Искусствометрия

Искусствометрия не является абсолютно самостоятельной эстетической школой, а представляет собой область методологического и практического приложения некоторых идей семиотики, структурализма, теории информации (см.: информационная эстетика). В частности, искусствометрический подход был популярен в семиотической школе Ю. М. Лотмана.

Развитие искусствометрии было значительно стимулировано компьютеризацией науки.

Искусствометрия исходит из положения, что произведение искусства (текст) не только обладает упорядоченной структурой, но что эта структура может быть объективно выявлена, представлена и смоделирована с использованием математического аппарата, приемов теории информации, теории моделей и т.п. В результате искусствометрического исследования должна быть представлена смоделированная структура текста с описанием математически точных его параметров, в том числе и отношения частей. Своеобразие структур, выявляемых данным способом, определяет и воздействие текста на получателя эстетической информации; таким образом особенности воздейственности и объясняются и прогнозируются. Искусствометрия лишний раз подтверждает абсолютную реальность текстовых структур и их реальное влияние на реципиента.

Искусствометрические исследования проводятся как в сфере вербальных знаковых систем (где большую роль сыграли методы математической и прикладной лингвистики, а также формальной семиотики), так и в области невербального искусства (изобразительное искусство, архитектура; в сфере последней значимыми гипотезами были, например, предположения о том, что воздействие произведения архитектуры основано на специфической интервальности как количественно-пропорциональной характеристике). Получение моделей порою требует значительной специальной подготовки не только от исследователя, но и от читателя соответствующих работ.

Искусствометрия содержит значительный научный, эвристический потенциал, но вместе с тем порою приближается к границам, отделяющим ее от разных вариантов бихевиоризма и психологизаторства, являющегося для многих исследователей соблазном, а для эстетики - одним из тупиковых путей.

Культурно-историческая критика

Культурно-историческая школа не представляет собой обособленного направления, к ней могут быть отнесены все направления эстетики, искусствознания и художественной критики, для которых характерно использование ряда специфических методов и теоретических предпосылок. При этом некоторые образцы критики вообще не могут быть отнесены к сфере эстетики, поскольку не являются научными. Немалую роль в формировании этого подхода сыграла критика XIX в., включая таких авторов, как В. Белинский, Н. Добролюбов.

В первую очередь следует указать на общую тенденцию снижения роли эстетической теории по сравнению с эмпирическим исследованием конкретного материала искусства. При этом эмпирические методы также оказываются зачастую примитивизированными. Сильно выражена тенденция жестко увязывать внешние, формально-конструктивные признаки произведения искусства с особенностями эпохи, мировоззренческими установками и практикой той или иной культуры (так называемое социологизаторство). Без выявления указанного параллелизма удовлетворительное познание художественного артефакта объявлялось невозможным.

Это создавало общий археологизированный подход к искусству, когда в исследовании стали доминировать стремление к "археологической интерпретации" и культурно-археологическое комментирование. При этом часто игнорировалась реальная несопоставимость тех или иных реалий культуры, к которым принадлежит исследуемое "произведение".

Неоправданно большое значение приписывалось и биографическому анализу, когда мельчайшие факты биографии ставились в зависимость от тенденций творчества и даже отдельных произведений и их элементов (психологизаторство). Эстетика превращалась в исследование биографий, норою мифологизированных. Соображение, что столь интенсивное исследование само по себе способно вносить искажение в изучаемый материал и порождать биографические мифы, во внимание не принималось. Отсутствие биографии воспринималось, соответственно, как препятствие на пути к познанию и пониманию произведения. На практике это порождает превращение занятий, например по истории литературы, в изучение биографий, порой с увлеченным копанием в пикантных подробностях личной жизни писателей (что успешно выдает дурной вкус и сомнительную нравственность отдельных преподавателей, увлеченных таким "методом" - такого рода подход осмеян Д. Хармсом в цикле "Анекдоты из жизни Пушкина", породившем ряд подражаний).

Как неизменная предпосылка понимания произведения рассматривалось "знание эпохи". Неизбежные потери эстетической информации при работе с артефактами минувших эпох считались весьма нежелательными. Нередко исследование произведения превращалось в "экскурсию по чужим пониманиям" без намерения обрести свое собственное (прецедентный подход к пониманию искусства).

Происходила концептуальная реификация (от лат. res - вещь) художественного текста, когда он стал пониматься сугубо предметно, выступал в своей предметности как единственный объект исследования, требующий, соответственно, историко-археологизирующего подхода. Именно такая реификация была подвергнута жесткой критике многими исследованиями прошлого века, в особенности семиотикой (с введением понятия текста) и феноменологией (с понятием интенционального предмета).

Для культурно-исторической критики характерно также неразличение знания и понимания, когда знание о культурном контексте появления произведения заслоняло собой понимание как особую операцию усмотрения разноуровневых смыслов.

В выборе материала для исследования также преобладает психологизм и произвол. Произведение выбирается исходя из личных пристрастий (интересно/неинтересно), симпатий и антипатий к личности художника, социальных и иных внеэстетических соображений. Так, литературовед С. А. Венгеров искренне недоумевал, зачем В. Шкловский исследует тексты "неинтересных" писателей.

В целом для культурно-исторического исследования характерен "метод "растущего досье"", когда в исследовательских целях накапливается массив разнообразных данных, прямо или косвенно связанных с созданием и последующим культурным функционированием произведения (критики и авторы учебных пособий берут на себя роль распространителей этих данных в массах "потребителей искусства"). Объем такого запаса данных считается мерой правильности и полноты понимания произведения, хотя чрезмерный рост количества накопленного материала парадоксально приводит к затруднению пользования им, собранное переходит в "пассивный фонд".

В определенном родстве с культурно-исторической школой находится и так называемый вульгарный социологизм, который был популярен в некоторых критических и искусствоведческих кругах.

Формирование культурно-исторического подхода происходило преимущественно в XIX в., но используется порой и сегодня, несмотря на серьезную и обоснованную критику со стороны современной эстетики.