Идеология

С середины XIX в. споры по поводу идеологии стали обычным делом, а расхождение мнений о природе идеологии настолько велико, что некоторые объявляют всякую идеологию "ложным сознанием" (К. Маркс), другие же считают, что возможна даже "научная идеология" (марксизм-ленинизм).

Идеология – это принятая в конкретном обществе система представлений и идей, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к обществу и друг к другу, осмысляются социальные проблемы и конфликты и намечаются цели социальной деятельности.

Идеология говорит не только о том, что есть в социальной жизни, но и о том, что должно быть в ней. В задачи идеологии входят, во-первых, понимание общества и человека и, во-вторых, организация и стандартизация сознания людей, управление ими путем формирования определенного типа их сознания. Идеология имеет, таким образом, два аспекта: мировоззренческий (общее представление об обществе и человеке) и практический (правила мышления и поведения).

Человек всегда ориентирован на смысл. Стремление к поиску и реализации человеком смысла своей жизни некоторые психологи рассматривают как врожденную мотивационную тенденцию, присущую всем людям и являющуюся двигателем поведения и развития личности. Общество, как и человек, также нацелено на смысл. Оно стремится понять смысл своего существования и ощущает фрустрацию или вакуум, если это стремление остается нереализованным. Результатом поиска обществом смысла своего существования и является создаваемая им идеология.

Особенность идеологии как средства упрочнения общества в том, что она не просто вписывает человека в общество, в систему социальных связей, а стремится сделать его приверженцем вполне конкретного общества и противником всякого иного общественного устройства и любой иной идеологии.

Всякое общество имеет идеологию. Однако идеологии индивидуалистического и коллективистического обществ принципиально различны. Особенно наглядно это можно продемонстрировать на примере противопоставления двух современных идеологий – идеологии посткапиталистического общества и идеологии коммунистического общества.

Буржуазная и коммунистическая идеологии различаются уже в следующих формальных аспектах.

• Буржуазная идеология складывается стихийно, подобно естественному языку или морали, у этой идеологии есть история, но нет конкретных авторов. Коммунистическая идеология, напротив, сформулирована – во всяком случае, в своем ядре – определенными людьми, которым она постоянно воздает хвалу. Эта идеология считается в основных своих чертах, заданных ее классиками, неизменной и как бы не имеющей собственной истории.

• Буржуазная идеология не систематична, она расплывчата и аморфна, не является чем-то подобным связной доктрине или концепции и не имеет ясно очерченного обоснования. Коммунистическая идеология представляет собой определенную систему идей, претендующих не просто на то, чтобы быть теорией, но даже на то, чтобы считаться научной теорией. Ее основания четко очерчены, и ее теоретическим ядром является вполне определенная концепция (марксизм-ленинизм в Советском Союзе, маоизм – в Коммунистическом Китае, идеи чучхе – в Северной Корее и т.п.), включающая философскую и экономическую части, а также коммунистическое пророчество, которое эти части призваны обосновывать.

• Буржуазная идеология не является государственной идеологией, и государство не следит за тем, чтобы все члены общества имели о ней ясное представление и строго следовали ей. За отступления от этой идеологии не предусматривается специальных наказаний, самые резкие ее оппоненты (в том числе и ее коммунистические критики) не могут ущемляться в своих правах и свободах. Коммунистическая идеология – это государственная идеология, ее основные положения закрепляются в конституции и законах коммунистического государства, и малейшее отступление от нее сурово преследуется.

• Буржуазная идеология не обслуживается какой-то особой, направляемой из единого центра группой, или кастой, людей. Внедрение этой идеологии в умы и души людей не является чьей-то профессией. Коммунистическую идеологию обслуживают многочисленные профессиональные идеологи (работники идеологического фронта), следящие за тем, чтобы она проникала во все самые мельчайшие поры коммунистического общества. Распространением данной идеологии занимается специальный аппарат, направляемый из единого центра.

Коротко говоря, буржуазная идеология незаметна, почти как тот воздух, которым дышит человек буржуазного общества. Коммунистическая идеология жестка, как те поручни на трапах корабля, за которые вынуждены держаться его пассажиры в неспокойную погоду. Чье-либо демонстративное отступление от коммунистической идеологии вызывает такую же бурную реакцию, как крик на палубе: "Пожар!"

Иногда высказывается мнение, что в капиталистическом обществе нет идеологии в указанном смысле этого слова. Иллюзия, будто буржуазная идеология исчезла или сделалась чем-то таким, что вообще нельзя назвать идеологией, проистекает из устойчивости капиталистического общества и, соответственно, его идеологии, с отсутствием ясных альтернатив ей и из того, что эта идеология постоянно и без особых проблем и усилий воспроизводит себя. "Достижения прогресса, – пишет Г. Маркузе, – пренебрегают как идеологическим приговором, так и оправданием, перед судом которых “ложное сознание” становится истинным. Однако это поглощение идеологии не означает “конца идеологии”. Напротив, в специфическом смысле развитая индустриальная культура становится даже более идеологизированной, чем ее предшественница, ввиду того, что идеология воспроизводит самое себя".

