Язычество
Слово "язычество" происходит от церковнославянского "языцы" (иноземные народы). Им обозначали нехристианские религии, исповедующие многобожие. Древнегреческий Зевс, египетский Ра, славянский Перун – эти боги олицетворяли стихии природы. В языческих культурах почитались также божества отдельных природных объектов (демоны, нимфы, лешие, дриады, водяные и др.). Сущность языческих культов заключалась в магическом воздействии на природу.
Каковы признаки язычества как культурного феномена? Прежде всего, язычество признает многобожие. Возьмем, например, сонмище эротических божеств в Персии, Скифии, Армении и Лидии. Любви и сексуальным чувствам покровительствовала богиня Анаит. Юные девушки занимались в ее честь проституцией. Двойник Анаит мужского пола, бог плотских утех, покровительствовавший сексуальным культам, – божество балтийских славян.
В Египте богиня-кошка Бает, или Баотет, также считалась покровительницей сексуальной любви. Египетским божеством, или полубогом, был Бэс, отталкивающего вида карлик, который приносит спящему нежнейшие эротические видения, защищая его (или ее) от кошмаров и других неприятных явлений. Говорят, он до сих пор живет у южных ворот Карнака. Иногда он приходит в ярость и душит тех, кто отваживается насмехаться над его безобразным телом и отвратительным лицом.
Дионис (известный у римлян как Вакх), подобно скандинавскому богу Одину, был богом освобождения. Оргиастические ритуалы в его честь вызволяли его последователей из нормального, обычного "я". Пьянство было предчувствием радостного опьянения свободой, которое обещано посвященным после смерти. Римские саркофаги II–III вв. демонстрируют сцену триумфа Диониса. Он изображен на колеснице, окруженный ликующей процессией пьяных сатиров[1], диких зверей: пантер, слонов, львов, жирафов, поклоняющихся ему менад[2], которые танцуют и играют на тамбуринах и цимбалах. Эта картина изображает спасение души, которая присоединяется к вечному радостному пиршеству богов в загробном мире. Такая сцена в последующие века вдохновляла живописцев Ренессанса.
Вот как описывает праздник Диониса русский писатель В. В. Вересаев (1867–1945) в книге "Живая жизнь" (1914): "Радостная, “синяя” эллинская осень. Виноград собран и выжат. Толпы весело возбужденных мужиков с песнями движутся к жертвеннику бога. Впереди несут амфору вина, увитую зеленью, за ней тащат жертвенного козла, корзину с фигами. Шествие замыкает фаллус – изображение напряженного мужского члена, символ изобилия и плодородия. Плоды и вино возлагают на алтарь, закалывают козла, и начинается веселое празднество. Свистят флейты, пищат свирели, повсюду звучат игривые песенки; заводят хороводы, парни пляшут двусмысленные пляски с непристойными телодвижениями. Подвыпившие мужики сидят на телегах, задирают острыми шуточками прохожих, зло высмеивают их, прохожие отвечают тем же. В воздухе стоит грубый, здоровый хохот, топот и уханья пляски, визги девушек. Появляются ряженые в козлиных шкурах и масках, ибо их лица вымазаны винными дрожжами. Наступает ночь, и еще жарче разгорается веселье, и творится под покровом ночи много такого, чего не должен видеть день. Широким вихрем носится пьяная, самозабвенная радость, втягивает в себя души и высоко поднимает их над обыденною жизнью, над трудами и заботам и скучных будней. Это – осенний праздник виноградного бога, многострадального Вахка-Диониса, “радости смертных”.
Декабрьская ночь – самая долгая ночь в году. По вершинам и отрогам гор мелькают неверные светы факелов, слышны и пронзительные, ужас наводящие женские вопли, безумные смех и безумные стоны. Исступленно звучат призывные клики: “Эвой! Эвой! Бромий!”. Женщины пляшут и кружатся, волосы их бьются по ветру, одежды растерзаны. Как серны, переносятся они через пропасти и скачут с обрывов, не разбиваясь; бьются в конвульсиях; тела их принимают самые невероятные позы, как будто все законы тяжести вдруг исчезли; такие позы мы теперь можем видеть в атласах, изображающих больных из клиники Шарко. Женщины хватают жертвенных животных голыми руками разрывают их живьем на части и поедают сырое, дымящееся мясо. Если кто посторонний случайно попадется им на пути – горе ему и горе! С грозно-восторженным воем бросятся на него женщины, схватят его за голову, за руки, за ноги и разорвут на части, и даже не услышат ни воплей его, ни стонов. И как ни будь силен человек, защититься он не сможет...
