Языковая специфика социологических понятий

Языковой компонент культуры социума. Выше мы неслучайно указывали на культурную специфику отдельных социумов. Культурные особенности социума манифестируются в языке, независимо от того, о социуме какого ранга идет речь.

Лексикон языка инвентаризует материальную и духовную культуру соответствующего общества, именно в словарном составе культурное различие проявляется наиболее рельефно. "Громадное большинство слов- понятий любого языка несоизмеримо со словами-понятиями всякого другого языка. Безусловное исключение составляют только термины" (ГЦерба, 1974, с. 299). Степень лексического расхождения языков определяется степенью расхождения культур соответствующих социумов. "Поскольку большинство литературных языков Европы возникли под влиянием латинского, а в дальнейшем все время влияли друг на друга, постольку в основе большинства европейских литературных языков лежит более или менее одна и та же система понятий. Потому-то перевод с одного европейского языка на другой гораздо легче, чем, например, с китайского или с санскритского на любой европейский" (Щерба, 1974, с. 298—299). Взаимовлияние языков, о котором говорит Щерба, есть лишь следствие взаимовлияния культур. Роль латыни в формировании новых литературных языков Запад

ной Европы — следствие доминирования этого языка в западном христианском мире.

Существуют хрестоматийные примеры, отражающие языковую относительность: у народов тундры многочисленны названия разновидностей снега, у таежных охотников есть особые названия для одного и того же животного в зависимости от его возраста и пола, от времени охоты на него и т.п. Словарная детализация в данном случае не связана непосредственно с природной средой: эта детализация существует лишь постольку, поскольку соответствующие факты действительности имеют значимость для социальной жизни соответствующей группы людей.

Отдельная лексическая единица появляется в языке (или в какой-то его социальной разновидности) лишь тогда, когда в соответствующем социуме рождается необходимость именования нового для культуры понятия. Речь идет не только о заимствовании некоей реалии: сами по себе предмет, явление и т.п. могут иметь место, но не иметь социальной значимости, и тогда в обществе отсутствует потребность в их номинации. Если для народа основным родом занятий является охота, то лексикон его неизбежно детализирован в этой области. Для русских в целом эго неверно, но есть социальная общность, в которой соответствующая терминология разработана не менее детально, чем у любого сибирского народа. У охотников волк до года называется прибылым, годовалый — переярком, старше он становится матерым. В лексике отражаются не только особенности анатомического строения объектов охоты и охотничьих собак в целом, но даже и отдельных пород, ср.: гачи 'задние части ляжек борзой собаки', вощёк 'оконечность носа борзой или гончей'; гон, правило, прут, перо — это хвосты собак разных пород, труба 'хвост лисицы', полено 'хвост волка', пых 'хвост зайца' и т.д.

Большинство из всей этой лексики пользуются разве что словом матерый, и дело не в том, что мы не сталкиваемся регулярно с лисами, волками и зайцами. Сотрудник зоопарка видит их регулярно, по-своему детализирует понятия из предметной области животного мира, но, поскольку псовой охотой он не занимается, ему не приходится следить за трубой или поленом убегающего животного.

Обычному русскому человеку часто приходится видеть работу строителей, но вне профессиональной среды термины типа опалубка или обрешетка не используются. Всякий взрослый носитель языка многократно видел соответствующие явления действительности (или, не замечая, скользил по ним взглядом), но многие даже не слышали этих слов. И дело тут не в степени внимания к явлению действительности: у тех, кто непосредственно не изготовляет опалубку и обрешетку, нет номинативной потребности в формировании в собственном сознании соответствующих понятий и средств их выражения.

Всякий телезритель регулярно видит перемежающиеся заставки в начале выпусков новостей, которые ведущий предваряет фразой "В заголовках новостей". Большинство смотрит (или хотя бы слушает) эту часть программы достаточно внимательно, но лишь у самих телевизионщиков она имеет особое название — шпигель, поскольку только им приходится обсуждать удачную или неудачную склейку шпигеля.

