Границы эффективности конфликтного поведения

К. Маркс считал конфликт источником эффективного развития событий. Г. Зиммель находил в конфликте позитивные функции, приводящие к социальной стабильности. Р. Дарендорф полагал, что конфликты перекрестны. Однако в наше время усилия психологов направлены на устранение конфликтов и обозначение границ их эффективности. Сейчас в психологическую литературу проникает идея согласия. Речь идет о выработке таких моделей поведения, которые снижали бы универсальность конфликта. Крайне важно вводить в теорию, практику согласование интересов, запросов и потребностей, чтобы преодолеть конфликтные ситуации. Сопряженное с социально-политической или хозяйственной активностью согласие проявляется в разных состояниях: чувственно-эмоциональном, рациональном, практически деятельностном. Согласие практикующих егорон реализуется через продуманно подготовленную систему технологических процедур, в том числе норм, правил, этикетов, соглашений, экспертиз, конференций, компромиссов, "круглых столов", увещеваний, прощений. Соответственно возникает согласие, которое имеет разные формы: "добровольное согласие" или "вынужденное согласие", "полноценное согласие", "фальшивое согласие", "формальное согласие" и др.

Рефлексия в профессиональной деятельности

Сегодня подразделение экономики на "сельское хозяйство", "промышленность" и "услуги" скорее затуманивает смысл, чем проясняет. Нынешние быстрые изменения сделали неясным значение ранее введенных определений. Вмеего того чтобы держаться за старую классификацию, нужно посмотреть дальше вывесок и ярлыков и задаться вопросом, что в действительности делают люди в компаниях для создания прибавочного продукта. Как только мы поставим этот вопрос, обнаружится новая роль рефлексии во всех трех секторах экономики.

Фермеры сейчас используют компьютеры для вычисления потребностей в труде, металлурги смотрят на видеоэкраны, клерки в банках щелкают на компьютерах, моделируя финансовый рынок. Не важно, как экономисты называют эту деятельность – "сельскохозяйственной", "промышленной" или "услугами". Названия профессий уже ничего не обозначают. Слова "кладовщик", "оператор машины" или "торговый представитель" скорее скрывают, чем поясняют суть профессии. Названия могут оставаться теми же, а реальная работа нет. Сегодня гораздо полезнее объединять рабочих по количеству производимых ими символов или доли умственного труда в их работе, чем по названиям профессий или по месту работы: в магазине, на грузовике, на фабрике, в больнице или конторе.

Наверху того, что может быть названо "спектр умственного труда", находится ученый, финансовый аналитик, программист или, например, простой клерк-делопроизводитель. Возникает вопрос: почему клерк-делопроизводитель и ученый оказались в одной группе? Ответ таков: хотя эти функции различны и они работают на совершенно разных уровнях абстракции, оба они (и миллионы им подобных) не делают ничего, кроме перемещения или создания повой информации. Их работа полностью символическая.

Ключевым вопросом о работе человека сейчас становится вопрос о том, какую долю занимает в этой работе обработка информации, насколько стандартна и программируема работа, какой уровень абстракции требуется для труда, какой доступ имеет работник к центральному банку данных и информационной системе менеджмента и насколько автономна и ответственна его работа.