История политической этики
Взаимоотношения политологии с этикой развивались по весьма запутанному сценарию, который будет рассмотрен ниже.
Античными авторами, особенно Платоном и Аристотелем, была заложена традиция совместного рассмотрения этики и политологии. Строго говоря, этика была ими инкорпорирована в политологическое знание. Платон в "Государстве" и "Законах" исходил из этики справедливости. Аристотель в "Политике" настаивал на жизни в соответствии с добродетелями. "Итак, ясно, что наилучшим государственным строем должно признать такой, организация которого дает возможность всякому человеку благоденствовать и жить счастливо"[1]. Как видим, и Платон, и Аристотель, развивая канву политологических рассуждений, предпосылали им этику. Считалось само собой очевидным, что политологическая наука не может состояться без этики.
Христианство, разумеется, видоизменило ландшафт политологического знания. Августин ставил Граду земному в пример Град божий. Люди считаются подотчетными не государству, а Богу. Этика отодвигается в тень учения о святом, сакральном. Она не отвергается, а лишь переводится в разряд вице, готовая в любой момент занять место королевы, что и происходит в эпоху Возрождения.
Далеко не ординарная мысль Макиавелли состояла в том, что, "вдумавшись, мы найдем немало такого, что на первый взгляд кажется добродетелью, а в действительности пагубно для государя"[2]. К сожалению, он не всегда точно характеризовал свою главную мысль. Под макиавеллизмом обычно понимают политику, пренебрегающую нравственными принципами и проводимую под лозунгом "Цель оправдывает средства". Некоторые рецепты Макиавелли действительно соответствуют этому лозунгу. Было бы, однако, неверно ставить печать аморализма на все творчество великого итальянца. Проблема, над которой он бился, – это вопрос о соотношении личного и общественного блага. Разрешить ее ему, конечно же, не удалось. О ней же задумывались лучшие мыслители Нового времени, в том числе Т. Гоббс, Дж. Локк, Ж.-Ж. Руссо, И. Кант.
Реализуя новый стиль философского мышления, обществоведы настаивали на подчинении всех людей одним и тем же законам. В этой связи стала нормой опора на понятие естественного права каждого человека, дополненная концепцией общественного договора. В отличие от Гоббса и Локка, Руссо понял, что право не следует из естественного состояния людей. По природе они не равны, но люди могут стать равными в обществе. Социальные законы не совпадают с природными.
Теоретическая разработка
Характеристика творчества политологов. С теоретической точки зрения главное достижение политологов XVIII–XIX вв. состояло в акценте на четыре концепта – мир, равенство, свобода и справедливость. Современный исследователь сказал бы, что политологи Нового времени оперировали не ценностями, а принципами. Удивительная ситуация – переменные есть, а законы как отношения переменных, ценностей отсутствуют. Политологическая наука все еще находилась в зачаточном состоянии. Синкретический же союз этики и политологии оставался в силе.
XIX в., завершивший собой всю эпоху Нового времени, принес свои новшества. Три из них заслуживают упоминания в первую очередь. Гегель рассматривал государство как воплощение нравственности народа. Продолжая эту линию, Макс резко критиковал социальную несправедливость и пришел к этике революции. Гегель и Маркс были убеждены, что они, руководствуясь методом восхождения от абстрактного к конкретному, "выводят" этику. У Маркса этика вторична, она следует за экономикой.
Еще одно новшество XIX в. состояло в укреплении, особенно благодаря усилиям француза О. Конта, позитивистской методологии с ее установкой начинать построение общественных наук с изучения фактов и из них извлекать функциональные зависимости переменных, законы. Этику следовало решительно изгнать из всех общественных наук. При всем своем желании обществоведы не были в состоянии строго следовать максимам позитивистской методологии. Наступил период явного методологического перелома.
В конце XIX в. он привел к ожесточенному методологическому спору экономистов, названному Methodenstreit, основными действующими лицами которого стали немец Г. Шмоллер и австриец К. Менгер. Шмоллер выступал за этически ориентированную экономику, не нуждающуюся в рафинированной математике, например в математическом анализе. Менгер же делал акцент на тщательно специализированной в математическом отношении и в этом смысле этически нейтральной науке.
