Интратеоретическая трансдукция в юриспруденции

Ниже будет показано, что в понимании концептуального устройства юриспруденции существует большой разнобой. Но как же устроена юриспруденция? Так же, как и любая другая наука. Имеется в виду, что и в юриспруденции реализуется метод концептуальной трансдукции, в частности в его интратеоретической форме.

Подобно любой другой науке, юриспруденция состоит из определенных концептов. Причем каждый сложный концепт составлен из элементарных концептов. В качестве таковых в юриспруденции выступают права. Принципы и законы толкуют о правах. В качестве автономных объектов права фигурируют только на уровне переменных. Но нельзя ли считать концептуальным устройством юриспруденции составление из прав более сложных объектов? Такого рода усилия не приводят к успеху, ибо в них никак не учитывается различная концептуальная сила концептов юриспруденции. Наибольшей силой обладают принципы, именно поэтому они возглавляют концептуальный строй любой науки, в том числе и юриспруденции.

Гипотетические принципы являются результатом абдукции. Именно она возводит их на пьедестал концептуальной трансдукции. Обычно абдукция развивается по такой схеме – какие изменения следует внести в определения принципов, чтобы теория "работала" эффективнее, чем ранее.

Теоретическая разработка. О принципах юриспруденции

Решающая особенность юридических гипотетических принципов определяется мезометанаучным статусом правоведения. Это означает, что принципы правоведения являются теми же, что и принципы базовых наук. Применительно к экономической реальности – это принцип максимизации ожидаемой экономической полезности во всех его вариациях. Применительно к политологии – это максимально эффективное обеспечение эффективности властных институтов, применительно к ядерной энергетике – принцип безопасности АЭС. Принципы определяют смысл законов. Именно поэтому связь принципов с другими юридическими концептами, т.е. с законами и переменными (правами), является дедуктивной.

Законы в науке всегда являются отношениями между переменными. На первый взгляд кажется, что в юриспруденции дело обстоит по-другому, ибо часто граждане наделяются определенными правами, которые вроде бы замещают собой законы. Но при более детальном рассмотрении выясняется, что задание каких-либо прав всегда предполагает их соотношение с другими правами. Например, свобода вероисповедания предполагает не только определенные права верующего (неверующего), но и отношение к ним со стороны других граждан.

Актуальная особенность юридических законов состоит в том, что они должны обеспечить возможность максимизации не одной какой-то избранной полезности, а всего спектра полезностей той или иной юридической науки. Отсюда некоторая неопределенность юридических пределов, задание определенной ширины маневра. Все законы, в том числе юридические, специфицируются применительно к конкретным условиям. В результате в концептуальном переходе достигается стадия эмпирии.

В соответствии с устройством юриспруденции поведение всех людей оценивается с учетом предыдущего опыта. Уже достигнутое знание в сугубо гипотетическом плане считается актуальным для осмысления впервые встречающихся ситуаций. Оно может оказаться эффективным. Но, возможно, от него придется отказаться. Строго говоря, юридические принципы и законы не считаются универсальным знанием. За неимением лучшего обращаются к уже достигнутому знанию. Актуальная задача состоит в адекватном использовании возможностей юридической науки, а не в уравнивании всего и вся. Р. Дворкин прав, судья должен добиваться максимума возможного в каждой конкретной ситуации, причем в полном соответствии с ее спецификой.

Модель в юриспруденции – это тот концептуальный образ, который, являясь спецификацией гипотетических (дедуктивных) принципов и законов, соответствует конкретной ситуации. Моделям присущи конкретные переменные, действительное значение которых устанавливается в процессе эксперимента, вырожденным случаем которого является наблюдение. Переменные, используемые в юриспруденции, те же самые, что и в базовых науках, но всем им придается дополнительный, а именно юридический, смысл. Если речь идет о финансовых механизмах, то в ходу денежные единицы, если рассматривается дорожное движение, то рассматриваются скорости, пути торможения, силы ударов и т.д.

Факты (читай: эмпирические переменные) в юриспруденции фиксируют наличное положение дел. Разумеется, оно может не соответствовать желаемому. Именно поэтому проводятся те или иные реформы. В любом случае, без фактов юриспруденция не может обойтись. Если гипотетические принципы и законы на "замыкаются" на факты, то они теряют свой право- ведческий статус. Но и факты не существуют независимо от других концептов, в частности принципов, ибо они, как выражаются философы, теоретически нагружены. В науках, особенно в естествознании, длительное время существовало убеждение, что факты следует противопоставлять теории. Концептуальная трансдукция выявляет ошибочность такого противопоставления. Факты (переменные) находятся в определенном строю концептов. Поэтому они должны сопоставляться с другими концептами, т.е. с принципами и законами. Часть соотносится с другими частями целого, но не с ним как таковым.