Индивид одновременно входит в огромное число социальных групп и владеет соответствующим количеством языковых разновидностей. "Между признанным диалектом или целым языком и индивидуализированной речью отдельного человека обнаруживается некоторый тип языковой общности, которая редко является предметом рассмотрения лингвистов, но чрезвычайно важна для социальной психологии. Эго разновидность языка, бытующая среди группы людей, связанных общими интересами. Такими группами могут быть семья, ученики школы, профессиональный союз, преступный мир больших городов, члены клуба, дружеской компании из четырех-пяти человек, прошедших совместно через всю жизнь, несмотря на различие профессиональных интересов, и тысяча иных групп самого разнообразного порядка" (Сепир, 1993, с. 232).

Таким образом, идиолект индивида не монолитен, э го комплекс известных человеку и используемых им в подходящих коммуникативных контекстах социальных разновидностей языка.

В связи с обсуждением лингвистической специфики социологических понятий и терминов надо кратко остановиться еще на одной проблеме, оживленно дискутировавшейся в отечественном языкознании в рамках проблемы "язык и общество".

Марксистский подход к истории постулировал последовательную смену социально-экономических формаций как результат классовой борьбы угнетателей и угнетенных, с этим процессом была связана концепция эволюции этноса от племени к народности, а затем к капиталистической нации, позднее преобразовывавшейся в нацию социалистическую.

Соответственно и советские лингвисты потратили много усилий на выявление формационных и классовых противопоставлений в языке, поиски различий между племенными языками, языками народностей и наций, пролетарской и буржуазной языковой специфики. Следует признать, что в целом эти искания оказались малопродуктивными.

Выдающийся русский, а позднее американский социолог Питирим Сорокин еще в 1920 г. отмечал, что "класс либо ускользал и ускользает из пальцев своих теоретиков, либо, будучи пойман, превращается в нечто столь неопределенное и неясное, что становится невозможным отличить его от ряда других кумулятивных групп, либо, наконец, сливается с одной из элементарных группировок"^[1] (Сорокин, 1992, с. 283). Перефразируя это высказывание, можно отметить, что классовая специфика языка тоже "ускользнула из пальцев". Социальные разновидности языка многообразны, но классовых диалектов (пролетарского, буржуазного и т.п.) не бывает. "Существование социальных диалектов порождается в конечном счете классовой дифференциацией общества, но конкретные формы социальной дифференциации нe прикреплены прямолинейными и однозначными признаками к определенным классовым носителям" (Жирмунский, 1968, с. 32).

Проявление статуса и роли в языке. Всякая социальная характеристика индивида проявляется в использовании им языка. Речевые особенности служат одним из важнейших признаков, по которым мы определяем статус собеседника. Бывает достаточно одной-двух языковых черточек, чтобы понять, о каком человеке идет речь. Сравните начало песни В. Высоцкого, через акцентную характеристику создающее романтический образ борца с морской стихией:

Мы говорим не "штормы", а "шторма" —

Слова выходят коротки и смачны:

"Ветра" — не "ветры" сводят нас с ума,

Из палуб вы корчены пая мачты.

Род занятий, несомненно, влияет на характер использования языка. Например, люди интеллектуального труда — представители науки, инженеры, врачи, учителя и др. — как правило, используют литературную форму национального языка, крестьяне пользуются диалектом, а те, кто занят физическим трудом, наряду с литературным языком могут прибегать к средствам просторечия, профессиональных жаргонов. Лица, по своей профессии связанные со словом, — писатели, журналисты, учителя-словесники, радио- и теледикторы, священники — в большей мере следуют традиционной норме, чем те, чья деятельность не сопряжена с профессиональным использованием языка.

