Категория неопределенности в психологических исследованиях

В философии (и других гуманитарных науках) принципу детерминизма противостоял принцип индетерминизма, связанный с признанием свободы воли человека и произвольности выдвижения им целей. На рубеже XX–XXI вв. в философии науки было обосновано новое понимания принципа индетерминизма, положившего "конец определенности" на основе "объективистской интерпретации вероятности" и распространения закона возрастающей энтропии (второго закона термодинамики) на эволюционное описание саморазвивающихся систем. В работах Нобелевского лауреата И. Р. Пригожина^[1] идея неопределенности как ведущего принципа бытия, а не только познания, была разработана применительно к макромиру, где законы природы описывают уже не регулярные ньютоновские орбиты, а хаотические движения, нерегулярности, охватываемые понятием "детерминированного хаоса". "Этот беспорядок составляет саму основу макроскопических систем, к которым мы применяем эволюционное описание, связанное со вторым началом термодинамики – законом возрастающей энтропии" [Пригожин И., Стингере И., 2000, с. 130].

Неопределенность в контексте развития выступила теперь в следующей ее трактовке: сдвиг равновесия в неустойчивой системе приводит к тому, что из множества возможностей развития системы реализуется лишь одна. Это уже указывалось в параграфе о постнеклассической стадии развития науки, в частности в связи с идеями Н. Моисеева. После публикации на русском языке работ И. Пригожина обращение к проблематике самоорганизующихся и само- развивающихся систем стало уже обязательным общим местом в характеристике специфики психологических систем, как и анализ роли постнозитивисткой философии, культурологии, изменений в парадигмах естественнонаучного и гуманитарного знания в контексте обоснования постмодернистской картины мира.

Можно спорить о том, где именно зародился принцип неопределенности, который в науке XXI в. стал не менее значимым, чем принцип детерминизма. До работ Пригожина он иным образом обсуждался в философии М. К. Мамардашвили (его "лямбда" понимания). Можно обсуждать различие в его трактовках в естественнонаучном познании и в психологии. Но нельзя не замечать, что понятие неопределенности стало сегодня также включенным в принципы, раскрывающие специфику организации психологических теорий и исследований.

"Объективность неопределенности и субъективность (кажимость) детерминизма" – такое название В. П. Зинченко дал одному из параграфов в статье, посвященной обсуждению того, что неопределенность – не новость для психологии [2007]. Он апеллировал, в частности, к тому, что психология изначально имела дело с разбросами параметров, измерялись ли пороги чувствительности, время реакции, траектории движения или интеллектуальные способности. Столь же неуловимыми и многозначными регуляторами для них оказывались влияния со стороны факторов наследственности и среды, внешних и внутренних условий^[2]. Проблема смысла – в психологических постановках вопроса о свободе выбора – стала рассматриваться в многообразии путей его становления, что включало полагание многоуровневости и саморегуляции при анализе поступков и решений человека. Неопределенность стала одним из важнейших понятий в работах, в которых на первый план выдвинуты проблемы самодетерминации и саморегуляции человека, существенно углубляющие представления об активности субъекта, в том числе и на основании развития проблем саморегуляции с позиций культурно-исторической концепции [Корнилова Т. В., 2009].

Психологами в исследованиях мышления и риска было введено различение объективной и субъективной неопределенности [Корнилова Т. В., 2003; Тихомиров О. К., 1969], неопределенности как связанной с ситуационной и личностной регуляцией принятия решений [Козелецкий Ю., 1979; Канеман Д. и др., 2005], толерантности-интолерантности к неопределенности как важнейших психологических характеристик бытия человека в современном мире [Корнилова Т. В., 2010; Психодиагностика..., 2008]. Это истоки формирования принципа неопределенности в самих психологических исследованиях, выдвигающих это понятие в контекстах формулирования новых предметов исследований и новых типов объяснительных принципов в психологии.

В психологии принятия решений было сформулировано представление о принципиальной открытости динамических регулятивных систем выбора [Корнилова Т. В., 2005], противопоставляемых жестким моделям его регуляции. Основами разработки новой методологии в изучении психологической регуляции свободы выборов человека – как исследования одновременно личностно и интеллектуально опосредствованных решений – стало переосмысление проблем соотнесения детерминизма и неопределенности, деятельностного опосредствования и сознания, когнитивных и личностных оснований выбора.

Понимание решений человека как интеллектуально и личностно опосредствованного выбора означает принятие идеи единства интеллекта и аффекта, если обоснованы те интерпретационные единицы, в которых подразумевается взаимосвязь между этими компонентами (сферами, или "осями") регуляции выбора. Возможность выхода на верхние уровни иерархии в регуляции интеллектуальных стратегий разных психологических процессов – лишь первый шаг к построению таких единиц анализа. Второй – предположение о специальных усилиях, характеризующих выраженность новообразований (знаний, целей, смыслов), что позволяет говорить о том, что решение действительно принималось, а не было выполнено по принципу клише (например, под влиянием характерологических черт). Феноменологически представленное наличие усилий при принятии решения (чувство "бремени" выбора) и возможность личности в осознанном выстраивании предпочтений выбора частично отражают эту третью ось – "ось" новообразований, если первой и второй считать когнитивную и личностную составляющие динамической регуляции мышления.

