Исток религии в трансцендентности

Мы живем в физическом мире, который познаем с помощью наших органов чувств. Этот мир является для нас реальным, достоверным. Однако мы смутно догадываемся, что за пределами этого житейски наглядного мира есть какой-то иной, незримо связанный с нашим повседневным. О том, что существует другой мир, мы догадываемся, потому что получаем сигналы из него. Но среди людей есть пророки, эзотерики, которые с помощью специальной техники оказались способными проникнуть в этот запредельный мир и рассказать о нем. Философы обозначили эту реальность трансценденцией^[1].

Среди глубинных человеческих потребностей Фромм выделяет стремление к трансценденции, т.е. к стремлению проникнуть за пределы доступного нам мира.

Не является ли эта потребность в трансценденции мощным импульсом к появлению религии, который покрывает собой земные цели и потребности? Возможно ли говорить о небесных корнях религии? Или по крайней мере об антропологической потребности человека в религии?

Еще Паскаль говорил, что ветка никогда не сможет понять смысл всего дерева. Новейшее биологическое учение показало, что любое живое существо включено в окружающую среду, соответствующую ее виду, не будучи в состоянии вырваться из нее. "И пусть даже человеку принадлежит в этом отношении исключительное место, пусть он к тому же еще и “владеет этим миром” (Макс Шелер); но кто может сказать, что по ту сторону “этого” мира не существует сверхмир? Не напрашивается ли предположение, что человек в мире занимает лишь кажущееся положение завершающей ступени развития, что его положение является превосходящим лишь в рамках природы, только по отношению к животному; что в отношении “бытия в мире” (Хайдеггер) в конечном счете можно сказать то же, что и об окружающих средах представителей животного мира"^[2].

Может ли человек знать, какую конечную цель имеет его жизнь и каким сверхсмыслом обладает мир как целое? Может случиться, что вся разница между животным и человеком состоит именно в том, что последний осознает разницу между инстинктом и разумом. Но интеллект человека так высок, что в отличие от животных он обладает еще одной способностью: понять, что должна существовать мудрость, которая принципиально превосходит его собственную, а именно надчеловеческая мудрость, которая вселила в него разум и в животных инстинкты; высшая мудрость, которая создала как человеческую мудрость, так и мудрые инстинкты животных, и гармонично распределила их между ними.

Раскрывая феномен религии, мы не можем исходить из примитивного образа человека. Нет открытия в том, что человека стали представлять как ограниченного биологическими, психологическими и социологическими факторами. Внутренне присущая человеку свобода, которая сохраняется вопреки всем этим ограничениям, свобода духа вопреки природе осталась незамеченной. Однако именно эта свобода является тем, что составляет подлинную сущность человека. Таким образом, наряду с психологизмом мы получили также биологизм и социологизм, которые все вместе поучаствовали в создании карикатуры на человека.

Но в какой мере мы можем говорить сегодня о трансцендентности человеческих феноменов? Вслед за Франклом мы можем, прежде всего, назвать совесть, которую он считает имманентнопсихологическим фактором, отсылающим нас к трансцендентности. Совесть следует рассматривать как сам по себе трансцендентный феномен. "Совесть, – пишет Франкл, – так же бессмысленно рассматривать саму по себе, как бессмысленно рассматривать изолированно пупок человека, который представляет собой остаток существовавшей некогда связи человека с организмом матери, в котором он находил приют, и понять это можно, только зная предысторию появления человека на свет"^[3]. Точно так же совесть может быть осмыслена в полном объеме только тогда, когда она понимается в свете своего трансцендентного происхождения.

Совесть постижима только извне, в конечном счете и по существу только тогда, когда мы рассматриваем человека как творение. Нерелигиозный человек не осознает трансцендентности совести.

В первой Книге Царств описывается, как отрок Самуил ночевал в храме со священником Илией. Неожиданно он услышал голос, назвавший его по имени. Самуил пришел к Илие, но тот сказал, что не звал его, и посоветовал ему снова спать. То же самое повторилось, а затем еще раз, и тогда священник сказал мальчику, чтобы в следующий раз, услышав свое имя, он ответил на это словами: "Говори, Господи, ибо слышит раб Твой".

Итак, даже пророк, будучи ребенком, услышав зов трансцендентного, не признал его. В. Франкл задается вопросом о том, как же может обычный человек признать трансцендентный характер того голоса, который он воспринимает от своей совести.

Нерелигиозный человек воспринимает свою совесть только как психологическую данность. Полемизируя с Фрейдом, Франкл утверждает, что в действительности не Бог есть символ отца, а отец является символом Бога. Для нас отец – это не прообраз всего Божественного, скорее справедливо как раз обратное: Бог есть прообраз всего отеческого.

Трансцендентные корни религии пытается осмыслить сегодня трансперсональная психология.

Итак, можно резюмировать: вполне возможно, что религия порождена трансцендентной потребностью человека. Его стремление вырваться за пределы физически ограниченного мира, о котором всегда писали философы, не исключено считать главным фактором генезиса религии. Во всяком случае опыт постижения религии па протяжении многих столетий сводился к тому, чтобы отыскать его земные корни. Теперь настоятельно говорит о себе потребность обнаружить и небесные корни этого феномена.