Лекция 11. ФИЛОСОФИЯ ПОЗИТИВИЗМА

Во второй половине XIX в. в духовной культуре человечества, в философии сформировались позитивизму позитивистская традиция. Основная идея позитивизма состоит в том, что источник всех человеческих знаний – позитивные, т.е. наблюдаемые, факты, показания наших чувств, которые познающий субъект классифицирует, распределяет, организует, привнося в данный ему чувствами матерная с помощью психологических или логических операций идею закономерности, порядка. Позитивисты решительно отклоняют все объективные природные или социальные закономерности, первосущности, субстанции и т.п. как абстрактные, метафизические, "онтологические" суждения, не способные быть предметом человеческих знаний, поскольку они не даны нам в чувствах, не являются позитивными фактами. Позитивизм можно соотнести с эмпиризмом. Как известно, приверженцы эмпиризма обычно считали, что все знания об окружающем мире, его свойствах и структурах люди получают из опыта, из обработки посредством разума материала, данного в ощущениях, чувствах. Правда, некоторые эмпирики отнюдь не отрицали (в отличие от позитивистов), что мир фактически состоит из различных телесных вещей, красок, звуков и т.д., о которых мы и получаем знания посредством ощущений. Еще ближе к позитивизму стоит сенсуализм, который весьма скептически относился ко всему, что находится за чувственно воспринимаемыми явлениями (феноменами).

В сущности, уже в древнегреческой философии можно обнаружить наличие метафизической и "позитивистской" традиций. Так, у Платона мир чувственных явлений – не более как отражение идей, которые воплощают истинное бытие и потому являются подлинным предметом нашего познания. Наряду с этим, например, Эпикур считал единственным источником нашего познания именно чувственные ощущения. "Метафизика" и "антиметафизика" нашли свое отражение также в спорах об универсалиях, характерных для эпохи Средневековья. Некоторые мыслители (реалисты) полагали, что прежде всего реально существуют всеобщие понятия о вещах и их свойствах (род, вид, цвет, плод и т.д.), другие (номиналисты), напротив, считали, что общие понятия существуют лишь в форме или в связи с именами, которые мы даем некоторым вещам или их свойствам. Позднее метафизическая тенденция нашла свое выражение в рационалистической философии на континенте (Спиноза, Декарт, Лейбниц). Напротив, в Англии в конце XVI – начале XVII в. возникли эмпиризм и сенсуализм. Их яркими выразителями были Ф. Бэкон, который подчеркивал необходимость все знания получать и подтверждать в опыте, в эксперименте, Т. Гоббс, который будучи приверженцем сенсуалистского материализма, разрабатывал прежде всего проблемы теории государства. Основательное, систематическое изложение теоретико-познавательных элементов эмпиризма осуществил Дж. Локк. Вариант эмпиризма в идеалистическо-спиритуалистической трактовке разработал Дж. Беркли.

Однако наиболее очевидным предшественником классического позитивизма является Дэвид Юм (см. гл. 5). По его мнению, все ОГЛАВЛЕНИЕ наших знаний можно сгруппировать следующим образом: впечатления, исходящие как извне, так и являющиеся выражением нашего внутреннего состояния (например, радость, не-радость), а также представления (идеи), которые являются ослабленным отражением впечатлений (например, то, что фиксируется в памяти). Из впечатлений и идей, их связей и отношений и выводится все наше знание. Почти одновременно с Юмом подобные же взгляды во Франции развивали энциклопедисты, в особенности Даламбер и Тюрго. Они апеллировали к чувственным впечатлениям, отрицали всякого рода спекулятивные рассуждения, подчеркивали высокую значимость и ценность эмпирических знаний.

Большое влияние на разработку "позитивной" философии оказал Сен-Симон. Он ставил задачу создать такую философию, которая носила бы "изобретательный" и "организаторский" характер и потому могла бы быть фактором общественных преобразований. Как и его предшественники, философы-просветители, Сен-Симон строит свою философскую систему на едином принципе, из которого стремится объяснить все явления физического, социального и духовного мира. Подобным принципом он считает закон всемирного тяготения Ньютона: даже Бог, по его мнению, управляет миром в соответствии с этим законом. Таким образом, позитивистская тенденция имела реальное основание в самом прогрессе человеческой культуры. Одним из важнейших завоеваний этого времени является осознание роли систематических наблюдений и эксперимента для развития науки, что положительно сказалось на укреплении фундамента науки. Возрастала автономность конкретнонаучных исследований, закладывались основы теоретического естествознания. Большая заслуга в этом, бесспорно, принадлежит Галилею, Кеплеру и особенно Ньютону. Ньютоновский лозунг: "Физика, бойся метафизики!" выражал отрицательное отношение к схоластическим спекуляциям. Все это и явилось реальной исторической предпосылкой позитивистского противопоставления конкретных наук философии, чувственных (позитивных) данных всякого рода "законам" и "причинам".

Родоначальником классического позитивизма является Огюст Конт (1798-1857). Наряду с ним наиболее яркими представителями классического позитивизма являются Герберт Спенсер, Джон Стюарт Милль, Генри Томас Бокль (1821-1862) и, пожалуй, Иеремия Бентам (1748-1832).

