Интерпретация в аналитической юриспруденции

Продолжим анализ различных проблемных аспектов юриспруденции, актуальных для ее понимания.

Развитие научного знания привело к возрастанию интереса к проблеме интерпретации. Если бы знание можно было базировать на каком-то незыблемом фундаменте, то оставалось бы только следовать его букве. Но такового знания не существует даже в математике и физике, часто называемых в качестве адресатов оплота точности. Тем более его нет в юриспруденции, в рамках которой постоянно сталкиваются противоборствующие стороны. В юриспруденции интерпретивизм включает требование интерпретации и законов, и фактов, и тех правил юридического рассуждения, которые позволяют преодолеть разрыв между законами и социальными фактами. С учетом концептуальной трансдукции можно сказать, что интерпретации подлежат все ее составляющие. В аналитической юриспруденции в наиболее ярком виде интерпретивизм представлен работами Р. Дворкина. Будучи философски ориентированным автором, он не приемлет какую-либо устоявшуюся догматику. Именно поэтому Р. Дворкин решительно встает на сторону интерпре- тивизма. Впрочем, это течение вызывает большие сомнения в свете следующих проблемных вопросов.

Определение понятия

Проблемные аспекты интерпретации. Что такое интерпретация, каковы ее основания? Не нарушает ли она статус законов? Не добавляет ли интерпретация к юриспруденции неприемлемый субъективный момент? Не нарушает ли интерпретация логику юридического рассуждения? Обладает ли она определенными правилами? Определяются ли правила интерпретации ОГЛАВЛЕНИЕм законов или же они автономны от них? Должна ли быть интерпретация научной или же ей достаточно удовлетворять запросам здравого смысла? Какова специфика юридической интерпретации? Тождественна ли юридическая интерпретация с аргументацией? Следует ли добиваться в процессе интерпретации установления истины или же эффективности? Существуют ли ценности, которые являются основанием интерпретации?

Каждый из этих вопросов сам по себе проблематичен. Но как только на него дается определенный ответ, так сразу же возникают новые вопросы. Чтобы не заблудиться в бесконечной гонке проблемных вопросов, приходится их "обрезать", то и дело принимая соответствующее решение. Но в таком случае само это решение нуждается в обосновании.

Следует отметить, что юристы, веками обсуждавшие концепты закона и факта, обращаются с этими концептами значительно увереннее, чем с понятием "правило интерпретации". Оно попало в поле зрения не только юристов, но и других ученых значительно позднее, чем концепт закона. К тому же Л. Витгенштейн придал ему исключительную проблемную заостренность, что имело для юриспруденции важные последствия. Приведем два характерных выражения Витгенштейна. "“Но как может какое-то правило подсказывать мне, что нужно делать в данный момент игры? Ведь, что бы я не делал, всегда можно – с помощью той или иной интерпретации – как-то согласовать с таким правилом”. – Да речь должна идти не об этом, а вот о чем: все же любая интерпретация повисает в воздухе вместе с интерпретируемым; она не в состоянии служить ему опорой. Не интерпретация определяет значение"^[1]. "Наш парадокс был таким: ни один образ действий не мог бы определяться каким-то правилом, поскольку любой образ действий можно привести в соответствии с этим правилом. Ответом служило: если все можно привести в соответствие с данным правилом, то все может быть приведено и в противоречие с этим правилом. Поэтому тут не было бы ни соответствия, ни противоречия.

Мы здесь сталкиваемся с определенным непониманием, и это видно уже из того, что по ходу рассуждения выдвигались одна за другой разные интерпретации, словно любая из них удовлетворяла нас лишь на то время, пока в голову не приходила другая, сменявшая прежнюю. А это свидетельствует о том, что существует такое понимание правила, которое является не интерпретацией, а обнаруживается в том, что мы называем “следованием правилу” и “действием вопреки” правилу в реальных случаях его применения. Вот почему мы склонны говорить: каждое действие по правилу – интерпретация. Но “интерпретацией” следовало бы называть лишь замену одного выражения правила другим"^[2].

