История мировой психологии и место в ней российской психологии
В предыдущих параграфах мы уделили много внимания различного рода историческим аспектам становления научной психологии. В рамках данной книги нет возможности обсуждать историю психологии в деталях, которые являются предметом специальных исследований[1], но рассмотрение методологических аспектов развития истории психологии вполне уместно.
Возраст научной психологии, как правило, отсчитывают от конца XIX в., историю же мировой психологии распространяют сколь угодно далеко в прошлое. Так, зачастую первым ее письменным источником называют папирус Эберса, древнеегипетский документ, относящийся к XVI в. до н.э. В нем небольшой раздел посвящен нервным заболеваниям (депрессиям).
В наши намерения не входит анализ различных донаучных психологических теорий. Отметим лишь их характерные особенности. Как правило, они содержат короткие цепи доказательств, некритически сочленяющихся друг с другом. Используемые концепты рано или поздно приходят в противоречие с экспериментальными данными. Порой эти концепты в высшей степени экзотичны. Они становятся понятными лишь в свете более развитых концептов. Наука не терпит неясных, расплывчатых концептов, например жизненной силы (энтелехии). В конечном счете она развенчивает их. В связи с этим возникает злободневный вопрос о методе интерпретации истории психологии.
В предыдущих параграфах данной главы, по сути, был дан ответ на него. Психологии, как и любой науке, неустранимо присущ плюрализм, который непременно должен учитываться.
Вместе с тем необходимо понимать, что плюрализм не исключает возможности упорядочения теорий, а лишь придает им многообразные вариации. Безусловно, стремиться следует не к единообразию, а к пониманию устройства многообразия психологических теорий. Выше было показано, что указанная задача решается посредством использования представлений о проблемных и критико-интерпретационных рядах психологических направлений. В свою очередь, каждое из них состоит из проблемных и интерпретационных рядов теорий. Так обстоят дела в научной психологии. Но что делать с ненаучными теориями?
То же самое, что и с научными концепциями, а именно, учитывать связность и проблемность теорий посредством построения их рядов, которые, естественно, сопоставляются друг с другом. Решающее значение следует придавать научным рядам теорий. В своеобразный "хвост" к ним должны пристраиваться ненаучные теории. Поясним свою точку зрения.
Как правило, в курсах по истории психологии рассматриваются воззрения, которые соотносятся с эпохами Античности, Средневековья, Нового времени, Современности. Они могут члениться на некоторые этапы. Новое время включает три столетия: XVII–XIX вв., но вторая половина XIX в. является периодом непосредственного формирования научной психологии. С учетом этого обстоятельства многие авторы выделяют в особый раздел развитие психологии во второй половине XIX в. Двадцатый век часто делят на два периода – до и после Второй мировой войны. Вехи истории отечественной психологии нередко связывают с историческими событиями, происходившими в России: до и после установления советской власти, до и после смерти И. В. Сталина, до и после слома советского строя в начале 1990-х гг. Деление на рассматриваемые периоды не исключает необходимости использования методологии построения интерпретационных и критико-интерпретационных рядов теорий и психологических направлений.
Для определенности рассмотрим способ освещения психологических теорий Античности. В связи с этим основное внимание уделяется концепциям Платона и особенно Аристотеля, автора знаменитой работы "О душе" (ок. 350 г. до н.э.). Не всегда учитывается, что все утверждения Платона имеют смысл не иначе, как в контексте его теории идей. Соответственно, ОГЛАВЛЕНИЕ воззрений Аристотеля определяется его концепцией форм. Это обстоятельство должно быть непременно отмечено автором работы по истории психологии. Но этого недостаточно.
Критической интерпретации заслуживают сами теории идей и форм. Для этого необходимо обратиться к понятию переменной. Платон выделяет применительно к переменным общее и называет это идеями. Аристотель акцентирует внимание на единичном, которое он называет формой. Платон считает отдельной вещью идею, а Аристотель интерпретирует форму в качестве сердцевины вещи. Душу он отождествляет с формой. В итоге он выделяет растительную, животную и человеческую душу. И Платон, и Аристотель с точки зрения психологической науки совершали грубейшие ошибки. Непременно следует прояснить их достижения и упущения.
Чтобы история психологии не превращалась в поток плохо оформленных отрывочных концепций, изучая ее, полезно обращаться к основным философским направлениям, а от них уже восходить к психологическим направлениям.
Способ интерпретации историко-психологических концепций желательно совершать, как правило, в два этапа. В конечном счете они должны быть истолкованы в русле некоторых психологических направлений. Если это сделать затруднительно, то для начала следует обратиться к философским направлениям.