Подобные зависимости прослеживаются и в группах людей, различающихся уровнем и характером образования: очевидно, например, что с повышением уровня образования возрастает приверженность литературной форме языка, поскольку в подавляющем большинстве стран языком всех видов образования является язык литературный. Кроме того, важен характер образования: "гуманитарии" (филологи, историки и др.), как правило, более консервативны в своих языковых привычках и предпочтениях, чем те, кто получил техническое образование: в речи последних больше новшеств, не всегда одобряемых традиционной нормой (ср., например, процесс жаргонизации устной интеллигентской речи, наблюдаемый в современной России, — у "технарей" он выражен более отчетливо, чем у "гуманитариев").

Разному возрасту соответствуют разные модели речевого поведения. Ребенку прощают ошибки, которые в речи взрослого считаются недопустимыми. Некоторая бессвязность в синтаксических построениях, нечеткость произношения у старика воспринимаются как неизбежная, хотя и печальная данность, а те же черты у молодого и здорового носителя языка оцениваются как вызывающая удивление аномалия. Человек преклонного возраста может обратиться на ты к незнакомому подростку, но обратное — обращение подростка к пожилым людям на ты — воспринимается в культурном русском обществе как несомненная грубость. Такие речевые акты, как нравоучение, запрет, окрик, более естественны в устах старших, но отношению к младшим (например, в семье и других малых социальных группах), чем при общении людей, равных по возрасту, или тем более при адресации младшего к старшему ^[2].

Различия можно обнаружить в речи людей и в зависимости от их пола. Например, женщины чаще, чем мужчины, используют эмоционально оценочную лексику и уменьшительные образования, в их речи больший спектр цветообозначений, чем у мужчин, речь которых, в свою очередь, имеет и другие отличия от "женской" (например, большая приверженность жаргонным словам и выражениям, ненормативной лексике, более свободному использованию технической терминологии и др.).

В некоторых обществах различия в речи между мужчинами и женщинами столь заметны, что можно говорить о двух "языках" — мужском и женском. Например, в чукотском языке, по свидетельству В. Г. Богораза, существует особое женское произношение. Женщины, в отличие от мужчин, произносят вместо чир только ц, в особенности после мягких согласных (Богораз, 1934—1939). В языке одной из народностей, живущих на Малых Антильских островах, — два словаря: один используется мужчинами (и женщинами, когда они говорят с мужчинами), а второй — женщинами, когда они говорят между собой. В языке индейцев, живущих в Северной Калифорнии (США), одни и те же предметы и явления называются по-разному в зависимости от того, кто о них говорит — мужчина или женщина. Например:

В так называемых культурных языках различия между мужчинами и женщинами в языке значительно меньшие, они касаются главным образом нс набора языковых единиц, а частоты их использования, а также речевого поведения, отношения к языку, языковых вкусов и предпочтений и т.п. Например, английские конструкции типа John is here, isn't he? более характерны для речи американок, мужчины-американцы предпочитают прямой вопрос: Is John here? То же касается конструкций с усилительным so: I feel so unhappy! That sunset is so beautiful! — они более естественны в устах женщины (Lakoff, 1973; 1975). Негритянские женщины, живущие в США, более чувствительны к языковым неправильностям, особенно в ситуациях, требующих повышенного внимания к собственной речи. В этих случаях они употребляют меньше непринятых, ненормативных форм, чем мужчины, и более восприимчивы к социально престижным языковым моделям, распространенным в культурной среде.

Отмечая подобные различия в использовании языка, исследователи справедливо считают, что в большинстве случаев они характерны для обществ, в которых издавна существует социальное разделение людей по полу. Положение мужчин и женщин в таких обществах различно (и в правовом, и в бытовом отношении), и расхождения в языке — естественное следствие этого социального неравенства. Однако даже и при этом условии значительные различия в языке между полами редки: речевое общение мужчин и женщин столь регулярно и интенсивно, что яркое своеобразие не может долго удерживаться.