Вышеупомянутый спор о методах имел большое значение не только для экономики, но и для политологии. Исследователем, который придал ему яркую социально-политическую окраску, стал М. Вебер, начавший свою карьеру ученого как экономист, но закончивший ее в качестве политолога и социолога. Его позиция, приобретшая многочисленных сторонников, оказалась далеко не безупречной.
Из первоисточника. М. Вебер об исходных установках политолога
Вебер был убежден, что политик должен использовать не этику убеждений, а этику ответственности. "Ты должен насильственно противостоять злу, иначе за то, что зло возьмет верх, ответственен ты"[3]. Он заключал, что существует определенное различие между абсолютной, в том числе религиозной, и политической этикой. К политическому действительно нельзя подходить с требованиями якобы всеобщего характера как "не совершать насилия", ибо злу приходится противостоять силой, иначе дискредитированным окажется мир, а не война[4]. Правильная идея Вебера о взаимосвязи политики и этики не получила у него должного развития. Ему не удалось совместить ее с анализом метода политологии, ОГЛАВЛЕНИЕ которого он всего лишь пытался выявить.
В одной из своих поздних работ Вебер выдвинул требование, которое он сам называл "тривиальным" – разделять "две группы гетерогенных проблем: установление эмпирических фактов (включая выявленную исследователями “оценивающую” позицию эмпирически исследуемых ими людей), с одной стороны, и собственную практическую оценку, т.е. все суждения об этих фактах (в том числе и о превращениях в объект эмпирического исследования “оценок” людей), рассматривающее их как желательные или нежелательные, т.е. свою в этом смысле оценивающую позицию – с другой"[5].
"Эмпирическая наука никого не может научить тому, что он должен делать, она указывает только на то, что он “может”, а при известных обстоятельствах на то, что он хочет совершить"[6]. Не наука, а человек "взвешивает и совершает выбор между ценностями, о которых шла речь, так, как ему велят его совесть и мировоззрение", а также вера[7]. Вебер стремится обезопасить общество, в первую очередь обучаемую молодежь, от различного рода личных притязаний преподавателей: "политике не место в аудитории"[8].
Особенность позиции как самого Вебера, так и огромного числа его сторонников, включая современных, состоит в выделении в составе общественной науки ее эмпирической части, сопровождаемой снисходительной характеристикой всего остального. Налицо тот же самый дуализм, что и в методологии экономики, – противопоставление позитивной и нормативной науки. В таком случае этику относят к нормативной науке. Вебер же статусу нормативной науки вообще не уделял должного внимания. Вследствие этого этика выводится вообще за пределы политологии. И лишь затем в ней различаются положительная (этика ответственности) и негативная (этика убеждений) части.
Вебер оправданно и даже смело отделял политическую этику от абсолютной, в том числе религиозной, этики. Но он ошибочно считал, что исповедующий политическую этику в любом случае покидает сферу науки. Политик должен противостоять злу, утверждал классик, но никак не объяснял, откуда же он черпает свои представления о зле. Какой политике не место в аудитории, любой? Неужели неправомерно в курсах политологии выступать против фашизма, национализма, тоталитаризма, терроризма? Последний вопрос является, конечно же, риторическим. Именно политология учит тому, что является политическим злом и почему ему следует противостоять. У Вебера отсутствует научный критерий определения зла, а потому его призыв "боритесь против зла" относится к метафизике, в нем много пафоса, но он лишен основательности. В студенческой аудитории, равно как и в любых других общественных местах, не место политиканству, предвзятости, своеволию, а политическая этика, тщательно выверенная, обстоятельная, откликающаяся на злобу дня, лишь облагораживает место ее проведения.
Таким образом, правильная аргументация состоит в подчеркивании аксиологического статуса политологии (она не свободна от понятий-ценностей), понимании политологической этики как результата критики, проблематизации и тематизации самой политологии. Неправомерно деление любой общественной науки, в том числе политологии, на две части, позитивную и нормативную, а вместе с этим и выведение этики за пределы науки.
Позиция М. Вебера рассмотрена столь внимательно далеко не случайно. По сути, она вобрала в себя основную трудность политологии XX в. Подобно многим другим наукам, политология оказалась перед вызовом позитивистской методологии, уточненной в первой трети XX в. Л. Витгенштейном, Р. Карнапом и другими философами. Рассматриваемая методология была выработана на базе физики и в силу этого имела описательный, семантический характер. Ее перенос в область общественных наук приводил к многочисленным затруднениям, в частности отрицалась научная состоятельность нормативных положений. Тем не менее, во многих отношениях именно неопозитивистская методология способствовала явному прогрессу политологии.