Весна – та пора, когда всюду благоухают фиалки, и алые маки, как живые огни, шевелятся и вспыхивают под ярким солнцем... Здесь на священной площадке сцены происходит мрачное кровавое действо. Могучие герои и полубоги, изнемогая в неравной борьбе, корчатся под сокрушающими ударами "сумрачной, тяжкодарной судьбы". А хор смотрит и исходит в жалобных стенаниях. Он поет, что жизнь ужасна и мрачна, что страшны нависшие над человеком неведомые силы, что счастье призрачно и люди подобны сну, что лучше всего для смертного – не жить. Заливаются исступленные флейты, ритмически мелькают в воздухе поднятые руки, изгибаются в пьяной пляске тела, гремят песни хора – то бешено веселые, то полные отчаяния и ужаса. И странное опьянение овладевает восприимчивою толпою зрителей.
Это театральное представление – не просто зрелище. Это священнодействие в честь бога, в честь того же Вахка-Диониса. Когда он был младенцем, Зевс предназначил ему властвовать над миром. Но злые титаны хитростью овладели ребенком, растерзали его на части и пожрали. Молнией своею Зевс пожег титанов. И из пепла родились люди. В этом пепле заключались и останки титанов, и пожранного ими бога Диониса; поэтому и сами люди состоят из двух начал: темного, земного, телесного, титанического – и светлого, сверхземного, духовного, божественного. Блажен тог из смертных, кто, презрев земное титаническое, с его тленными радостями и ничтожными желаниями, устремляется душою к светлому очистителю и освободителю душ, великому Дионису- Загрею"[3].
Христианству долго пришлось бороться со стремлением верующих прославлять бога и мучеников пляскою и ею приводить себя в молитвенный экстаз. Еще Августин Блаженный считал нужным разъяснять, что мучеников следует прославлять не плясками, а молитвами. В некоторых культурах до сих пор пляшут в экстазе во время церковных служб.
Существует миф о том, как Дионис спас Ариадну, покинутую се возлюбленным Тесеем, которому она помогла победить Минотавра, чудовище критского лабиринта, Бог нашел ее на Наксосе, спящей на берегу, и эта сцена изображена на саркофаге. Нагая и спящая Ариадна символизирует человеческую душу, спасенную Дионисом от смерти. На одном из саркофагов нарисованы Дионис и Ариадна на колесницах с сатирами, кентаврами и монадами.
К эротическим божествам относятся вампиры. Они известны как духи, высасывающие кровь. Обычно это ожившие трупы. Самое раннее изображение вампира обнаружено на древней чаше, где обезглавленный вампир совокупляется с человеком. Существует предположение, что чудовище изображено обезглавленным, потому что вампиров уничтожали именно таким образом для отпугивания других. Вампир – нечистый дух, будь то тело, одушевленное неким духом, или человек, позволивший духу войти в свое тело и придать ему энергию.
Вервольф – человек в волчьем обличье, иногда совокупляется с людьми и животными, но главное его стремление – увечить, убивать и пожирать. Кроме волка-оборотня существует еще много животных-оборотней. Их поведение и роли различны. Китайские оборотни-лисы ближе к западным дьяволам. Лисы-оборотни обоего пола в облике людей или животных вступают в связь соответственно с мужчинами и женщинами. Оборотни-медведи днем – огромные черные звери, ночью превращающиеся в прекрасных женщин, которые иногда душат своих возлюбленных в неистовстве страсти.
Водяные нимфы питают особую страсть к красивым юношам. Они тащат их в глубины прудов и озер и держат там как своих любовников. Когда красивый юноша наклоняется к пруду, чтобы выпить воды или посмотреть на свое отражение, он всегда рискует привлечь к себе внимание какой-нибудь водяной нимфы, которая может высунуться из воды и утащить его. Нимфа может появиться на середине пруда, сидя на большом листе кувшинки, увлечь юношу своей красотой навстречу гибели.
Паны – класс полубогов или духов, ведущих происхождение, очевидно, от Пана[4].