Формирование неклассического подхода к определению истины

С середины XX века намечается отход от традиционных установок. Так, Людвиг Витгенштейн отказывается от поиска фундаментальных оснований познания и сосредоточивает внимание на правилах практических употреблений языка – "языковых играх". Вместо традиционного сопоставления мышления с реальностью Витгенштейн сопоставляет с реальностью не мышление, а язык, переходя от исследования мышления к исследованию языка.

Истинность выражений нашего языка, полагает Витгенштейн, устанавливается путем соотнесения их не с фактами, а с другими выражениями того же самого языка. В любом языке имеется корпус базисных эмпирических высказываний, по отношению к которым устанавливается истинность всех остальных. Установление же истинности самих базисных высказываний не требует специальных процедур не потому, что они самоочевидны, а потому, что их истинность вытекает непосредственно из практики нашего языкового поведения. Стремление удостовериться в их истинности обычно воспринимается как глупость. Какие бы изощренные доказательства ни приводились для подтверждения истинности высказывания типа "Вот это – моя рука", все это будет менее убедительным, чем простая констатация факта, что это моя рука.

Совокупность подобного рода высказываний образует концептуальный каркас, определяющий систему взаимосвязанных базисных референций, задающих правила соответствующей "языковой игры". Эти правила не выводятся ни из объективных законов внешнего мира, ни из анализа познавательных способностей субъекта. Истинность предложений, описывающих базисную картину мира, не обладает характером логической необходимости, а сама эта картина, по выражению Витгенштейна, представляет собой род мифологии, все положения которой являются лишь относительно стабильными в той мере, в какой они поддерживают друг друга. Таким образом, при установлении критерия различения истинного и ложного Витгенштейн также избегает бесконечного регресса, устанавливая относительно твердое основание для такого различения, пусть даже и в рамках конечной языковой практики.

Формирование классического определения истины как соответствия знания реальности связано с убеждением в том, что эта реальность едина и единственна, а потому истинное знание также должно быть единым и единственным. Однако уже в Античности, наряду с концепцией познания как постепенного приближения к Абсолюту, существовала и альтернативная концепция, восходящая в своих истоках к софистам. Данная концепция допускала множественный характер истины, поскольку наше познание всегда связано с решением практических проблем, возникающих в конкретных жизненных ситуациях.

В случае, когда Истина представляется как Абсолют, задача познания состоит в том, чтобы максимально полно воспроизвести Абсолют в содержании абстрактного сознания. Если же познание рассматривается в практическом контексте, истина становится многоликой и ставится в зависимость от индивидуальных характеристик познающего субъекта. В ее формировании существенное значение обретают личные качества человека, его интересы и пристрастия, конкретная жизненная ситуация. Однако здесь возникает и личная ответственность человека за те результаты его познавательной деятельности, которые он принимает в качестве истинных.

Отрицание универсально-безличного критерия истины означает, что не существует формальных процедур установления истинности нашего знания, поэтому человек не может переложить ответственность за свои теоретические утверждения и практические решения на некие объективные законы или универсальные логические нормы. Воодушевлявшая философов классического периода надежда отыскать наконец абсолютно твердые основания рационального выбора познавательных и практических стратегий оказалась тщетной. Человек обречен жить и действовать, принимать ответственные решения, не имея исчерпывающего знания ситуации, на границе знания и незнания, а значит, для него всегда остается открытой возможность ошибиться в выборе.