Концепция воплощенного сознания
Концепция воплощенного познания (от англ. theory of embodied cognition) – научно-исследовательская программа, в соответствии с которой важнейшими инстанциями ментальности признаются не только состояния мозга, но и широкий спектр характеристик человеческого тела, относящихся к сенсорно-двигательной системе, исходным эмоциям и используемым в речи словам. Наряду с телом может рассматриваться и экологическая ситуация (имеется в виду, что воплощенное сознание встраивается в среду). Все ментальные процессы недостаточно сводить в конечном счете к мозгу, который при всей его психологической актуальности не исчерпывает богатство человеческого тела. Рассматриваемая научно-исследовательская программа была развита в работах Дж. Лакоффа и М. Джонсона[1], Ф. Варела, Э. Томпсона и Э. Рош[2], Э. Кларка[3]. В обзорной статье Р. Э. Уилсон и Л. Фоглиа выделили три понимания человеческого тела: 1) тело выступает ограничением ментальной деятельности человека; 2) тело исполняет роль дистрибьютора, распределяющего мыслительные и репрезентативные нагрузки среди нейронных и не нейронных структур; 3) тело является регулятором, координирующим познание человека и его действия в пространстве и во времени[4].
Едва ли можно оспорить главную идею сторонников воплощенного познания, стремящихся вовлечь в поле анализа не только мозг человека, но и его тело, и даже весь мир. Ее истоки восходят к работам феноменолога М. Мерло- Понти, подчеркивавшего активную роль телесности и восприятий в ментальной жизни человека (1945)[5]. Резонно вспомнить и творчество немецкого биолога и эколога Я. Уэкскюлля, утверждавшего единство тела человека с окружающей средой (1934)[6]. Впрочем, указанные авторы были далеки от кардинальной перестройки психологии как науки. Принципиально по-другому ведут себя сторонники концепции воплощенного сознания. Они претендуют не на "косметические" изменения когнитивной философии, а на выдвижение ей определенной альтернативы. Центральная роль концепта познания остается в силе, но осмысливается он в принципиально иной манере.
Основные положения концепции воплощенного сознания, встроенного в среду, удачно выразила М. Уилсон[7].
1. Познание всегда ситуативно и в связи с этим предполагает вполне определенные действия и восприятия.
2. Оно происходит в режиме реального времени. Можно сказать, что решение принимается человеком под давлением времени.
3. Из-за ограниченности наших познавательных способностей мы используем среду как запись интересующей нас информации.
4. Окружающая среда представляет собой часть когнитивной системы. Значимой единицей анализа является не ум сам по себе, а его единство с экологической ситуацией.
5. Познание осуществляется ради действий в конкретной ситуации и своеобразного вклада в нее.
6. Даже в тех случаях, когда познание осуществляется в изоляции от среды, оно осуществляется на основе тех механизмов, которые были выработаны ранее, т.е. не без ее влияния.
Указанные положения могут интерпретироваться по-разному. Единство человека и среды, естественно, должно определенным образом учитываться. Но отсюда не следует, что их необходимо отождествлять друг с другом. Субъектом, т.е. непосредственной двигательной силой познания, является человек, и только он. Но каким образом, посредством каких концептуальных средств может быть осознано когнитивное значение среды, т.е. соответствующей экологической ситуации? На наш взгляд, решающее значение имеет следующее обстоятельство. Среда и тело выступают как символическое бытие познавательной деятельности человека. Он им вменяет эту функцию. Без всякого соотношения с человеком среда в когнитивном отношении пуста.
Необходимо также учитывать сложную историю взаимоотношения познавательных способностей человека с его телом. По мере их развития человек совершенствует свою способность нагружать как мозг, так и тело символическим когнитивным смыслом. В когнитивном смысле ведущим динамическим фактором являются не мозг и тело, а некоторым образом противостоящие им способности человека.
Особого обсуждения заслуживает стремление некоторых сторонников концепции воплощенного сознания найти замену научным концептам. При этом прежде всего на первое место выводятся не понятия, а метафоры, а кроме того, всячески подчеркивается известная первичность ментальных образований, рождающихся за пределами мозга, исходных прототипов. Дж. Лакофф в связи с этим отмечал: "Предлагаемый здесь подход к теории прототипов основывается на предположении, что присущая человеку ментальная процедура категоризации в существеннейшей степени опирается на человеческий опыт и воображение – на особенности восприятия, моторной активности и культуры, с одной стороны, и свойства метафоры, метонимии и ментальной образности – с другой. Как следствие этого человеческое мышление в решающей степени зависит от тех же факторов и не может характеризоваться просто в терминах манипулирования абстрактными символами. Разумеется, вполне возможно искусственно изолировать определенные аспекты человеческого мышления и моделировать их формальными системами абстрактных символов – это оправдано в той мере, в какой некоторые части процесса человеческой категоризации соответствуют классической теории. Однако для нас представляет интерес не просто искусственно изолированная часть человеческой способности к категоризации, а вся способность в целом. Как мы увидим, те аспекты категоризации, которые соответствуют классической теории, представляют собой частные случаи теории когнитивных моделей, той теории, которая позволяет нам также описывать экспериментальные и образные аспекты мышления"[8].
По сути, Дж. Лакофф подменяет научные понятия метафорами и метонимиями, которые, как известно, являются словами, используемыми в переносном значении[9]. Неужели психологи не в состоянии использовать понятия в их актуальном значении, не требующем ссылок на тропы языка? По мнению Лакоффа, когнитивные философы используют понятия исключительно постольку, поскольку они пренебрегли ментальной, языковой и двигательной деятельностью человека. В противном случае необходимо перейти на язык литературных тропов. Эта позиция была подвергнута критике со стороны С. Пинкера, который обвинил Лакоффа в концептуальном релятивизме и смешении математики, науки и философии[10]. На наш же взгляд, С. Пинкер во многом прав: при всей актуальности открытий сторонников концепции воплощенного познания они не вынуждают пересмотреть устройство психологии как науки. Как и прежде она является вполне отчетливым концептуальным мероприятием. Что касается метафор и метонимий, то их переносный смысл после соответствующего анализа преодолевается. Они не представляют собой неприступный для когнитивной психологии бастион.
Крайне важно установить характер связи между когнитивной психологией в ее традиционном понимании и психологией воплощенного познания. Представляется, что концепция воплощенного сознания является не альтернативой, а актуальным развитием потенциала когнитивной психологии. В этом своем качестве она превосходит свою предшественницу. Если же концепция воплощенного познания противопоставляется когнитивной психологии, то она, не будучи способной воспроизвести ее потенциал, уступает ей первенство.
Выводы
1. В рамках когнитивного направления предпринимаются настойчивые попытки адекватным образом представить значимость для процесса познания, как тела человека, так и среды (экологической ситуации). В связи с этим развиваются концепции воплощенного сознания и воплощенного встроенного сознания.
2. Концепт воплощения относится к телу человека, а концепт встроенности – к среде.
3. Концепция воплощенного сознания не отменяет актуальность человека как субъекта познания.
4. Воплощение и встроенность, видимо, могут быть истолкованы как наделение тела человека и среды когнитивной значимостью для человека, иначе говоря, они становятся символическим бытием познавательной деятельности человека.