Сторонники противопоставлений "факты → теория" и "теория → факты", как правило, не признают концептуальной природы фактов. Они часто утверждают, что "теория объясняет факты". Но факты входят в состав самой теории. Теория не в состоянии объяснить то, из чего она сама состоит. Считать по-другому значит не избежать логического круга. Правильно утверждать, что юридические факты понимаются как определенная составная часть юридической концептуальной трансдукции. При желании можно объяснить, какую роль в понимании фактов играют принципы и законы.

Естественно, необходимо учитывать, что факты обладают не только языковой и ментальной, но и онтологической^[1] (бытийной, объектной) природой. Именно это обстоятельство часто вводит в смущение тех исследователей, которые полагают, что реальной природой обладают только факты, а не законы и принципы, например. Но нет никаких оснований отказывать в реальности не только фактам, но и другим составляющим юридической трансдукции.

Объектность юридических феноменов заключается в том, что они выступают в качестве поступков, особых действий, а не просто слов и ментальных образований. Рассмотрим три предложения:

1) А подумал, что В тайно внес изменения в договор С;

2) А сказал В, что тот тайно внес изменения в договор С;

3) В внес тайно изменения в договор С.

В первом случае речь идет о ментальном акте, который всегда интимен и в силу этого не имеет никаких правовых последствий. Интимный ментальный акт не способен осуществить юридическое отношение.

Во втором случае налицо речевой акт, который является отношением. В качестве такового он подсуден. Но речевой акт может не соответствовать онтологической (объектной) реальности. Несмотря на утверждение 2, возможно, В не совершил ничего противозаконного.

В третьем случае налицо онтологический, иначе говоря объектно-процессуальный, акт, его реальность не зависит от речевого акта, совершаемого А. Если А кому-то говорит, что В тайно внес изменения в договор, то он провозглашает истину. В противном случае он провозглашает ложь.

Реальными являются все три акта – и ментальный, и языковой, и онтологический. Но они представляют собой три различных вида реальности. Это обстоятельство всегда следует иметь в виду. Крайне важно учитывать также, что они тесно взаимосвязаны между собой. Юридический онтологический акт всегда является продолжением некоторой истории, которая неизбежно имеет не только сугубо объектно-процессуальную, но также ментальную и языковую историю. Если бы ее не было, то не мог бы состояться объектный акт. Онтологический акт реализует определенный смысл. Но прежде чем быть осуществленным, этот смысл должен быть выработан в ментальности и (или) языке. Иного не дано. Это обстоятельство выражает тесное единство трех уровней юридической реальности. Его наличие свидетельствует о недопустимости вывода онтологического, объектно-процессуального уровня за пределы науки.

Вспомним еще раз соотношение "факты теория". Исторически оно стало проявлением желания противопоставить онтологическое, якобы представляемое исключительно фактами, ментальному и языковому, находящимся на стороне теории. Рассматриваемое представление оказалось грубым актом, затруднившим постижение концептуальной природы фактов. Полностью отрицалась концептуальная зависимость фактов от других теоретических концептов. Тезис о теоретической нагруженности фактов, восходящий к Канту и Попперу, стал восприниматься чуть ли не как откровение. Итак, онтологический уровень не должен выводиться за пределы теории. Правильно считать, что теория имеет дело с тремя уровнями реальности, одним из которых является онтологический.

Референты представляют собой факты (переменные), подвергнутые дополнительному объяснению в рамках индукции. Например, действительная скорость автомобиля устанавливается на основании многих данных. После определения референтов наступает стадия индуктивных законов. Не только юристы, но и заурядные любители детективов знают, что факты должны быть осмыслены и увязаны в некоторые соотношения. Этим соотношениями как раз и являются указанные законы. Если юристы дают толковый, по возможности исчерпывающий ответ на вопрос, что именно произошло, то они осуществили стадию внутритеоретической трансдукции, которая называется референцией.

Индукция позволяет на основании фактов выделить индуктавные законы и принципы. Она направлена на корректировку первоначально принятых гипотетических законов и принципов. Их введение было уместной акцией, но ее правомерность всегда вызывает сомнения. Чтобы совладать с ними, необходима индукция.