Вместе с тем элементы языковых различий в зависимости от пола говорящих имеются и в цивилизованных обществах, в частности даже в тех, где формально пет социального неравенства мужчины и женщины. Например, в современном русском обществе мужчины и женщины по-разному приветствуют друг друга: мужчины, в особенности молодые и хорошо знакомые друг с другом, могут употреблять наряду с формами здравствуй(те), привет, добрый день и др., и форму здорово, которая женщинам менее свойственна. Обращения также более разнообразны у мужчин:

- Садитесь, мамаша! (обращение к пожилой незнакомой женщине);

— Друг, дай закурить!

— Спокойно, папаша! (говорит в фильме "Берегись автомобиля!" Деточки н- Смокту новс ки й ).

В речи женщин подобные обращения редки. Напротив, аиеллятивы типа детка (по отношению к ребенку), милочка, подруга и некоторые другие чаще употребляют женщины.

Иногда различия в использовании тех или иных слов более глубоки и, по-видимому, отражают традиционную разницу в общественном положении мужчины и женщины. Например, слова вдова и вдовец имеют разные возможности употребления в так называемой посессивной конструкции: можно сказать Это вдова Петра Николаевича, но нельзя *Это вдовец Ольги Ивановны. Если по-английски сказать He's a professional и She's a professional то первая фраза понимается в том смысле, что некто хорошо владеет какой- либо профессией (например, он хороший врач или судья), а вторая фраза большинством говорящих по-английски будет понята в смысле 'Она — проститутка' (Lakoff, 1973). Весьма интересны также наблюдения Р. Лакофф над тем, какие названия животных метафорически применимы к мужчине, а какие — к женщине: dog (собака) и bitch (сука), fox (лис) и vixen (лисица, а в переносном смысле — сварливая женщина, ведьма) и т.п.

Однако в большинстве случаев различия между "мужской" и "женской" речью носят скорее количественный, чем качественный характер: таких-то элементов в речи мужчин больше, чем в речи женщин, и наоборот. Тем не менее постулат о зависимости речевых особенностей от разделения носителей языка по полу не подлежит сомнению: такая зависимость существует и проявляется многообразно^[3].

Социальные роли, связанные с постоянными или долговременными характеристиками, накладывают отпечаток на поведение и даже па образ жизни данного человека, "оказывают заметное влияние на его личностные качества (его ценностные ориентации, мотивы его деятельности, его отношение к другим людям" (Кон, 1967, с. 24). Сказываются они и в речи: достаточно вспомнить такие расхожие "квалифицирующие" определения, как начальственный окрик; хорошо поставленным актерским голосом; говорит, как учитель; кричит, как базарная торговка; оставь свой прокурорский тон и т.п.

Среди стереотипов ролевого поведения манера говорить занимает важное место. В рассказе А. И. Куприна "С улицы" опустившийся полу- интеллигент-попрошайка использует атрибуты различных профессий для успешного и притом вполне респектабельного попрошайничества. Вот как он сам об этом рассказывает:

"Рассчитываешь всегда на психологию. Являюсь я, например, к инженеру — сейчас бью на технику по строительной части: высокие сапоги, из кармана торчит деревянный складной аршин; с купцом я — бывший приказчик; с покровителем искусства — актер; с издателем — литератор; среди офицеров мне, как бывшему офицеру, устраивают складчину. Энциклопедия!..

Надо стрелять быстро, чтобы не надоесть, не задержать, да и фараоновых мышей (полицейских) опасаешься, потому и стараешься совместить все сразу: и кротость, и убедительность, и цветы красноречия. Бьешь на актера, например: “Милостивый государь, минут}' внимания! Драматический актер — в роли нищего! Контраст поистине ужасный! Злая ирония судьбы! Не одолжите ли несколько сантимов на обед?” Студенту говорю: “Коллега! Помогите бывшему рабочему, административно лишенному столицы. Три дня во рту маковой росинки не было!" Если идет веселая компания в подпитии, вали на оригинальность: “Господа, вы срываете розы жизни, мне же достаются тернии. Вы сыты, я — голоден. Вы пьете лафит и сотерн, а моя душа жаждет казенной водки. Помогите на сооружение полдиковинки бывшему профессору белой и черной магии, а ныне кавалеру зеленого змия!”".

