Христианство – радикальная любовь
Христианство – религия Божественной Троичности и религия Богочеловечества. Оно предполагает веру не только в Бога, по и в человека. "Христианство, – по словам Бердяева, – существенно антропологично и антропоцентрично, оно возносит человека на небывалую головокружительную высоту. Второй лик Божий явлен как лик человеческий. Этим ставится человек в центр бытия. В нем полагается смысл и цель миротворения, Человек призван к творческому делу в мире, к соучастию в Божьем деле, в деле миротворения и мироустроения. У христианских мистиков было дерзновенное видение центрального и высшего положения человека в мире"[1].
Христианство – религия исполненного обетования, с одной стороны. С другой стороны, в христианстве хранится совершенно особое представление о ценности человеческой жизни и человеческой личности. Христос, Истина, Слово – личность. Бог стал человеком, чтобы взять па себя грехи мира, соединяя несоединимое – тварь и Творца.
В этом контексте совершенно изменилось значение формулы "по образу и подобию". Каждая жизнь становилась чрезвычайно ответственным предприятием – "строительство собственного спасения". На высочайших высотах христианского сознания открывается, что человек не только тварь, он больше чем тварь, он внедрен в Божественную жизнь. Только христианское сознание признает вечность человека.
В самом воплощении Христовом для христианина столько чуда, что ему больше не надо никаких других чудес. В самом воплощении Христовом для христианина такая реальность, что все иное кажется царством теней, жалких подобий.
Учение Церкви о том, что спасение невозможно вне Христа, представляет собой отклик на потрясение, которое вызвала Жертва – даже не проповедь.
Конечная цель для христианина – победа над смертью. Однако это торжество – "смерть, где твое жало, ад, где твоя победа!" – добыто такой ценой, что правильность, праведность отступает перед совершенством Божественной любви.
Христианство радикально. Иисус определенно сказал, что не мир принес, но меч. Он гнал торгующих из храма, призывал проповедовать с крыш и сообщил Иуде Искариоту, что лучше бы тому вовсе не родиться на свет, В христианстве отсутствует внятная воля к благолепному устроению социума. Все подобные идеи и концепции – плод компромисса между благодатью, совестью и историческими обстоятельствами.
Христианство терпимо. Иисус прощал. Он сказал, что суббота для человека, а не человек для субботы.
Снисхождение к слабостям людей ("нет человека, который жил бы и не согрешил") сделало противоструктурную, с точки зрения современного сознания совершенно андеграундную проповедь краеугольным камнем структуры нескольких самых устойчивых обществ. По мнению Бердяева, для христианской антропологии оказалось трудной проблемой установление абсолютной родственности между человеком и Богом. В Христе, как в Богочеловеке, раскрывается свободная активность не только Бога, по и человека.
Однако в монофизитстве[2] трактуется соединение двух природ во Христе как поглощение человеческого начала божественным. Вот почему все слабости, уклоны и неудачи христианства в истории были связаны с тем, что христианское сознание с трудом воспринимало тайну двуединой природы и легко склонялось к практическому монофизитству. У Августина Блаженного были уклоны, которые давали основания для принижения человеческой природы.
"Устанавливая различие между Творцом и творением по признаку неизменяемости и изменяемости, он изменение считал дефектом и видит в изменении ухудшение. Божественное бытие неизменно и потому совершенно. Человеческое бытие изменяющееся, но изменяться оно может и было изменением к худшему. К лучшему же человеческая природа может изменяться лишь под действием благодати. Таким образом, Августин Блаженный отрицает творческую природу человека, он не видит в человеке творческой свободы"[3].
По мнению Бердяева, святоотеческая антропология не раскрыла до конца христианскую истину о человеке. Она не сделала необходимых выводов, которые касаются человеческой природы. Но христологическое и антропологическое сознание во всем подобны друг другу. От того, как вы понимаете Христа, зависит и то, что вы думаете о человеке. Человеческая личность существует только во Христе и через Христа. Христос не только Бог, но и человек. До конца раскрытая христологическая антропология будет одновременно и христологией человека.
Однако в святоотеческий период христианство было устремлено ввысь, к Богу. Поэтому оно отталкивалось от греховной природы человека. Отцы Церкви разрабатывают по преимуществу отрицательную антропологию, в которой человек трактуется как существо падшее. Речь идет о греховной природе ветхого Адама, о путях борьбы со страстями. Положительное святоотеческое учение о человеке возносится уже на последнюю вершину – к стяжанию благодати Духа Святого, просветлению твари и обожанию человека. Природа человеческая утверждает себя и выражает себя вне религиозного освящения и осмысливания. Она идет своими путями, раскрывается в реакции против средневекового подавления человеческой свободы.
В Средние века человеческая природа духовно была выше и сильнее, чем в Новое время. Тогда-то и накопилась творческая сила человека. "Средневековая антропология утверждала, что человек имеет тройственный состав: дух, душа и тело. Их соединение осуществлено по иерархическому принципу: дух есть высшее начало, тело – низшее, душа занимает промежуточное положение. Отношение между частями можно определить по терминологии Дионисия Апеопагита и Климента Александрийского как синергию, гармонию или симфонию. Дух человека понимался как субстанция, исходящая от Абсолюта, имеющая скрытую обращенность к Нему, по принципу: подобное стремится к подобному. Дух определяется как вневременный принцип человека, он создает особую внутреннюю сферу личности человека, независимую от всего внешнего и преходящего. Ум – иерархически высшая сила духовной природы человека. Различается ум и дух, как часть и целое. В духовной сфере человека выделяется высшая и низшая сущность: дух и душа. Древняя традиция рассматривает природу души, которая выражается в совокупности ее свойств. В духовной структуре человека особо выделяется сердце, как центр человеческой природы"[4].
Однако свобода человека не была еще вполне испытана. Его творческие силы не нашли еще себе полного выражения. Гуманизм как явление внутри христианского мира возник потому, что в христианстве не была еще раскрыта вся правда о человеке, что осталась сокровенность человеческой природы, неосвященность и невыраженность ее. Феномен гуманизма в христианском мире парадоксален. Гуманизм Нового времени отличается от гуманизма античного, и явиться он мог только в христианский период истории. Он, по словам Бердяева, связан с какой-то мучительной и неразрешенной христианской темой.