Сказанное выше относится и к психологическим воззрениям средневековых авторов, авторов Нового времени и современных, в частности, к противостоянию эмпириков и рационалистов в Новое время.
Решающее значение в интерпретации историко-психологического материала имеет построение рядов теорий. Часто говорят, что история психологии должна рассматриваться системно, но не разъясняется, в чем именно состоит эта системность. Она появляется при построении рядов теорий.
Разумеется, следует учитывать неравнозначность теорий. Каждая новая теория является революционным событием. Но есть революции "маленькие", а есть "большие". Естественно, особое внимание следует уделять наиболее значимым теориям и, соответственно, их выдающимся авторам[2], не забывая в той или иной форме ранжировать их вклад в мировую психологию. Полагаем, что создатели психологических направлений заслуживают особого почета.
Основные психологические революции знаменуют собой создание психологических направлений.
Весьма распространенная точка зрения состоит в ограничении числа научных революций. Часто рассуждают, например, о классическом, неклассическом и постнеклассическом этапах развития той или иной науки. При этом предполагается, что имело место три научные революции. В действительности же в каждой науке произошло столько научных революций, сколько в ней относительно самостоятельных теорий, т.е. концепций, не сводимых к другим теориям.
В заключении параграфа обратимся к вопросу о месте российской психологии в мировой психологии. Более чем вековой путь развития отечественной научной психологии был отмечен не только взлетами, но и падениями. Успехи отечественной психологии детально описываются в учебниках по истории психологии. В связи с этим достойны упоминания учение об условных рефлексах И. П. Павлова, культурно-историческая концепция Л. С. Выготского, теория деятельности А. Н. Леонтьева и С. Л. Рубинштейна, теория системной динамической локализации высших психических функций А. Р. Лурии, концепция физиологии активности Н. А. Бернштейна, теория установки Д. Н. Узнадзе, исследования Б. М. Теплова в области дифференциальной психофизиологии и многое другое.
Однако нельзя забывать и о печальных страницах истории отечественной психологии, связанных в основном с идеологическим диктатом в годы сталинизма[3]. Преследованиям в 1930-х гг. подверглись педологи, а в 1950-х гг. – мнимые антипавловцы. К счастью, в отличие от философов и генетиков психологи избежали широких репрессий. Тем не менее развитию психологии в стране был нанесен существенный урон. В 1960–1970-х гг. идеологический пресс на психологов уменьшился, но он, тем не менее, не был снят. К тому же развитие психологии ограничивалось "железным занавесом". Изоляция отечественных философов, огульные суждения о достижениях их зарубежных коллег, естественно, не способствовали развитию психологии в нашей стране.
После бурных событий начала 1990-х гг. отечественная психология вновь оказалась в кризисной ситуации. Благодаря многочисленным переводам на русский язык монографий психологов стран Запада отечественные авторы получили возможность приобщиться к новому знанию. Этот процесс оказался болезненным. Сказалось недостаточное владение отечественными психологами иностранными языками, прежде всего английским, ограниченные финансовые возможности, слабая экспериментальная база. В итоге основная масса отечественных психологов не выдерживает конкуренции со своими зарубежными коллегами.
Рассматривая сложившееся положение дел, А. В. Юревич замечает: "По мнению автора, национальная наука выигрывает не только от интеграции в мировую, но и от частичной дезинтеграции, способствующей сохранению ее национальных особенностей, которые делали советскую психологию интересной для Запада, а современная отечественная психология, “открывшаяся” ему в результате ликвидации “железного занавеса”, постепенно утрачивает их"[4]. На нахождение желаемого оптимума ориентирует также статья И. А. Мироненко, в которой автор интеграционные тенденции почему-то называет "глобалистскими", а изоляционистские – "контрглобалистскими"[5]. На наш взгляд, эти авторы обставляют стремление добиться роста научного знания побочными критериями, которые могут помешать развитию науки. Добивайтесь прироста научного знания, а все остальное станет следствием. Как показывает история развития психологии, рост научного знания сопровождается как моментами интеграции, так и дифференциации.
Выводы
1. Основным методом постижения историко-психологического материала является построение проблемных и критико-интерпретационных рядов сначала теорий, а затем и психологических направлений.
2. Этот метод актуален и при постижении ненаучного психологического знания, которое целесообразно рассматривать с позиций научного знания.
3. Главная задача, которая стоит перед современной отечественной психологией, состоит в необходимости ее дальнейшего развития. В связи с этим нет нужды ни в изоляции от мировой психологии, ни в слиянии с ней.