Юридическая природа понятия преступления

Характеризуя юридическую природу понятия преступления, в отечественной юридической литературе обычно ограничиваются анализом признака противоправности, фокусируя в нем в качестве основной проблемы его соотношение с общественной опасностью деяния. Если в этой связи попытаться группировать все известные дефиниции преступления, то с учетом специфики лежащего в их основе представления о соотношении материального и формального можно выделить три типа определений, которые с некоторой долей условности можно обозначить как формальные, материальные и материально-формальные. Согласно сложившихся ныне воззрений, отличительной чертой первого типа определений следует считать то, что в них упоминаются лишь юридические (нормативные, правовые, формальные) признаки понятия преступления. Сложилось мнение, что такого рода конструкция свойственна законодательству зарубежных государств, а в России она использовалась лишь в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., усматривающим в преступлении противозаконное деяние, и Уголовном уложении 1903 г., делавшем акцент на несколько ином: на воспрещенности деяния уголовным законом под страхом наказания. Примером второго – исключительно материального – подхода является основанное лишь на материальном признаке определение понятие преступления, сформулированное в ст. 6 УК РСФСР 1922 г. – преступлением признается всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени. Если дефиниция "преступление" включает в себя указание на общественную опасность и противоправность (запрещенность, предусмотренность) деяния, то она относится к материально-формальному типу определению понятия преступления (ст. 7 УК РСФСР 1960 г.).

Вопрос о соотношении формального и материального в едином понятии преступления возник и при подготовке ныне действующего УК РФ. Предложенный в одном из последних вариантов проект уголовного кодекса определял преступление как "запрещенное уголовным законом деяние (действие, бездействие), причиняющее вред или создающее угрозу причинение вреда личности, обществу или государству". Усматривая в таком решении вопроса продолжение традиций отечественного уголовного законодательства в использовании материального подхода к пониманию преступления, разработчики данного проекта сочли целесообразным сконструировать не материально-формальное, а формально-материальное определение. "Исходя из принципа законности, сформулированного в ст. 3 Проекта, – поясняли они свою позицию, – в качестве главного признака преступления закрепляется противоправность: преступлением является только действие (бездействие), которое прямо предусмотрено уголовным законом". Этот подход соответствует принципу "nullum crimen sine lege". Окончательная, принятая редакция статьи о понятии преступления, однако, не дает право считать, что идея приоритета формального над материальным нашла поддержку у законодателя. Тем не менее, и после вступления в силу нового Кодекса в юридической литературе высказывалось мнение о необходимости изменить традиционное для советской науки уголовного права соотношение формального и материального признаков в определении (понятии) преступления. "Необходимо, – пишет А. В. Наумов, – действительно отказаться от принятой трактовки взаимосвязи этих признаков, когда в основу определения кладется материальный признак (общественная опасность), а формальный признак (уголовная ответственность) объявляется производным от него".

Констатируя, что проблема соотношения материального и формального в понятии преступления не получила пока в юридической науке единого решения, следует заметить, что оно не может иметь место без уточнения юридической природы понятия преступления, представления о которой обычно сводятся к тому или иному толкованию содержания признака противоправности, характеризуемому как уголовная противоправность. Отмечая, что она обусловлена (порождена) общественной опасностью, выступает как некоторая ее оценка, авторы обычно не проводят никаких различий между противоправностью и тем, что именуется признаками запрещенности деяния, его предусмотренности в уголовном законе, наказуемости. Между тем, на наш взгляд, суть проблемы в том и состоит, что: а) юридическая природа понятия преступления ни в коей мере не должна сводиться к признаку противоправности (уголовной противоправности) и б) сам этот признак не может отождествляться с признаками запрещенности, предусмотренное™ и наказуемости деяния, каждый из которых имеет самостоятельное значение.