Как видим, Витгенштейна занимал вопрос о соотношении правила и интерпретации. Правила не определяют смысл интерпретации. Но вместе с тем они сами являются интерпретациями. Подлинная интерпретация имеет место лишь тогда, когда одно правило заменяется другим. Но если действие по правилу является интерпретацией, то почему же оно неподлинно? На наш взгляд, Витгенштейну не удалось избежать недомолвок. В результате он даже пришел к противоречию: действие по правилу является и не является интерпретацией. Рассматриваемое соотношение правила и интерпретации считается в философии науки, в том числе в философии юриспруденции, сложным для интерпретации. Поэтому его нельзя оставить без рассмотрения. Суть дела видится в следующем. Кстати, следуя примеру Витгенштейна, в качестве иллюстрации мы воспользуемся моделью игры в шахматы. Полученные выводы будет несложно переосмыслить в юридическом контексте.

Простой любитель шахмат знает правила этой игры вроде бы не хуже гроссмейстера. Но он не в состоянии с ним соперничать за шахматной доской. В чем дело? Вроде бы одни и те же правила приводят к различным результатам. Почему? Потому что их интерпретации различны. А почему интерпретации различны? Потому, что действующие лица руководствуются различными концептами? Какими? Теми, которые входят в состав данной теории, т.е. прежде всего принципами и законами. Что такое интерпретация? –Наделение концептов теории соответствующим ОГЛАВЛЕНИЕм. Но в теории присутствуют концепты двоякого рода. Это, во-первых, концепты; во-вторых, переходы между ними. Те и другие приобретают смысл лишь после соответствующей интерпретации. С учетом этого обстоятельства следовало бы говорить о концептах-интепретациях и переходах-интерпретациях. Последние как раз и являются правилами, ибо именно они соединяют концепты между собой. Правила – это всегда правила-интерпретации. Интерпретация может быть более или менее эффективной. В этой связи можно ввести некоторый количественный параметр эффективности интерпретации. Но при этом каждая интерпретация остается интерпретацией. Нет никаких оснований вслед за Витгенштейном называть интерпретацией переход от одних правил к другим. Это замена одной интерпретации другой.

Ошибка Витгенштейна состоит в постулировании неизменности правил перехода от одних концептов к другим при изменении интерпретации. Но в таком случае правила выводятся из процесса интерпретации, что недопустимо. Указанная ошибка совершается многими авторами. Чаще всего ее основанием является некритическое отношение к логике.

Имеется в виду, что логика задает одни и те же законы аргументации для всех наук. Это, конечно же, заблуждение, впрочем, неочевидное. Логика – формальная наука, она по определению не выражает специфику содержательных наук, одной из которых является юриспруденция. В составе юриспруденции все пронизано ее концептуальным ОГЛАВЛЕНИЕм. Логические правила в их формальном виде в юриспруденции отсутствуют. Здесь безраздельно властвуют юридические правила. Адресатом логических правил является не юриспруденция, а логика. Но ее мы можем с легким сердцем оставить в покое, ибо предметом проводимого анализа является не логика, а юриспруденция.

Теоретическая разработка

Правила перехода от одних концептов к другим. Что должно включаться в каталог юридических правил? Те переходы, которые входят в состав концептуальной трансдукции, а именно, дедукция, аддукция, абдукция и индукция. Использование терминов логического звучания не должно вводить в заблуждение. Все концепты юриспруденции являются юридическими концептами.

Витгенштейн довольно категорично заявлял, что "не интерпретация определяет значение". Это странное заявление. В рассматриваемый период своего творчества он считал, что значение слова есть его употребление. Но в этом деле решающее значение имеет как раз интерпретация. Разумеется, если понимать ее в качестве не исключительно ментального акта, а действия, поступка.

Проблеме юридической интерпретации посвятила обширную статью Дж. Диксон^[3], большой авторитет в области аналитической юриспруденции.

