0	42,5	15 038		185,8		57,1
1987	23 226	176,6	1,3	9669	191,6	41,6	13 512		166,9		58,2
1988	19 597	149,0	1,0	8437	167,2	43,0	11 134		137,6		56,8
1989	20 670	157,2	0,8	8983	178,0	43,5	11 656		144,0		56,4
1990	27 796	211,4	1,0	9539	189,1	34,3		18 238		225,3		65,6
1991	31 260	237,7	1,0	9424	186,8	30,1		21 807		269,5		69,8
Средне годовой прирост		3,4%			2,5%					3,9%
Средний удельный вес			1,4%			45,9%						53,9%

Доминирование общеуголовных деяний в структуре преступности в войсках, обозначившееся в 1966 г., увеличивалось до 1984 г., до перевода дедовщины из общеуголовных преступлений в воинские. После 1984 г. удельный вес общеуголовных преступлений превышал долю воинских незначительно. В 1990 г. их доли сравнялись, а затем воинские преступления стали значительно преобладать над общеуголовными деяниями, что было обусловлено новым сокращением Вооруженных Сил, которое в первую очередь сказалось на воинских правоотношениях, как и во время сокращения войск в 1956 и 1961 гг.

Довольно высокий уровень преступности среди военнослужащих и его рост характерны не только для СССР. Аналогичные проблемы существуют и в США. С 1960 по 1971 г. число тяжких преступлений в Вооруженных силах США увеличилось почти вдвое. Особенно высокий уровень преступности среди американских военнослужащих отмечался во время войны во Вьетнаме. В 1968 г., например, было учтено 53 357 дезертирств, 155 536 самовольных отлучек. В разные страны дезертировали более 100 тыс. солдат^[8]. В 1972 г. только в сухопутных войсках было совершено 40 610 различных преступлений.

С переходом на контрактную систему комплектования войск в 1973 г. преступность в них несколько снизилась. В 1986 г. в Вооруженных силах США было проведено 38 927 уголовных расследований, а в 1990 г. – 35 435^[9], т.е. примерно на 8 тыс. больше того, что регистрировалось в этом же году в армии и на флоте в СССР. Причем численность войск в США была намного меньше, а следовательно, и преступность военнослужащих в расчете на 100 тыс. была больше почти вдвое. Таким образом, можно предположить, что переход наших Вооруженных Сил на смешанную, призывную и контрактную, систему комплектования может улучшить правопорядок в воинских частях и подразделениях, но проблема преступности там всегда будет острой^[10].

Удельный вес преступлений военнослужащих в структуре преступности в стране не был постоянным. В 1949 г. он был равен 3,7%, в последующие годы снижался до 1% и меньше. Соотношение воинских и общеуголовных преступлений в структуре преступности в войсках менялось в зависимости от объективных и субъективных условий (см. рис. 31.4).

Воинские преступления доминировали, как правило, в условиях организационной неопределенности, сокращения Вооруженных Сил, снижения престижа военной службы, тогда как в обычной обстановке командование легко "управляло" их уровнем.

Механизм регулирования уровня преступности в войсках достиг особого совершенства в период застоя. Начальник крупного политотдела тогда рассказывал: "Я могу “сократить” преступность, особенно воинскую, хоть вдвое за год. Но что я буду делать, если в следующем году будет большой скачок тяжких преступлений, скрыть которые не удастся? На фоне предшествующего года будет сильный всплеск, за что не похвалят. Поэтому я “сокращаю” преступность медленно, удерживая ее примерно на одном уровне. За это не хвалят, но и не наказывают". Подобная "философия выживания" подтверждается и статистикой последних нескольких десятилетий.

При всей неполноте статистики преступности в Вооруженных Силах очевидно, что ее тенденции не могут быть диаметрально

Рис. 31.4. Соотношение воинских и общеуголовных преступлений (1965-1990 гг.)

противоположными общему направлению развития преступности в стране. Общеуголовные преступления, несмотря на свой малый удельный вес (около 0,5% в структуре преступности в стране), изменялись сообразно криминологической обстановке в государстве. Коэффициент парной корреляции колебался в пределах +0,8. В связи с особой управляемостью уровня воинских преступлений между динамическими рядами этих деяний и преступности в стране нередко образовывались "ножницы", и коэффициент корреляции между ними не превышал +0,6.

Итак, несмотря на наличие в Вооруженных Силах объективных и субъективных, временных и постоянных особенностей, оказывающих существенное влияние на уровень, динамику и структуру преступности военнослужащих, между преступностью в стране и в Вооруженных Силах существует сильная корреляционная взаимосвязь. Она объясняется действием в стране и армии единых тенденций и закономерностей.

Военнослужащие, составляя всего около 1,5% в структуре населения Союза, но будучи призванными со всей его территории и представляя различные социальные слои и группы населения (так было в СССР), достаточно репрезентативно отражали территориальное, социально-экономическое, культурное многообразие страны, общества, народа. Еще более сильная связь существует между преступностью несовершеннолетних, их общим нравственно-правовым уровнем и преступностью военнослужащих^[11]. Слова К. Маркса о том, что в "истории армии с поразительной ясностью резюмируется вся история гражданского общества"^[12], справедливы и для анализа криминальных явлений среди несовершеннолетних.

Этот вывод является ключевым для понимания основных закономерностей и тенденций преступности в Вооруженных Силах, ее важнейших и определяющих причин. Все военно-криминологические проблемы могут успешно анализироваться и решаться лишь в тесной связи с общими криминологическими проблемами в стране. Поэтому попытки радикально решить криминологические проблемы военнослужащих исключительно внутри советских Вооруженных Сил, предпринимавшиеся неоднократно, изначально были обречены провал.

В то же время анализ преступности военнослужащих в связи с обстановкой в Вооруженных Силах показывает, что возможности воинских должностных лиц в борьбе с отклоняющимся поведением военнослужащих значительны. Снижение требовательности командования в связи с потерей перспективы службы при сокращении в войсках вызывало резкие всплески преступности военнослужащих (особенно воинской). Грамотный подход к борьбе с преступностью в войсках позволит определить соотношение общегосударственных и сугубо военных мер по удержанию преступности военнослужащих на социально терпимом уровне.