Иван Сергеевич Шмелев (1873–1950)
Глубокая религиозная духовность роднит этого писателя с Б. Зайцевым. Свое творчество И. Шмелев начинал как художник уездной России, рисовавший драматический распад старого купеческого уклада. Одна из его повестей так и называется: "Распад" (1906). Как правило, не привлекательны, серы в его ранних произведениях как хозяева жизни, прежние и новые, так и социальные низы. И. Шмелев не ограничивался лишь отображением жестоких нравов, суровых законов быта. В рассказах, в повести "Стена" (1912) он пытался осмыслить причины, корни происходящего, посмотреть на сущее с надвременной стороны. В рассказах "Гражданин Уклейкин" (1908), "В норе" (1909), "Под небом" (1910), в повести " Человек из ресторана" (1911), в других произведениях сочувствие обиженным перемежается с тревожным ожиданием перемен, назревающего общественного конфликта. Мастерство, стилистическая новация прозаика выразились в умении смотреть на мир глазами персонажей. Бытовой жизни ненавязчиво противопоставлена бытийная гармония в природе. Иногда, например в повестях "Росстани" (1913), "Виноград" (1913), автор говорит о светлом перерождении тех, кто постигает эту гармонию. Позже он подступает к дорогой ему теме православной России, ярко воплощенной в рассказе "Неупиваемая чаша" (1918). Многие персонажи И. Шмелева, как и близкого ему прозаика Б. Зайцева, ищут спасения от житейских драм в вере в абсолютное, вневременное, запредельное. Большое эмигрантское литературное наследие И. Шмелева объединяет тема реальности Божьего промысла в Земном Мире. Эта тема получила воплощение и в последнем, во многом автобиографическом, романе "Пути небесные" (1948).
Сергей Николаевич Сергеев-Ценский (Сергеев, 1975– 1958)
Литературный дебют этого писателя был очень многообещающим. В его творческом пути от реализма к неореализму отразились пути-искания отечественной словесности. Рассказы "Бред", "Убийство", повесть "Сад" созданы в один период (1904–1905), но если два первых произведения говорят об авторе как о стороннике модернистской поэтики, то третье произведение представляет его как неореалиста. Достаточно скоро начинающий автор нашел возможность поднимать в своем творчестве вопросы экзистенциональ- ные, связанные с загадками бытия, не отрываясь от быта[1]. Характерный пример – трагическая повесть "Лесная топь" (1907), реалистическая и мистическая одновременно. В ней писатель с тоской смотрит на болото провинциальной жизни, берущее свое начало в душе мужика, рабочего, мещанина, купца. "Тягостная безысходность", – так определил тематику начинающего писателя А. Блок[2]. С. Сергеев-Ценский выступил как художник скрытых конфликтов, "стен", которые мешают человеку взлететь и заставляют его ходить кругами, ползать, разбивать голову. Символичен рассказ "Взмах крыльев" (1904) – о смертельной схватке душевнобольного со стенами больничной палаты. Печально-ироничен подзаголовок произведения: "Стихотворение в прозе". К концу первого десятилетия XX в. его произведения становятся более многозначными в плане возможности трактовки содержания и более светло-лиричными по форме. Рассказ "Улыбки" (1909) имеет тот же подзаголовок, но уже без иронии. Строчка из экспозиции: "Ошеломляюще много солнца кругом", – могла бы лечь в его эпиграф. О том же рассказ "Неторопливое солнце" (1911), очень музыкальный, имеющий подзаголовок "Поэма". Одно из авторских отступлений здесь начинается фразой, имеющей отношение ко многому в творчестве зрелого писателя: "Есть какая-то на земле своя солнечная правда...". Как И. Шмелев, как другие неореалисты его поколения, С. Сергеев-Ценский обращается к сказу, "доверяет" персонажам рассказать о себе и мире "своими словами", речь героев отражает их природно- социальную сущность. Вот будто списанные с фонограммы рассуждения всегда не совсем трезвого печника Федора из "Неторопливого солнца": "Грохот, он... кажись, я его у докторши оставил... Вот у этой, как ее, черт?.. Зубная она, в очках ходит... Вот она еще сколь этого... грек такой черный, печку я там поправлял". В ряде особенно запоминающихся произведений, например в рассказах "Небо" (1908), "Недра" (1912), даже в драматической повести "Печаль полей" (1909), С. Сергеев-Ценский выражает восторженное отношение к жизни, осознавая неизбежность трагического в ней. В этом он близок Б. Зайцеву, другим литераторам-ровесникам. Метафоричность С. Сергеева-Ценского "работает" на создание эффекта присутствия в описываемой им среде, читатель настраивается видеть, слышать, осязать. "Выпуклояркий" язык писателя высоко ценила не жаловавшая реалистов З. Гиппиус[3]. У него, как и у некоторых других неореалистов, обнаруживается сознательное использование того, что позже назовут приемом "потока сознания": чувства, мысли, ощущения, ассоциации, воспоминания, – все передается как бы нелогичным сопряжением слов, образующих внутренний монолог. Этот прием особенно выразителен, например, в повестях "Движения" (1909–1910), "Пристав Дерябин" (1910), помогает автору раскрыть внутренний мир персонажей. Как и многие другие художники-современники, "закон красоты" С. Сергеев-Ценский открывает в вечном движении природы. Его талант пейзажиста признавали такие "мастера пленэра", как А. Серафимович, М. Шолохов. Творчество С. Сергеева-Ценского советского периода – очень объемные романы, исторические повествования – менее интересно.