Ю. Хабермас, подчеркивающий, что буржуазная идеология все более теряет характер мировоззрения, общего представления о мире, истории и человеке, отмечает постоянное размывающее воздействие на эту идеологию научных и близких им традиций: "Буржуазные идеологии – это уже остатки мировоззрений, которые временно убереглись от несущих на себе печать элиминации требований устраниться, исходящих из политико-экономической системы и системы науки. Между тем четко прослеживается подобное размывание традиций: когнитивное притязание постичь реальность уступает место постоянно меняющимся популяризаторским обобщениям данных науки и искусства, которое в десублимированном виде переходит в жизнь. Отпочковавшиеся от теоретических объяснений верования и моральные представления субъективируются и существуют вне научного признания. В настоящее время не существует эквивалента для функционального обеспечения идентичности, которое выполняла ныне разрушающаяся традиционная система мира".

Систематичность и твердость коммунистической идеологии дают возможность легко оценивать малейшие отклонения от нее и доводить ее до уровня лозунгов, широко внедряемых в повседневный обиход ("Наша цель – коммунизм!", "Народ и партия – едины!" и т.п.). Но эти же особенности данной идеологии, из здания которой нельзя вынуть ни одного камня, в периоды кризиса коммунистического общества оборачиваются ее недостатком: как только начинаются подвижки, она обрушивается едва ли не вся сразу. Если буржуазная идеология динамична и способна воспринимать критику, то коммунистическая идеология чрезвычайно статична, боится пе только критики, но даже идущих сверху попыток приспособить ее к новым обстоятельствам социальной жизни.

Двумя главными линиями оппозиции коммунистической и буржуазной идеологий являются: равенство против свободы и защищенность против неустойчивости и риска. Эти линии представляют собой одновременно два основных направления противостояния коллективистической и индивидуалистической идеологий вообще.

Коллективизм обещает своим индивидам в первую очередь равенство и социальную защищенность. В отношении индивидуальной свободы он ограничивается туманными заверениями насчет "новой свободы", которая якобы едва ли не автоматически последует за проведенным последовательно и до конца равенством. Свобода не является приоритетной ценностью коллективизма. Он добивается не свободы, а освобождения, и в первую очередь освобождения от эксплуатации, основанной на имущественном неравенстве. Что касается нестабильности положения индивидов и риска, дающего каждому из них возможность испытать свою судьбу, то коллективизм явно предпочитает неустойчивости и риску минимальную, но твердо гарантированную защищенность.

Защищенность, обещаемая современным коллективизмом, и в частности коммунизмом, и защищенность, обеспечиваемая современным капитализмом, исходят из разных принципов. Ф. А. Хайек пишет об этом: "...Надо с самого начала различать два рода защищенности: ограниченную, которая достижима для всех и потому является не привилегией, а законным требованием каждого члена общества, и абсолютную защищенность, которая в свободном обществе не может быть предоставлена всем и должна выступать в качестве привилегии... Таким образом, речь идет, во-первых, о защищенности от тяжелых физических лишений, о гарантированном минимуме для всех и, во-вторых, о защищенности, определяемой неким стандартом, уровнем жизни, о гарантированном относительном благополучии какого-то лица или категории лиц. Иными словами, есть всеобщий минимальный уровень дохода и есть уровень дохода, который считается “заслуженным” или “положенным” для определенного человека или группы... В обществе, которое достигло такого уровня благополучия, как наше, ничто не мешает гарантировать всем защищенность первого рода, не ставя под угрозу свободу". Защищенность второго рода требует централизованного планирования и является опасной для свободы.

Даже поверхностное сопоставление жизни в коммунистическом и капиталистическом обществах позволяет индивидам коммунистического общества составить себе в целом отрицательное представление о жизни при капитализме. Им кажется, что эта жизнь помимо того чрезвычайно важного обстоятельства, что она не посвящена служению высоким целям, имеет очень существенные изъяны. В их число входят по меньшей мере следующие:

• вопиющее, унижающее человеческое достоинство неравенство людей в капиталистическом обществе и прежде всего их имущественное неравенство: одни владеют собственностью и в частности средствами производства, другие нет; одни предоставляют работу и эксплуатируют своих работников, другие продают свою рабочую силу и подвергаются эксплуатации;

• неравенство стартовых возможностей людей из разных слоев общества: богатым открыты все пути для образования и процветания, у бедных нет никаких перспектив, кроме тяжелого труда;

• буржуазные свободы формальны, поскольку они не направлены ни на какие социально значимые цели; нельзя сделать человека свободным ради самой его свободы; имущественное неравенство делает одни и те же свободы разными для разных слоев общества и почти что пустыми для тех, кто не владеет никакой собственностью;

• в жизни капиталистического общества слишком мало яркости и остроты, мало энтузиазма, причем не энтузиазма одиночек, а массового энтузиазма, объединяющего и сплачивающего людей;

• излишне много рассудочности и мало непосредственного чувства, особенно в сфере труда – основной области человеческой жизни;

