В. И. Баженов

Величайшим мастером русского классицизма по праву считается Василий Иванович Баженов (1737/1738–1799), чьи работы способствовали признанию русского зодчества в Западной Европе. Это художник необычайной фантазии, оказавший огромное влияние на развитие не только практического зодчества, но и архитектурной теории; и вместе с тем человек загадочной, драматической судьбы: большинство его проектов так и не было осуществлено.

Баженов вырос в Московском Кремле, где сто отец был псаломщиком одной из церквей; учился вместе с Матвеем Казаковым в архитектурной команде Д. В. Ухтомского, затем в гимназии при Московском университете (для изучения иностранных языков). В 1756 г. был отправлен в Петербург к Савве Чевакинскому и состоял при нем во время строительства Никольского Морского собора. После открытия Академии художеств Баженов поступил в архитектурный класс Ж.-Б. Валлен-Деламота. Окончив в 1760 г. Академию (относительно которой по праву заявлял, что она "мною первым началась..."), Баженов вместе с Антоном Лосенко поехал пенсионером в Парижскую академию, где не получил высшую награду Pris de Roma только потому, что был иностранцем. В 1762 г., уже адъюнктом Академии, он едет в Рим для усовершенствования мастерства, где пользуется такой известностью и уважением, что его избирают профессором Римской академии и почетным членом Флорентийской и Болонской академий.

В Петербург Баженов возвращается с триумфом и "кипой проектов". Но судьба его на родине складывается трагически. Его петербургские постройки либо не сохранились, либо сохранились лишь в проектах, как Каменноостровский дворец для великого князя Павла Петровича, обличающий в Баженове прекрасного знатока классического наследия Палладио; или Старый Арсенал на Литейной улице – заказ Г. Г. Орлова; или совершенно барочный по духу проект Смольного института. Некоторые исследователи видят участие Баженова в строительстве Гатчинского дворца, перепланировании Галерной гавани, определяют руку архитектора в доме Бецкого на Дворцовой набережной и усадьбе Г. Н. Теплова на Полюстровской набережной.

Основная часть жизни Баженова прошла в Москве, но здесь его ждали удары еще большие, чем в Петербурге. Дважды императрица сама прерывала осуществление его главнейших проектов: Кремлевского дворца (1767–1773) и дворцово-паркового ансамбля в Царицыне под Москвой (1775–1785). В этих работах Баженов дал совершенно новое толкование темы городского и загородного дворцов. Его проект Кремлевского дворца подразумевал реконструкцию всего ансамбля Кремля. Это был, по сути, проект нового центра Москвы. В него входили царский дворец (нижний ярус которого вместе с откосом холма образовывал мощный цоколь, а главный фасад выходил на Москву-реку), коллегии, арсенал, театральная площадь, задуманная наподобие античного форума с трибунами для народных собраний. Ансамбль Иоанновской площади со знаменитыми кремлевскими соборами и колокольней Ивана Великого должен был естественно вписаться в новую планировку Баженова. П. П. Чекалевский, первый теоретик русской художественной мысли XVIII в., называл баженовскую модель Кремлевского дворца "произведением разума".

В. И. Баженов. Проект Кремлевского дворца. 1767–1773

Кремль, благодаря тому что архитектор предлагал продолжить три улицы проездами на его территорию, должен был органично соединиться с городскими ансамблями. Зодчий сумел использовать в архитектурном образе особенности местности, и грандиозные фасады в баженовском проекте то огибают кремлевские холмы, то возносятся на гигантские пьедесталы. Особенно потрясает фантазией решение главного зала с целыми "рощами" коринфских колонн. Фееричность и грандиозность баженовских образов недаром приводит на память величественные фантазии Д. Б. Пиранези, фантазии, которым никогда не дано было осуществиться.

В 1773 г. состоялась торжественная закладка дворца, на которой Баженов произнес свою знаменитую речь, характеризующую его как передового художника-мыслителя, умеющего учиться у национальной древнерусской архитектуры. Впрочем, мысль Баженова уподобить центр Москвы римскому форуму была абсолютно утопична, как и идея просветителей о мудром и справедливом монархе (в данном случае – монархине), единолично способном разрешить все противоречия жизни. Екатерину не устроило ни конструктивное решение, ни дороговизна проекта в целом, и в 1775 г. работы по строительству Кремлевского дворца были прекращены, а разобранную к тому времени южную стену (на Замоскворечье) приказано было восстановить.

