Изменения в деятельности японских банков

Банковская система Японии традиционно считалась наиболее ярко выраженной формой модели тесных взаимоотношений банка с клиентом. Возможно, в этом заключалась одна из причин успешного развития японской экономики в послевоенные десятилетия и вплоть до конца 1970-х гг. Однако к началу 1990-х гг. сильные, казалось бы, стороны этой системы стали выглядеть, скорее как, источники проблем. О степени падения доверия общества к банкам можно судить по переброске депозитов домохозяйств из банков в Бюро почтовых сбережений ("Юбин Токин", известное как "Юто") — это превратило его в крупнейшее финансовое учреждение в мире.

Чтобы понять суть кризиса японской банковской системы 1990-х гг., необходимо рассмотреть эту систему в контексте деятельности корпоративных групп, которые возникли после Второй мировой войны. Когда закончилась война, крупные холдинговые компании (дзайбаиу) были расформированы. Каждая из них имела акции и контролировала группу фирм, многие из которых имели контрольные пакеты акций в других фирмах. Например, дзайбацу "Мицуи" контролировала 40 компаний в промышленности, сельском хозяйстве и секторе услуг, включая банковский сектор, страхование жизни и рынок недвижимости. Некоторые из этих фирм в свою очередь контролировали другие фирмы (например, пароходство "Мицуи" владело акциями девяти других компаний)^[1]. Владение часто имело форму субконтрольного пакета акций, и было множество примеров, когда одно дочернее предприятие владело акциями другого предприятия. Структура, возникшая после войны, означала замену вертикальной связи с холдинговой компанией горизонтальными связями между фирмами высшего уровня, которые сформировали корпоративные группы, получившие название киге судан^[2]. Вертикальные связи с компаниями второго уровня сохранились. (Их называют кейрецу, этот термин часто применяется неправильно в отношении структуры горизонтальной группы.) Основной банк группы (иногда вместе с торговой компанией) составляет центр киге судан. Если торговая компания группы осуществляла поддержку планирования проекта, его разработки и маркетинга, в том числе в форме совместного предприятия с другими членами группы, то основной банк проводил финансовую экспертизу и осуществлял краткосрочное и долгосрочное финансирование. Он организовывал ссудные консорциумы для финансирования инвестиций фирм-клиентов в благополучные времена и координировал реструктуризацию займов клиентов в неблагополучные периоды^[1]. Создалось впечатление, что эта структура воссоздала дзайбацу, но на самом деле компании киге судан действовали более независимо друг от друга и гораздо меньше торговали между собой, чем в структуре дзайбацу.

Это обрело особую значимость в свете перемен в финансовой системе Японии в 1990-е гг. Поскольку наиболее острой проблемой для японских банков в 1990-х гг. являлась колоссальная сумма безнадежных долгов, которые накопились на их балансах, можно задаться вопросом о том, не была ли еще в те времена разрушена функция контроля, которую должны выполнять банки? Предполагалось, что благодаря перекрестному владению акциями, внутренне присущему структуре киге Судан и кейрецу, основной банк должен был иметь доступ к внутренней информации о своих клиентах, что способствовало бы снижению остроты проблемы "асимметричности информации" для него. Считалось, что эта информация должна опосредованно предоставляться другим банкам. Поскольку крупные фирмы регулярно брали кредиты как внутри своей группы, так и за ее пределами, то между основными банками существовал своеобразный "молчаливый договор", согласно которому продолжающаяся поддержка фирмы-клиента ее основным банком служила для всех банков сигналом его уверенности в кредитоспособности фирмы, являющейся их общим клиентом^[4].

Если эта система и работала подобным образом в прошлом, то к началу 1990-х гг. она уже не действовала. Фундаментальные перемены внутри страны и на международном уровне изменили характер конкуренции на внутреннем рынке банковских услуг. Либерализация режима внутреннего регулирования привела к уменьшению разрывов между депозитными и ссудными ставками процента, оказав отрицательное влияние на прибыли. В результате этого усилилась конкуренция между банками, которая заставила их сосредоточить внимание на захвате большей доли финансового бизнеса крупных корпораций. Каждая крупная фирма имела связи с целой иерархической структурой банков, на вершине которой находился их основной банк. Таким образом, основные банки столкнулись с усиливающейся конкуренцией со стороны других банков в сложной структуре или со стороны аутсайдеров, которые стремились утвердиться в банковском бизнесе фирмы-клиента. Помимо этого, в результате дерегулирования крупные фирмы получили более широкий доступ к новым формам небанковского финансирования, в частности к рыночному финансированию, например к коммерческим бумагам^[5].

Результатами такого развития явились обострение конкуренции между банками, и резкий рост объемов кредитных денег. При этом на второй план отодвинулись соображения получения процентного дохода по выдаваемым кредитам, на передний план вышла цель предоставления ссуд. Предпочтительными стали задачи получения других источников доходов, в частности дохода от обслуживания депозитных счетов фирм-клиентов, включая счета их служащих. Банк мог бы при этом иметь самые значительные беспроцентные компенсационные гарантийные остатки и большее число срочных депозитов с низкой процентной ставкой, а также получать непропорционально большую долю комиссионных от клиентов и осуществлять операции за вознаграждение (например, операции по обмену валюты или операции с аккредитивами). В подобной ситуации, с одной стороны, потенциальные крупные заемщики должны были меньше волноваться о том, чтобы убедить своих кредиторов в обоснованности испрашиваемой ссуды, а с другой — проверка (ревизия) клиента группой банковских контролеров преследовала цели, выходящие за рамки традиционного контроля. Основной задачей группы банковских специалистов было получение информации о будущих планах фирмы в интересах увеличения объема продаж банковских услуг^[6].