• нет той легкости, открытости и простоты человеческих отношений, какие возможны только между равными людьми, работающими во имя единой большой цели;

• хваленая индивидуальная свобода имеет и обратную сторону – ту ответственность за принимаемые на свой страх и риск решения, которую далеко не каждому хочется взваливать на свои плечи;

• чрезмерно узкой является сфера общественной жизни и слишком широка сфера частной жизни; досуг радикально отделяется от труда и становится областью, живущей по своим собственным, весьма своеобразным законам;

• люди чрезмерно изолированы друг от друга, в их жизни не хватает коллективизма, поэтому их коллективистические устремления нередко принимают извращенные формы: люди объединяются в тоталитарные секты, в отряды, построенные по армейскому образцу, и т.п., чтобы затем изо всех сил противостоять усилиям общества превратить их в обычных граждан;

• почти не уделяется внимания человеку труда, в центре общественного интереса оказываются не скромные, самоотверженные труженики, а те, кто рисковал и добился успеха;

• нет единой и простой системы ценностей, из-за чего всякий конкретный случай нужно рассматривать в его собственных координатах; каждому индивиду приходится заново решать применительно к себе вопросы о смысле жизни, предназначении человека, целях общества и перспективах его развития и т.д.;

• люди являются очень разными, часто они непредсказуемы, что резко контрастирует с единообразием и предсказуемостью людей коммунистического общества;

• отсутствует должная социальная защищенность, в особенности для людей промышленного труда, в первую очередь страдающих от кризисов и безработицы;

• постоянно возникает необходимость выбора и, значит, размышления и решения, недостает формализма и определения жизни и деятельности человека простыми и универсальными правилами;

• у обычного человека недостает идеализма, т.е. уверенности в том, что он, как правило, принимает лучшее из возможных решений;

• отсутствует твердая уверенность в завтрашнем дне, обеспечивающая ровное и равномерное течение жизни;

• жизнь чрезмерно серьезна, в ней мало элементов игры и театральности, всегда присутствующих в жизни коллективистического общества, где в отличие от театра нет рампы и каждый является одновременно и актером, и зрителем и где достаточно усердных суфлеров, готовых в любой момент поправить ошибающегося актера-зрителя.

Перечисление тех недостатков, которые видит человек коммунистического общества в жизни людей капиталистического общества, можно продолжать долго. Но уже приведенный перечень показывает, что коммунистический человек относится к обычному человеку, живущему при капитализме, с явным сочувствием, хотя и считает его трудности временными – за капитализмом идет социализм.

Человеку посткапиталистического общества все недостатки этого общества представляются естественным продолжением его достоинств и прежде всего предоставляемой и гарантируемой индивидуальной свободы. Он не согласен променять ее – во всяком случае, в нынешних условиях – на защищенность и безопасность своего существования, иа коллективистическую открытость, простоту и теплоту человеческих отношений. Если этот человек и возражает против устоявшихся норм и традиций буржуазного общества, то критика идет, как правило, с позиций ценностей самого этого общества, а не с точки зрения иных, коллективистических ценностей. Зачастую критика капитализма изнутри является по своей сути попыткой еще более решительно утвердиться в его основных ценностях.

Современная Россия постепенно уходит от коммунистического, коллективистического общества, и ее идеология носит отчетливо переходный характер. Об этом выразительно говорят не прекращающиеся и сейчас попытки создать некую "общенациональную идеологию", которую могло бы принять на свое вооружение государство. Во многом эти попытки стимулируются туманными, но все еще распространенными представлениями об особом величии России и уникальности ее исторического пути. Предполагается, что новая, уже не коммунистическая, идея консолидирует общество, и поэтому ее следует едва ли не насильственно внедрять в умы людей.

В царской России консервативные силы навязывали в качестве национальной идеи "самодержавие, православие, народность". Известно, к чему привела царский режим эта идея – к социалистической революции. Теперь в качестве национальной идеи предполагается что-то подобное триаде "государственность, православие, патриотизм". В сущности, ничего нового в сравнении со старым консерватизмом в этой троице нет: та же "вертикаль власти", во главе которой стоит авторитарный правитель, то же косное, не способное к реформам православие и, наконец, то же ожидание восторженного одобрения народом проводимой верхами политики.

Все это противоречит постепенно формирующейся в России идеологии современного, постиндустриального общества. Последнее является светским и не пытается опереться на религию; оно выдвигает на первый план не государство, а гражданское общество и свободную личность; оно не истолковывает патриотизм как всеобщее любование действиями правящей верхушки и всем тем, что есть в собственной стране, независимо от того, хорошее это или плохое. Попытка навязать столь примитивную и несовременную идеологическую схему в качестве ядра общенациональной идеологии способна только затормозить развитие страны.

Коль скоро Россия начала движение по пути к современному постиндустриальному обществу, никакой национальной идеологии как четко сформулированной доктрины не может быть. Новая российская идеология складывается стихийно и постепенно, и она окажется, как и всякая посткапиталистическая идеология, почти что незаметной.