Концептуальные революции: от теории стоимости к маржинализму
Первую концептуальную революцию в экономике вполне правомерно связывают прежде всего с именем Адама Смита. Опираясь на понятие стоимости, он сумел придать всему комплексу экономических вопросов концептуальное единство[1]. Этого единства не было у всех его предшественников, в том числе у меркантилистов и физиократов. Благодаря этому успеху Смит перешел рубеж, который отделяет наукообразную экономическую теорию от подлинно научной.
Смит был не только выдающимся экономистом, но и философом. В качестве такового он был довольно типичным представителем английского Просвещения, лидеры которого утверждали, что все должно быть естественным, в том числе и чувство, и социальное устройство. Смит утверждал, что людей связывает естественное чувство симпатии, способность разделять чувства друг друга. Наиболее полно чувство симпатии может проявиться не в любом, а, прежде всего, в естественном социальном устройстве, исключающем влияние государства (принцип laissez-faire). Чувство симпатии, а вместе с ним и эстетический интерес, конституирует "невидимую руку", иначе говоря, могучую естественную силу, которая направляет всех по пути рыночного процветания. Смит проявил себя в качестве этика на полтора десятка лет раньше, чем в качестве экономиста.
Необходимое разъяснение
Этика в теории А. Смита. В теории А. Смита этика не предшествует экономической теории, а идет вслед за ней. Как выяснил Смит, поведение участников экономического процесса регулируется системой цен. Следовательно, в конечном счете именно эта система является ключом к пониманию homo moralis.
Вторая теоретико-экономическая революция, начало которой принято датировать 1871 г., известна под именем маржинализма (от фр. marginal – предельный). У ее истоков стояли англичанин У. С. Джевонс, австриец К. Менгер и француз Л. Вальрас.
Каковы решающие методологические новации маржиналистов? По мнению В. С. Автономова, это методологический индивидуализм (общественные явления объясняются поведением отдельных индивидов), статический (а не динамический) и равновесный подходы, экономическая рациональность (признание оптимального устройства мира), предельный анализ, математизация[2]. В основном соглашаясь с этим методологическим резюме, обратимся к главному вопросу: "Где и каким образом маржиналисты обеспечили концептуальную революцию?"
Пожалуй, кратчайший путь к пониманию концептуальных новаций неоклассиков обеспечивает акцент на том, что принято называть предельным, или математическим, анализом. Решающий момент состоит не в математике как таковой, а в том, каким образом благодаря ей удается пробиться к самой сердцевине экономической концептуальности.
Так называемые дифференциальные формы (dx, dy и т.п.) могут быть сколь угодно малыми по величине, а это означает, что они в известной степени не подвластны прямому эксперименту. Но недоступное ему очень часто концептуально познается не иначе, как благодаря математическому анализу. Довольно банальная мысль состоит в том, что экспериментальные данные не позволяют вывести новые концепции, а всего лишь облегчают их конструирование. В этой связи очевидно, что рассуждения с позиций здравого смысла, например о графиках желаний потребителей, ни в коей мере не объясняют сам статус экономической теории, ибо им всегда не достает концептуальности.
Теоретическая разработка
Ключевые методологические положения У. Джевонса.
"Основную проблему экономики можно свести к строгой математической форме, и лишь отсутствие точных данных для определения ее законов или функций методом индукции никогда не позволит ей стать точной наукой"[3]. Воспитанный на индуктивистских традициях, идущих от Ф. Бэкона и Дж. Локка, Джевонс не мог не испытывать тоски по методу индукции, но он оставляет в полном неведении относительно того, каким же образом достигается в экономической теории строгая математическая форма. "Такие сложные законы, как законы экономики, невозможно точно проследить в каждом частном случае. Их действие можно обнаружить только для совокупностей и методом средних. Мы должны мыслить в соответствии с формулировками этих законов в их теоретическом совершенстве и сложности; на практике же мы должны удовлетвориться приблизительными и эмпирическими законами"[4].
Исходя из теории концептуальной трансдукции нетрудно понять смысл установок Джевонса. В его анализах явно присутствуют три пласта: внутритеоретический, межотраслевой и супервенциальный. Во внутритеоретическом анализе совершается трансдукция от дедуктивных законов к их индуктивным аналогам. Первые он считал теоретически совершенными, а вторые эмпирически приблизительными. Строго говоря, дело обстоит несколько по-другому. Теоретически состоятельными являются и дедуктивные, и индуктивные законы. Их вообще недопустимо противопоставлять друг другу, ибо они являются звеньями одной и той же линии трансдукции.
Рассуждения о соотношении математики и экономики переводят на интеротраслевой уровень анализа. На наш взгляд, Джевонс не совсем верно представлял себе соотношение экономики и математики. Исследователи представляют соотношения экономических переменных не в математическом, а в формальном виде. Но почему недопустимо считать по-другому? Потому что математика не находится внутри экономической теории. Экономическую теорию недопустимо подменять математической концепцией, ибо в таком случае исподволь искажается природа экономических явлений.
Говоря о средних величинах, Джевонс, по сути, переходит от микроэкономики к макроэкономике. Но две эти науки связаны между собой супервенциальной связью, ибо указанный переход не является подлинным объяснением макротеории посредством микротеории. Метод средних действительно огрубляет действительность, ибо многие особенности микроявлений просто-напросто игнорируются. Джевонс, конечно же, ошибался, считая, что экономические законы невозможно проследить на уровне отдельных индивидов. Современные экономисты, опирающиеся на теорию принятия решений, прекрасно справляются с этой задачей.
Критика в адрес Джевонса ни в коей мере не отменяет его великолепное достижение, а именно придание экономическим концептам рафинированности, обеспечиваемой понятием экономического предела. Если его ошибки оценивать на фоне этого достижения, то они должны быть названы всего лишь мелкими прегрешениями.