Таким образом, когда искусственные пузыри в японской экономике лопнули в начале 1990-х гг., банки обнаружили, что качество принадлежащих им активов быстро ухудшается, в особенности по ссудам, связанным с недвижимостью. Руководство банков надеялось компенсировать эти потери за счет прибылей, полученных в других регионах, например в Восточной или Юго-Восточной Азии, где они помогли раздуть "пузырь" инфляции цен на активы, который в определенной мере спровоцировал Азиатский финансовый кризис 1997 г. Однако оставалось загадкой, почему банки в Японии продолжали выдавать ссуды клиентам, которые оказывались во все более сложном положении? Видимо, сами банки рассматривали свои доли участия в капитале компании-клиента в качестве не столько информационного канала, сколько канала "контактного доступа" к клиенту.

Помимо механизмов "кредитора последней инстанции" и "кризисного управления", существует и другой инструмент создания современной страховочной сети — схема депозитного страхования, которая защищает, по крайней мере, мелких вкладчиков от убытков в случае банкротства банка. Очевидно, что любое уменьшение риска представляет собой в экономическом и социальном отношении ценную услугу, позволяющую решить проблему, которая считалась исключительно серьезной, когда в США в разгар Великой депрессии впервые было введено страхование депозитов. Тем не менее не исключаем, что страхование депозитов отчасти породило проблему "безответственности", так как банки знают, что их застрахованные обязательства покрываются страхованием в случае банкротства^[7]. Так и происходило постоянно, в том числе в период Азиатского кризиса 1996 г. и глобального кризиса, начавшегося в 2008 г., вплоть до сегодняшнего дня. Этому соответствует и политика ФРС, объявившая о третьем этапе количественного смягчения в кредитной политике в сентябре 2012 г.

Начиная с 1980-х гг. в Японии, США, Великобритании происходило увеличение доли кредита, предоставляемого через рыночные финансовые инструменты, и снижение доли банковского кредита. Особенно этот процесс усилился с 1999 г., когда последовала волна слияний японских трастовых банков, являвшихся институциональными инвесторами. Они, как правило, размещали средства на рынках капитала (например, в рамках управления пенсионными фондами), оттесняя традиционные банки от основных кредитных операций. Здесь, видимо, основная причина, в силу которой продолжалось кредитование ненадежных клиентов в Японии в условиях глобального кризиса 2008 г. и после него. Она была связана с тем, что источником прибылей, который основные банки считали главным, была продажа финансовых услуг клиенту. Более того, поскольку многие банки одновременно выдавали ссуды клиенту, любой поданный основным банком негативный сигнал, касавшийся его уверенности в клиенте, мог оттолкнуть от этого клиента другие банки-кредиторы. Если бы они потребовали возвращения кредитов, то это усилило бы давление на основной банк, который был бы вынужден заменить банки, потребовавшие возвращения кредита, и снизило бы качество его кредитного портфеля, изменив в отрицательную сторону соотношение риска и вознаграждения^[8]. Видимо, во многом такая банковская политика привела к тому, что японские банки потеряли ведущие позиции среди мировых банков, хотя сохранили лидерство в Азии, как обусловлено показано выше.

Другая причина низкого качества кредитования и контроля в японских банках, возможно, заключалась в психологии "экономики мыльных пузырей": привыкнув к быстрому экономическому росту, большинство людей вовсе не ожидали изменения существующих условий. Вероятность экономического спада рассматривалась лишь как опасность временной приостановки мощного экономического подъема. Таким образом, руководство банков, по всей видимости, не усматривало в своих решениях какого-либо риска ни для своих банков, ни для экономики страны в целом.

Еще одна причина банковского кризиса в Японии состояла в том, что, даже если руководители банков осознавали рискованность своих действий, они легкомысленно исходили из того, что Министерство финансов Японии "выручит" крупные банки, попавшие в затруднительное положение (как это происходило повсюду, в том числе и в России в 2008—2009 гг.). Это пример проблемы "безответственности" — принятия на себя избыточного риска в надежде на то, что "кредитор последней инстанции" окажет помощь в случае необходимости.

Этот небольшой анализ историй из недавнего прошлого банков США и Японии показывает, что крупные национальные и тем более международные частные коммерческие банки — это далеко не совершенный инструмент. И чем больше либерализовался банковский сектор в развитых странах в последние 30 лет, тем более неустойчивым он оказывался, а его менеджмент становился на путь чрезмерно рискованных операций. Здесь истоки глобального кризиса, начавшегося в 2008 г. именно в сфере банковской деятельности. Он окончательно показал, что за деятельностью банков, особенно крупных, нужен постоянный государственный контроль.