Однако выросший из утопических идей просвещенного абсолютизма баженовский замысел перестройки Кремля, даже не осуществленный, поражает своим масштабом, единством, новаторством; он оказал несомненное влияние как на практическое развитие архитектуры классицизма в России, так и на архитектурное образование.

Аналогичной была и судьба Царицына: императрица велела срыть ряд корпусов баженовского дворцово-паркового ансамбля, а возведение нового дворца поручила Матвею Казакову. Но и казаковский Царицынский дворец также не был завершен.

Баженовский ансамбль в Царицыне составлял единое целое с окружающим корпуса парком. Называя свой преднамеренный уход от классики "готикой", Баженов подразумевал прежде всего древнерусские традиции, которые он глубоко осмыслил и творчески сумел претворить в этом ансамбле. В зодчестве Древней Руси Баженовым заимствованы строительные материал: сочетание кирпичной постройки с белокаменными деталями. В итоге от баженовского замысла остались лишь Фигурные ворота и Фигурный мост, Полуциркульный дворец, Оперный дом, Хлебный дом (кухня), восьмигранный Кавалерский корпус.

Умению располагать здание в природной среде Баженов учился у древнерусских зодчих. Это прекрасно видно на примере приписываемого ему Пашкова дома (1784–1786, старое здание РГБ) в Москве, расположенного на откосе высокого холма напротив Кремля, у впадения реки Неглинки в Москву-реку, – одного из красивейших в столице. Недаром М. А. Булгаков избрал его местом последнего прощания своих героев с земным миром: "На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около полутораста лет назад, находились двое <...> Они не были видны снизу, с улицы, так как их закрывала от ненужных взоров балюстрада с гипсовыми вазами и гипсовыми цветами. Но им город был виден почти до самых краев" ("Мастер и Маргарита").

В. Баженов. Проект дворцового комплекса в Царицыне. 1775–1785. Современный вид

В 1790-е гг. Баженов, вероятнее всего, принимал участие в начальном варианте проектирования Михайловского замка в Петербурге. Но проект был отдан другому архитектору (В. Бренна). В 1799 г., незадолго до смерти, Баженов был назначен Павлом I вице-президентом Академии и составил записку "Об устройстве Академии Художеств. Примечания о Императорской Академии трех знатнейших Художеств", долженствующую лечь в основу реформы художественного образования. Император поручил ему собрать материалы о русском зодчестве, проекты самых выдающихся построек для их последующего издания и виде первой русской архитектурной энциклопедии. Этим планам не суждено было осуществиться.

Баженов был одним из крупнейших деятелей русского просветительского движения. Размах его творчества огромен: замыслы реорганизации Академии художеств, создание "Модельного дома" – основного проектного центра Москвы и центра русской теоретической мысли в архитектуре; участие в переводе Витрувия; изучение древнерусского наследия и пр. Не побоимся привести пространное высказывание о Баженове И. Э. Грабаря, вдумчивого, многознающего исследователя и замечательно тонкого художника (а это ли не идеал искусствоведа?!): "Беспокойный, вечно мятущийся дух, великий и немощный в одно и то же время, то смелый и дерзкий, восходящий на головокружительные высоты, то вдруг бессильный, сгибающийся иод тяжестью ноши, то вздымаемый прихотью судьбы на вершины славы, то стремглав летящий вниз, униженный, осмеянный, забытый – это ли не подлинный герой ненаписанной еще трагедии большого стиля! Гениальный неудачник, в результате почти сорокалетней пламенной работы не оставивший нам ни одного совершенного создания, он был из тех глубоких русских натур, к которым принадлежал и Александр Иванов: их самые горькие поражения были их лучшими победами, минуты бессилия и падения – их высшими достижениями и горьким прозрением. И элегантное, никогда не мудрящее, ясное искусство Фельтена не сравнится с этим надломленным сомнением творчеством. И сомнение, и надрыв, и тревожно звучащий, никогда не разрешающийся диссонанс делают баженовское творчество насквозь русским, более русским, чем у других его современников" (Грабарь И. Э. Петербургская архитектура в XVIII и XIX веках. С. 222).