Теоретическая разработка. Три этапа юридической интерпретации, по Дж. Диксон

1. Установление содержания закона, актуального для рассматриваемой проблемы.

2. Переход от существующего содержания закона к решению, которого суд должен принять по данной проблеме.

3. Дополнение анализа принятого судом решения с учетом всех факторов, относящихся к нему.

Как видим, Диксон сузила концептуальную трансдукцию до соотношения "закон → факт". Далее она рассматривает два типичных для аналитической юриспруденции способа интерпретации. Один из них олицетворяет Дж. Рэз, а другой – Р. Дворкин.

Дж. Рэз считает, что направленность интерпретации задается теми, кто установил закон. Поэтому главное обязательство принимающего решение состоит в выявлении этого содержания. Именно поэтому ему приходится интерпретировать. В деле юридической интерпретации решающее значение имеет происхождение закона. Интерпретация призвана обеспечить правильность принимаемого решения. Дж. Рэз признает различие между ОГЛАВЛЕНИЕм закона и его применением, но считает, что мы не находим эти две стадии изолированными друг от друга, ибо их размывает интерпретация. Нет двух теорий – одна для принятия решения, другая для оценки принятия решения в качестве плохого или хорошего. Таким образом, нет общей теории. Необходимость целостного анализа, на котором настаивает Дворкин, не является ценностью интерпретации. Стройность рассуждения, когеренция, т.е. согласованность всех его частей, не задается субъектом, ибо она не должна быть релятивной к людям. Когеренция определяется принципами – чем они согласованнее друг с другом, тем последовательнее принятое решение. Если добавляют к закону моральные положения, то нарушается когерентность, что приводит к противоречиям. Интерпретация преимущественно определяется ОГЛАВЛЕНИЕм законов, а не оценочными факторами^[4].

По мнению Р. Дворкина, дело обстоит не так, что сначала устанавливается ОГЛАВЛЕНИЕ закона, а затем оно прилагается. Само объяснение ситуации есть выяснение содержания закона. Закон является интерпретационным концептом. Судья никогда не оказывается за пределами закона, он всегда использует именно закон. Интерпретационный процесс нельзя разбить на дискретные стадии – сначала закон, а затем его истолкование. Интерпретация непрерывнее, чем считают Харт и Рэз. Вопреки им интерпретация относится не к решению судьи, а к обеспечению лучшей социальной практики. Решающее значение имеет не происхождение закона, а необходимость осуществления социальной практики. Дворкин стремится мыслить более глобально, чем его главный оппонент Рэз. Интерпретация не делится на две стадии – до морали и совместно с ней. Алгоритм интерпретации нельзя задать, но важно реализовать ее целостность. Она является критерием интерпретации. Кто реализует критерий целостности интерпретации, тот добивается последовательности, когеренции в своих суждениях^[5].

Сравнительный анализ

Два истолкования процесса интерпретации. Дж. Рэз делает акцент на законах, фактах и необходимости найти эффективное решение. Дворкин расставляет акценты иначе, его внимание сосредоточено на принципах, интерпретациях и обеспечении наилучших практик. Обе конфликтующие стороны признают, что юридическая интерпретация не должна быть произвольной. Но они затрудняются определить ее границы.

В этой связи непременно встает вопрос об истине. Существуют ли критерии истины? Если они отсутствуют, то вряд ли можно будет воздвигнуть какую-либо преграду на пути произвольной интерпретации.

Выводы

1. ОГЛАВЛЕНИЕ юридической интерпретации истолковывается по-разному.

2. По Дж. Рэзу, судья, принимая решение, стремится разрешить проблемную ситуацию, добиваясь контакта закона и фактов. Это верно. Но Рэз не учитывает, что судья, равно как и любой другой участник юридического процесса, в конечном счете должен пройти все этапы концептуальной трансдукции.

3. По Р. Дворкину, судья должен обеспечить наилучшую практику, а она в своем роде единственная. И это верно. Впрочем, успех достигается посредством всесторонней концептуальной трансдукции.