Герой рассказа гибко владеет не только формами социального поведения, но и различными манерами речи (правда, в несколько утрированном виде): сравните лексику и строй предложений в его обращениях к актеру (повышенная эмоциональность, мелодраматизм интонаций), студенту (дружески-почтительный и одновременно несколько фамильярный тон), к веселой компании (нотки обличения в сочетании с цветистостью).

Как видно из приведенных примеров, пары социальных ролей — наиболее типичная форма ролевого взаимодействия людей. Соотношение ролей в таких парах может быть трояким:

1) роль первого участника ситуации (X) выше роли второго участника

(У):Р(Х)>Р(П

2) роль первого участника ситуации ниже роли второго участника: Р(Х) <

<Р(П

3) роли обоих участников ситуации равны: Р(Х) = Р(У).

^[4]

Социальная роль Х-а выше социальной роли У-а тогда, когда в некоторой группе или ситуации общения У зависим от Х-а; и, наоборот: социальная роль Х-л ниже социальной роли У-а, если в некоторой группе или ситуации общения X зависим У-а^[5]. При отсутствии зависимости говорят о равенстве социальных ролей членов группы или участников ситуации.

В соответствии с типами ролевых отношений все ситуации общения можно подразделить на симметричные и асимметричные. Симметричными являются ситуации с соотношением ролей по типу Р(Х) = Р( У)- — ср. общение одноклассников, соседей по дому, сослуживцев и т.п., асимметричными — ситуации с соотношением ролей по типам Р(Х) > Р(У) и Р(Х) < Р(У).

Такое разбиение ситуаций общения на два указанных класса не только отражает разную структуру ролевых отношений при наличии/отсутствии зависимости между коммуникантами — оно важно и с чисто лингвистической точки зрения.

Во-первых, для асимметричных ситуаций характерна тенденция, выражающаяся в том, что речь лица, находящегося в зависимом положении, более эксплицитна, нежели речь его ролевого партнера (иод эксплицит- ностью понимается формальная выраженность элементов языка и связей между ними). Например, просьбы, жалобы, самооправдания (тип ролевого отношения Р(Х) < Р( У)) должны быть изложены максимально понятно для того, кому они адресованы, — это в интересах самого говорящего; ДЛЯ достижения ЭТОЙ цели говорящий избегает редукции ЯЗЫКОВЫХ средств, которая может привести к потере сообщаемой им собеседнику информации.

При ролевых отношениях типа Р(Х) > Р(У) требование экснлицитности речи также может быть настоятельным. Например, в речевых актах приказа, выговора, наставления речь говорящего максимально эксплицитна, хотя адресат в этом далеко не всегда заинтересован; в речевых актах рекомендации, совета, инструкции в экснлицитности заинтересованы обе стороны.

В симметричных ситуациях степень эксплицитности речи зависит от отношений между участниками речевой ситуации: чем более официальны они, тем выше степень эксплицитности, и, напротив, чем интимнее отношения, тем менее эксплицитна речь каждого из участников, тем ярче проявляется тенденция к свертыванию высказываний и замене языковых единиц элементами ситуации, а также жестами, мимикой, телодвижениями и т.п.

Во-вторых, большая часть асимметричных ситуаций обслуживается кодифицированными подсистемами языка, преимущественно разными стилями книжно-литературного языка, в то время как симметричные ситуации в этом отношении не маркированы: они могут обслуживаться как кодифицированными подсистемами языка, так и некодифицированными (диалектами, просторечием, жаргонами).

Понятие социальной роли оказывается чрезвычайно важным для выяснения механизмов усвоения и использования языка, для изучения речевой коммуникации.