Перейдем к воззрениям Л. Вальраса. Причинно-следственные связи интересовали его значительно меньше, чем функциональные зависимости, а последние он соотносил с состоянием общего равновесия системы. В итоге цена оказывается равновесной системной характеристикой. Вальрас допускал корректировку цен, совершаемую до осуществления сделок. Эта корректировка контрактов выступает как нащупывание (фр. tatonnement) равновесных цен, и именно они оказываются подлинными ценами. На наш взгляд, Вальраса следует отнести скорее к сторонникам методологического холизма, чем индивидуализма.
Из первоисточника. Основное методологическое положение Л. Вальраса
"Математический метод не является экспериментальным; это рациональный метод, <...> чистая экономическая наука должна абстрагироваться и определить идеально типические концепции в тех терминах, которые она использует для своих построений. Возвращение к реальности не должно происходить до тех пор, пока сама научная система не будет полностью завершена, и только после этого она сможет быть обращена на практические нужды"[5].
В отличие от Джевонса Вальрас является не индуктивистом, а дедуктивистом. С высот сегодняшнего дня нетрудно подметить слабые места и в аргументации Вальраса. Подобно Джевонсу, он напрасно считал экономический метод математическим. Не прав Вальрас также в том, что чистые экономические теории должны абстрагироваться от эмпирических реалий. Неразумно абстрагироваться от того, что открывается в концептуальном постижении.
Что касается суждений Вальраса об идеально типических концепциях, то и их нельзя назвать ясными. Любая наука оперирует концептами, природа которых в высшей степени необычна и содержательна. Ссылка на то, что концепты, а вслед за ними и теории, являются идеально-типическими, чрезвычайно запутывают суть дела. Сторонники представлений об идеальных типах, а самым видным их философом являлся не Вальрас, а М. Вебер, сначала, как они выражаются, уходят от реальности, а лишь затем возвращаются к ней. Но идеализация – это всего лишь методический прием, а не сущностный акт, объясняющий конструирование концепций. Все рассуждения об идеальных типах – это дань теории абстракций, которая в научном отношении явно недостаточна. Концепты с самого начала придумываются такими, что представляют реальность. Иногда они упрощаются, тогда вводятся абстракции и идеализации. Подлинная задача науки состоит не в уходе от реальности, а затем в возвращение к ней, а в ее концептуальном постижении.
Вклад Вальраса в экономическую теорию состоит, прежде всего, в ее обогащении оптимизационными методами, благодаря которым определяются законы. Там, где в ходу предельные величины и оптимизационные методы, концептуальность науки как бы обнажается и больше не является латентной, потаенной, она теперь находится на виду у всех. Впрочем, Вальрас не знал, что система, находящаяся в равновесии, неизбежно покидает его в силу различного рода синергетических флуктуаций. Ему в заслугу следует также поставить тонкое понимание когерентности, согласованности всех экономических концептов, без которой экономическая теория "разваливается".
Перейдем к анализу творчества К. Менгера. "Ценность – это суждение, которое хозяйствующие люди имеют о значении находящихся в их распоряжении благ для поддержания их жизни и благосостояния, и поэтому вне их сознания она не существует"[6].
Программа Менгера, как он объяснял ее в предисловии к первому изданию своего главного труда "Основания учения о народном хозяйстве" (1871), состояла в сведении феноменов экономической жизни к простейшим наглядным элементам, в качестве которых выступают значения благ ввиду удовлетворения посредством их определенных потребностей. Исходное звено рассуждений Менгера выглядит чуть ли не самоочевидным: материальные блага приносят людям пользу, ибо позволяют им удовлетворять свои потребности. Блага обладают значением для человека, а потому ценности субъективны, т.е. являются феноменами его психики. Это рассуждение подозрительно густо насыщено так называемыми очевидностями, в западню которых как раз и попадают исследователи, относящиеся к философии науки пренебрежительно.
Экономическая теория прошла в своем развитии множество стадий. Она является утонченным концептуальным мероприятием, выступающим как неочевидная концептуальная трансдукция. Подмена ее рассуждениями об удовлетворении людьми своих потребностей несостоятельна постольку, поскольку в этом случае игнорируется понятийное богатство экономической теории. Это обстоятельство никак не могут понять любители так называемых очевидных рассуждений.
Актуальный вывод
Началом экономической теории являются принципы, а не удовлетворение потребностей. Что представляют собой экономические потребности, объясняется в глубине теории, посредством, прежде всего, принципов.
Представителям австрийской школы следует поставить в заслугу развитие представления о ментальной природе экономических концептов, что позволяет уверенно причислять их к ценностям. Все концепты могут быть представлены не только в языковой и объектной, но и в ментальной форме. Но почему же столь часто представление о ментальной природе концептов вызывает резкие возражения? Дело в том, что многие исследователи полагают, что подчеркивание ментальной природы концептов равносильно утверждению их произвольности. Обсуждаемая проблемная ситуация разрешается относительно просто: концепты субъективны, но не произвольны. В заключение анализа маржинализма отмечу, что заложенные им научные основания нашли дальнейшее развитие в неоклассической школе (Дж. Хикс, П. Самуэльсон).
Выводы
1. А. Смит, руководствуясь концептом стоимости, придал экономике ранее невиданную стройность.
2. Маржиналистская революция привела к дальнейшему существенному росту потенциала экономики. В осмыслении нуждалась междисциплинарная связь экономики с математикой.
3. У. Джевонс придерживался индуктивистских, а Л. Вальрас – дедуктивных позиций.
4. К. Менгер обратил внимание всех на актуальность ментального представления экономических концептов.