Функционирование развитых пиджинов и креольских языков

Языковые ситуации в странах распространения креольских языков сильно различаются. В одних случаях эти языки являются родными для подавляющего большинства населения страны (Гаити, Ямайка и ряд других островных государств Вест-Индии, Республика Кабо-Верде), в других — там, где креольский этнос представляет собой одну из нескольких крупных этнических групп населения, — это основные языки межэтнического общения (Суринам, Сьерра-Леоне, Маврикий). Наконец, могут существовать и небольшие креолоязычные группы, язык которых используется лишь для внутриэтнического общения (такие группы есть в ряде государств Америки, Южной и Юго-Восточной Азии, в Австралии; из упоминавшихся языков к таким относятся сарамакка, брокен).

Расширенные пиджины в первую очередь используются как языки межэтнического общения (при этом, как указывалось, постепенно происходит их креолизация). В своих коммуникативных возможностях развитые расширенные пиджины, как и креолы, принципиально ничем не уступают

языкам, которые формировались иными путями. Спектр выполняемых ими функций определяется не их происхождением, а их официальным статусом и отношением к ним самих говорящих.

Вот несколько примеров.

Бислама провозглашен национальным языком Республики Вануату, но традиции его использования в государственных структурах пока еще только складываются, и в официальном употреблении он уступает английскому и французскому — языкам бывших метрополий. Пиджин Соломоновых островов официального статуса не имеет, хотя широко используется в средствах массовой информации. Среди тихоокеанских контактных языков функционально наиболее развит ток-писин. Хотя официальными в Папуа — Новой Гвинее объявлены три языка (ток-писин, хири-моту, английский), именно ток-писин служит основным рабочим языком центрального правительства и большинства провинциальных администраций. На всех этих языках создается художественная литература. Роль ток-писина в новогвинейском обществе хорошо характеризует следующее сообщение газеты "Пост-Курир" о встрече премьер-министров Папуа — Новой Гвинеи и Японии (1977): "В ходе переговоров м-р Сомаре, великолепно говорящий по-английски, пользовался пиджином. Секретарь по иностранным делам, м-р Тони Сиагуру, переводил пиджин на английский, а японский переводчик, в свою очередь, переводил для м-ра Фукуды. Как сообщил позднее официальный представитель ПН Г, м-р Сомаре решил пользоваться пиджином, поскольку может лучше выразить на нем свои мысли".

Большинство европейцев (лингвисты нс исключение) традиционно считали креольские языки и пиджины лишь исковерканными формами английского, французского и других языков. Этот предрассудок довольно долго мешал успешному функциональному развитию креолов и расширенных пиджинов, изданию на них литературы, использованию в образовании и официальных функциях. В 1953 г. ООН даже обязала Австралию, управлявшую в то время подопечной территорией Новая Гвинея, отменить использование пиджина в административных целях и прекратить субсидировать те школы, где на нем велось обучение.

Важным функциональным отличием расширенных пиджинов и креолов является то, что первые не на всей территории своего распространения функционируют в полном объеме. Для многих своих носителей в удаленных центральных районах Новой Гвинеи ток-писин продолжает оставаться вспомогательным средством элементарного межэтнического общения, т.е. остается стабильным, но не расширенным пиджином. Тем не менее в качестве языка-посредника он постепенно вытесняет региональные лингва-франка.

Примеры быстрого структурного и функционального развития пиджинов, роста их престижа наблюдаются и в других регионах мира. Например, фанагало, возникший на юге Африки как пиджин для поддержания элементарной межэтнической коммуникации и еще несколько десятилетий назад ассоциировавшийся исключительно с отношением "хозяин - слуга", стал ведущим языком общения в многонациональных трудовых коллективах, он широко используется и в быту; часто к нему прибегают

и южноафриканские индийцы (Mesrtrie, 1989). Любопытно, что фанагало, ни для кого не будучи родным языком, становится символом идентичности даже для белых южноафриканцев. В литературе описан такой показательный эпизод: белого южноафриканца, эмигрировавшего в Новую Зеландию, приятель снимает на видеопленку, чтобы отослать ее знакомым в ЮАР как рождественский подарок. Тот, сначала смутившись, говорит в объектив: Hey we па? Ini тепа buka? 'Эй, ты? Куда смотришь?' и после паузы добавляет: Kanjani lapa kaya? 'Как дела на родине?' Использование фанагало в данном случае иллюстрирует его важную символическую ценность для говорящего.

Выше говорилось, что исходным пунктом для конвергенции, приводящей к возникновению креольских языков, служат начальные стадии формирования ситуации двуязычия, когда более заинтересованная в коммуникации сторона не стала продвигаться в освоении языка партнеров далее первого шага, поскольку минимальные коммуникативные задачи были решены. Другие типы контактных языков являются продуктом полноценного двуязычия. Относительно недавно они получили общее наименование "переплетенные" (intertwined) языки (Arends et al., 1994). Все эти языки представляют собой результат конвергенции неродственных языковых традиций, причем каждая сохранилась в результирующем смешанном языке в отчетливо опознаваемом виде.

Одни "переплетенные" языки складываются "сами собой", другие являются продуктом сознательного смешения независимых языковых традиций.

Примером первых могут быть различные "цыганские языки", сохранившие собственный основной словарный фонд, но использующие грамматику языка окружающего населения (турецкого, армянского, греческого, французского, испанского, английского, шведского и др.); все они к настоящему времени вымерли или практически вымерли. Вот пример из британского варианта, англоромани, — из сказки, записанной в конце XIX в. (Bakker, Muysken, 1995, с. 41):

Palla bish besh-es apopli the Beng wel'd and pen'd: Av with man-di.