Как уже отмечалось, политология Нового времени была довольно беспомощной в изучении связей, существующих между переменными (ценностями). Как же обстояли дела в XX в.? Явно иначе, чем прежде. Известный знаток политической науки Г. Алмонд отмечает, что в течение XX столетия у ее истории были три вершины: Чикагская школа (1920– 1940 гг. – Ч. Мерриам, Г. Госпелл), поведенческий подход (1940–1960 гг. – Г. Лассуэл, Р. Ликерт, П. Лазарсфельд, Г. Алмонд), концепция рационального выбора (с 1960 – по настоящее время – Э. Даунс, Дж. Бьюкенен, М. Олсон)[9]. Для первых двух подходов характерны развитие экспериментальных методов и тщательная обработка количественных данных посредством методик, известных из математической статистики. К середине прошлого столетия политология стала метрической дисциплиной, т.е. концепцией, широко использующей процедуры измерения.
А как же обстоят в этот период дела с этикой? О ней вспоминают крайне редко, этические максимы перестают почитаться. В моду входит тщательная детализация. Крайне сложно идет процесс выстраивания оснований политологии, ее исходных принципов. Все рассуждают о фактах и их взаимосвязях, но не о принципах. Политологический маятник явно отклонился в сторону от этики. Раньше, в Новое время, любили рассуждать о принципах, не обосновывая их фактами. Теперь вошла в моду фактология, не нуждающаяся в принципах. Описанная ситуация была разрушена появлением в 1971 г. книги Дж. Ролза "Теория справедливости".
Необходимое разъяснение.
Реабилитация Дж. Ролзом политологической этики
Былой разобщенности фактов и принципов пришел конец. Но самое главное состояло в поистине триумфальной реабилитации этики, в том числе принципов равенства, свободы, справедливости и ответственности. В политологическом контексте этике стала придаваться не экзогенная, как было ранее, а эндогенная значимость. Бесспорно, что книга Ролза стала поворотным пунктом в развитии политологии XX в. На этот факт указывает, в частности, Ай. М. Янг[10]. Но она не отмечает два важнейших обстоятельства. Во-первых, закончился этап благоговейного отношения к неопозитивистской ортодоксии, всегда находившейся в конфронтации с этикой. Во-вторых, при всех достоинствах теории справедливости Ролза она является не столько систематическим изложением содержания политологии, сколько ее впечатляющим фрагментом.
Выводы
1. В эпоху Античности наблюдается синкретическое единство этики и политологического знания. Этика предпосылается политологии, иначе говоря, первой придается по отношению ко второй экзогенный характер. Эта тенденция не нарушается вплоть до XX столетия.
2. Политологи Нового времени ориентировались на четыре основополагающих принципа – принципы мира, равенства, свободы, справедливости и ответственности. О ценностях же было известно немногое. Вплоть до XX в. политология имела, по преимуществу, нединамический характер.
3. В XIX столетии начинает разрабатываться позитивистская методология, которая в начале XX в. переходит в стадию неопозитивистских требований. Акцент делается не на прагматике, а на семантике с ее идеалом описательной науки. Переход на неопозитивистские рельсы не обходится без крайностей. Этика вытесняется на периферию политологического знания.
4. Творчество М. Вебера – яркий пример сумятицы в области методологии политологии. Он неправомерно требовал свободы политологии от ценностей и тем самым отделял ее от этики. Но он же прозорливо настаивал на необходимости руководствоваться этикой ответственности.
5. Вплоть до 1960-х гг. политология развивалась под позитивистскими знаменами. Вполне правомерно огромное внимание уделялось экспериментальным и количественным методам. Этика пребывала в забвении, но, по сути, создавалась база для ее возрождения.
6. Определенный переломный этап знаменует собой книга Дж. Ролза "Теория справедливости". Отказавшись от противопоставления позитивной и нормативной науки, он реабилитировал этику. Ролз благополучно преодолел семантический синдром и, по сути, перевел политологию на прагматические рельсы.