Предположение об открытости иерархий процессов в актуалгенезе принятия решений означает также включенность в регуляцию суждений всего спектра когнитивных процессов – внимания и памяти, научения и построения умозаключений | Weber E. U., Johnson E. J., 20091. Аналогично "личностная" составляющая многомерна и включает множественную процессуальную регуляцию. Субъективная неопределенность связывается как с незаданностью тех процессов, апктуалгенез которых будет включен в психологическую регуляцию выбора, так и с динамическим характером тех иерархий (образованных этими процессами), которые лишь функционально организуются в динамические регулятивные системы [Корнилова Т. В. и др., 2010]. В структурировании взаимодействий между ними и представлена активность субъекта, отражаемая понятием саморегуляции и включающая как уровни самосознания субъекта (метаконтроль, рефлексия, Я-концепция, самооценки и т.д.), так и глубинные и ситуационно возникающие мотивационные образования, в совокупности определяющие смысловую направленность динамических регулятивных систем как изначально структурно неопределяемых, но функционирующих в динамических иерархиях, опосредствующих принятие решения процессов.

Обзор работ, содержательно раскрывающих роль понятия неопределенности в современной психологии, может быть продолжен. Но не менее важным является и методологическое соотнесение категории неопределенности с другими.

Постановка проблемы взаимопроникновения разных уровней причинности, неразрывно связанная с принятием принципа неопределенности, – сравнительно новая и достаточно сложная задача, в решении которой видится один из путей преодоления простых объяснительных схем, а точнее постулата непосредственности во множестве его вариантов в понимании психологической регуляции выбора. Другой методологический аспект – множественной системной детерминации принятия решений – предполагает различия процессов, одновременно опосредствующих становление предпочтений выбора. С этими двумя идеями (многоуровневости и множественности) связан такой аспект принятия принципа неопределенности, как невозможность следования какой-то одной теории в построении психологического объяснения выборов и решений человека.

Сам принцип детерминизма может быть рассмотрен как форма редукции неопределенности. Изгнание из психологии в разные периоды ее развития то образов, то свободных действий, то свободы воли выступило именно вариантами редукции психического, осуществляемой в силу неподчиненности этих психических феноменов принципу детерминации.

Идею совместимости принципов индетерминизма и рационализма высказывал К. Поппер; и в этом обосновании "конца определенности" соглашался с ним И. Р. Пригожин. Раскачивать ли дальше в психологии качели определенности-неопределенности, детерминизма-индетерминизма – ответ на этот вопрос, как считает В. П. Зинченко, от нас, кажется, не зависит. И дело не только в том, что не осмыслены пока соотношения неопределенности в мире природы и мире культуры, а в историко-психологическом контексте становление мира психологических теорий никак не может быть введено в единое русло монизма (разве что насильно, с тем критерием закрытого общества, о котором писал К. Поппер и которое советским вождем было введено в формулу "нет человека – нет проблемы"). Дело в том, что самому разуму человека (в любых его трактовках – рацио, рассудочности, интеллигибельной материи, самопознающего себя-самого-в-самом-себе духа или др.) не может быть поставлено предела. И неопределенность в том, что будет им построено, снимает проблему ограничений в понимании психологических закономерностей.

Это добавление к тем проблемам в психологии деятельности и психологии творчества, которые также свидетельствуют о невозможности ограничивать психологическое познание раскрытием структур и прочих "определенностей" в их самоосуществлении. Идея избыточности психологической регуляции – другой поворот этой темы.

Проблематика неопределенности не может быть связана только с постпозитивистскими взглядами или постнеклассической картиной мира в ее общенаучной трактовке. Психология осваивает принцип неопределенности в той мере, в какой он оказывается необходим для понимания (психологического объяснения) своей проблематики, где с этим принципом в первую очередь оказываются связанными исследования мышления и творчества (в регулятивном единстве интеллекта и аффекта), смыслообразования и самосознания личности (в регуляции свободных действий и поступков). Он неразрывно связан с принципами активности и опосредствованности, которые представлены в культурно-исторической концепции и культурно-деятельностном подходе.

Принципы не выдумываются в науке, а становятся, формулируются как необходимые основания обобщений. В методологии психологии принцип неопределенности сначала был положен в основу нового понимания объективности психологического знания, предполагающего отказ от классического представления о Наблюдателе как не искажающем продуцируемое знание [Зинченко В. П., Мамардашвили М. К., 1977]. Сегодня он в большей степени касается построения предмета и объяснительных компонентов в рамках самих психологических теорий. Психология, обращающаяся к неклассическим формам рациональности, вводит понятие неопределенности в любые ситуации развития человека и актуалгенеза любых видов его активности. При этом она оказывается перед необходимостью построения новых моделей психологических объяснений.

Функциональные органы, функциональные системы, неопределенные взаимодействия между интеллектом и аффектом, одновременность процессов многоуровневой регуляции решений и действий – эти концептуальные построения явно не могут быть вписаны в дедуктивно-номологические модели или интерпретативные схемы так называемых качественных подходов. Завоевание "непричинного взгляда на действительность", о чем писал М. Мамардашвили, в психологии происходит и как переосмысление типов психологической регуляции (и психологических законов), и как освоение новых феноменов и проблем, выдвигающихся на первый план именно в связи с категоризацией представлений о неопределенности.