Через 20 легчим. снова onp. aprn. Дьявол пришел и сказал: пойдем с я-дат. 'Через двадцать лег Дьявол пришел снова и сказал: "Пойдем со мной"'.

Как видим, от флективной цыганской грамматики в языке сохранилось лишь склоняемое личное местоимение. Но английские элементы, которых за пределами базовой лексики много и в словаре, не дают возможности понять текст.

Основная причина, по которой этот и сходные цыганские языки долго существовали, — возможность говорить непонятно для окружающих. Но подобный язык нельзя считать искусственным в общепринятом смысле — возник он естественным путем на почве смешанного двуязычия, но неизвестная окружающим лексика намеренно сохранялась с конспиративными целями.

Среди языков сходной структуры есть такие, которые не имеют "засекречивающей" функции. Примером может служить язык эйну, использующийся во внутригрупповой коммуникации небольшой иранской по происхождению этнической общности, живущей на востоке Китая в ряде пунктов вдоль южной ветви Великого шелкового пути от Кашгара до Хотана. Все эйну двуязычны, еще в детстве усваивают уйгурский язык, которым они пользуются при любых внешних контактах. С фонологической и грамматической точек зрения язык эйну вполне укладывается в рамки уйгурского, диалектом которого он одно время считался. Характерно, например, сингармонически обусловленное распределение заимствованных из уйгурского морфологических показателей: -lar/-ler (мн. ч.), -da/-de/-ta/-te (локатив), -raq/-rek (сравнительная степень) и т.д. (Lee-Smith, 1996, с. 856), ср.:

Хотя практически все служебные морфемы эйну функционально и материально соответствуют уйгурским, взаимопонимание между двумя языками исключено в силу доминирования в эйну персидской лексики. Из 24 единиц 100-словного списка Сводеша, встретившихся в процитированной работе, 15 персидских (т.е. индоевропейских) и лишь 6 уйгурских (т.е. тюркских).

Казалось бы, полностью двуязычным эйну не было никакого смысла поддерживать наряду с уйгурским еще один язык. Но по религии, быту и другим культурным проявлениям они ничем не выделялись среди окружающего населения, хотя ощущали себя отдельным этносом. Именно поэтому символическая ценность родного языка оказалась столь высокой, что стремление сохранить его стало непреодолимым. Но наиболее сложная часть языка — грамматика, постепенно утратилась.

Только что рассмотренные языки "сами собой", и если бы мы имели несколько исторических срезов их предшествующих стадий, то явно могли бы проследить постепенное возрастание доли одного из присутствующих в них гетерогенных компонентов. Им противопоставлены языки, история становления которых заняла максимум несколько десятков лет; при этом они именно были созданы своими носителями.

Из числа таких языков наиболее экзотически выглядит мичиф, распространенный но обе стороны американо-канадской границы, в основном в Северной Дакоте и Саскачеване. Он возник в начале XIX в. среди потомков от браков индейских женщин (в основном алгонкинок) с французскими торговцами мехами, называвшими себя соуа^еигь. Метисы хорошо сознавали синкретичность своей культуры и собственное отличие как от французов, так и от индейцев. Будучи двуязычны, для внутригруппового

общения они использовали "галлицизированный" язык кри (алгонкинская семья). Поскольку в инкорпорирующем языке кри практически вся грамматика заключена в системе глагола, на месте исконных именных морфем было достаточно просто использовать французские. Первоначально такая коммуникация была обычным смешением колов, но постепенно метисы стали воспринимать ее как символ новой этничности.

В новых поколениях знание и кри, и французского утратилось. Для нескольких сот своих современных носителей мичиф — родной язык и часто единственный, который был им известен в раннем детстве. Сейчас все говорящие на мичифе двуязычны и владеют английским, заимствования из которого проникают в современный мичиф. Вклад в мичиф алгонкинского языка кри, французского и английского иллюстрируется следующим примером (Bakker, Рареп, 1996, с. 1174), где французские по происхождению единицы выделены полужирным курсивом, а английские подчеркнуты:

Urt vieux opahike-t e-nohcihcike-t, ekwa un matin ё-waniska-t ahkosi-w, but keyapit ana wi-nitawi wapaht-am ses pieges. Sipwehte-w. Mekwat ekote tasihke-t, une tempete. Maci-kisika-w. Pas moyen si-misk-alik son shack. Wanisi-n.

'Один старик был-охотником, охотился и однажды утром проснулся, заболел, но все же он хотел-идти-смотреть свои ловушки. Он пошел. Тем-временем там, [пока-]он-был-занят, [случилась] буря. Плохо-распогодилось. Нет способа найти- ему его хижину. Он-потерялся'.

Носители языка не могут выразиться па нем иначе, поскольку ни французские глаголы, ни существительные кри большинству из них неизвестны. "Коротко говоря, мичиф — язык с французскими существительными, числительными, артиклями и прилагательными, в то время как глаголы, указательные местоимения, послелоги, вопросительные слова происходят из кри" (Bakker, Рареп, 1996, с. 1172).

Эти "переплетенные" языки не уникальны. В происхождении многих "традиционных" языков, которым трудно подобрать место в генеалогической классификации, можно подозревать процессы, сходные с только что описанными (Беликов, 2009).