Абдукция вновь поднимает вопрос о принципах. Допустим, выяснилось, что тяжесть наказания, предусмотренная в гипотетическом законе за некий тип преступления, не соответствует его содержанию. В таком случае возникают основания для пересмотра содержания исходного принципа. Принципы в качестве самых емких концептов постоянно должны быть в поле внимания юриста. Цикл концептуальной трансдукция начинается и заканчивается принципами. Из числа выдающихся юристов это обстоятельство, пожалуй, основательнее других продумал Р. Дворкин.

Итак, в концептуальном отношении юриспруденция построена так же, как и другие науки. Заблуждаются авторы, которые полагают, что юриспруденция должна быть построена не так, как другие науки, а по-другому. Как было показано выше, мимо этого обстоятельства прошли даже такие столпы юриспруденции, как Г. Харт и Р. Дворкин. Но, разумеется, концепты юриспруденции обладают только им присущей спецификой. И состоит она в том, что они являются особыми, а именно юридическими, ценностями.

Анализ соответствующей литературы^[2] показывает, в чем именно заключается трудность усвоения природы ценностей. Термин "ценность" используется в очень многих смыслах, причем, как правило, речь не идет о ценностях-концептах. Это приводит к ослаблению концептуального содержания юридической науки. Часто рассуждают о ценности государства, права, федерализма. В данном случае ценность понимается как значимость (одно важнее другого). О теории вообще нет речи. В других случаях под ценностями понимают некоторые убеждения (опять же не выясняется, являются ли убеждения концептами). Отметим, что до тех пор, пока правоведы не будут уделять пристальнейшее внимание концептам науки, научный статус юриспруденции будет желать много лучшего.

Теоретическая разработка

Теоретический статус ценностей. Юридические ценности всегда являются концептами в рамках некоторых юридических теорий, т.е. теорий, объектом которых являются поступки людей.

Часто ценности определяются в качестве отношений людей к чему-либо. Такого рода определения при всей их кажущейся очевидности способны ввести в заблуждение. Основной недостаток этих определений состоит в отсутствии их вовлеченности в теоретические концептуальные построения. Иначе говоря, не соблюдается принцип теоретической относительности, согласно которому все определения должны делаться в составе определенных теорий. Недостаток концептуальности непременно приводит к трудно осознаваемым издержкам.

Юридические концепты, как неоднократно подчеркивалось выше, всегда соотносятся с определенной базовой наукой. Используются ее концепты, но они трансформируются с тем, чтобы задать некоторый желательный коридор возможных изменений. Они ставятся в определенные рамки. Но это не те рамки, которые призваны стеснить возможности творчества. Как раз наоборот, они призваны способствовать ему.

Теоретическая разработка

Своеобразие юриспруденции. Юриспруденция задает тот концептуальный каркас, который необходим для обеспечения максимальной эффективности соответствующего процесса, например экономического.

Основательный подход к осмыслению юриспруденции предлагает четкие представления не только об ее концептах, но и о методе. Странно, но вопрос о методе, как правило, вообще не обсуждается в многочисленных работах по философии юриспруденции. В рамках теории концептуальной трансдукции вопрос о методе юридической науки получает, как представляется, довольно четкое осмысление. Методы всегда представляют собой некоторые способы перехода от одних концептов к другим. Названия указанных переходов читателю хорошо известны. Это дедукция, аддукция, индукция и абдукция. В соответствии с методом интратеоретической трансдукции максимизируется некоторая ожидаемая юридическая полезность. Предикат "ожидаемая" означает в данном случае, что речь идет о целеполагающем процессе, который может быть более или менее эффективным. Максимизация направлена на обеспечение должной эффективности. Концептуальная трансдукция является методом любой науки. В аксиологических науках она приобретает аксиологический характер. В юридических науках к ней прибавляется юридическая специфика.

В конечном счете, именно интратеоретическая трансдукция концептов определяет смысл, например, проблемного и системного методов. Конечно же, необходимо выявлять проблемы и преодолевать их. Всякий раз выявляется, что проблемы имеют место на определенных этапах трансдукции. Системный анализ в юриспруденции также вполне уместен. Но системой с соответствующими частями как раз выступает концептуальная трансдукция. Итак, выше дана характеристика концептуального устройства юриспруденции, позволяющая продолжить философский анализ в последующих параграфах.

Выводы

1. Интратеоретическая трансдукция актуальна для юриспруденции в той же степени, что и для других наук.

2. Переход между юридическими концептами осуществляется посредством операций дедукции, аддукции, индукции, абдукции.

3. Нет таких интратеоретических методов, смысл которых не определялся бы концептуальной трансдукцией.