Главный труд Конта – "Курс позитивной философии" (т. 1-6, 1830-1942) . Конт отмечает, что его философские взгляды опираются на идеи, разрабатываемые Бэконом, Дидро, Юмом, Монтескье, Кондорсе, Ньютоном, Галилеем^[1]. Продолжая традиции Просвещения, Конт решительно восстает против всякого рода систем, построенных на абстрактных, умозрительных, отвлеченных принципах. Главным методом познания он считает наблюдение, опыт: "Мы не можем ничего узнать относительно какого-либо предмета, если не прибегнем к опыту. Поэтому из положительной философии по необходимости должны быть исключены все умозаключения a priori, основанные на природе вещей".

Доминирующее положение в концепции Конта занимает закон трех стадий развития человеческого мышления и, по сути, человеческой истории. По его мнению, чтобы объяснить надлежащим образом истинную природу и особый характер позитивной философии, необходимо прежде всего бросить общий взгляд на поступательный ход человеческого разума, рассматривая его во всей совокупности, ибо никакая идея не может быть хорошо понята без знакомства с ее историей. В данном случае Конт опирался на положение Тюрго, который считал, что развитие человеческого разума представляет собой последовательную смену теологического, метафизического и позитивного мышления. В том же духе рассуждает и Конт. По его мнению, первая – теологическая – стадия (форма) мышления рассматривает явления Вселенной так, как будто они управляются особой и непосредственной волей существ (действительных или воображаемых), одаренных жизнью и сознанием. Причем эта стадия мышления, в свою очередь, имеет три фазы: фетишизм, политеизм и монотеизм. При детском состоянии разума и опыта все предметы рассматриваются отдельно, как одушевленные (фетишизм). Затем появляется понятие о невидимых существах, из которых каждое управляет целым особым классом предметов или явлений (политеизм). Наконец, на последней ступени все множество отдельных божеств сливается в единого Бога (монотеизм). Вперед – метафизическая – стадия мышления относит явления не к воле существ земных или небесных, но к реализованным отвлеченностям. Человек на этой стадии ищет мнимые "первосущности", которые находятся "позади" мира явлений. Третья, конечная стадия человеческого мышления – позитивная стадия. Она утверждается со времен Декарта, который доказал, что псе физические явления должны быть объяснимы материей и движением, т.е. уже нс абстракциями, но неизменными физическими законами. Однако что касается "организованных" существ, то в этой сфере фиктивные сущности (выражение Бентама) продолжали употребляться для объяснения явлений наиболее таинственных, особенно в физиологии, где они скрывались под различными названиями (сила, начало и т.п.). Тем не менее, начиная с Декарта, постепенно утверждается позитивное мышление. Человеческий дух, пишет Конт, – "познает невозможность достижения абсолютных знаний, отказывается от исследования происхождения и назначения существующего мира и от познания внутренних причин явлений и стремится, правильно комбинируя рассуждения и наблюдения, к познанию действительных законов явлений, т.е. их неизменных отношений последовательности и подобия".

Основной признак позитивного мышления, разъясняет Конт, – закон постоянного подчинения воображения наблюдению. Согласно этому закону "всякое предложение, которое недоступно точному превращению в простое явление частного или общего факта, не может представлять никакого реального и понятного смысла". Поэтому "основной переворот, характеризующий состояние возмужалости ума, но существу заключается в повсеместной замене недоступного определения причин в собственном смысле слова исследованием... постоянных отношений, существующих между наблюдаемыми явлениями". Примечательно при этом, что Конт стремится отмежеваться от эмпиризма. Истинный положительный дух, по его мнению, в основе своей не менее далек от эмпиризма, чем от мистицизма: именно между этими двумя одинаково гибельными, ложными путями он прокладывает себе дорогу. Для позитивиста, уточняет он, факты в собственном смысле слова, как бы точны и многочисленны они ни были, являются всегда только необходимым сырым материалом. Главное в процессе познания, по Конту, это поиск закона, хотя бы и в виде гипотезы. Именно поиски закона отличают наблюдения ученого от наблюдений обывателя. Однако, с точки зрения Конта, закон – это всего лишь субъективистская психологическая или логическая конструкция, не имеющая ни объективного, ни абсолютного значения. Эта точка зрения Конта находит отражение в его утверждении о том, что изучение явлений вместо того, чтобы стать когда-нибудь абсолютным, должно всегда оставаться относительным в зависимости от нашей организации и нашего положения.

Большое место в структуре позитивной философии Конта занимает проблема классификации наук. Конт располагает науки в следующем порядке: математика → астрономия → физика → химия → физиология (биология) → социология (социальная физика). Основной принцип данной классификации заключается в том, что всякая новая наука, по мере того как мы спускаемся вниз по ряду, отличается меньшей общностью и потому заключена в границах предшествующей науки, обладая в то же время специфическими чертами, отличающими ее от всех наук, находящихся выше. Конт полагает, что, определяя дух каждой из этих наук, исследуя их связи и отношения, можно привести все присущие им принципы к наименьшему числу общих основоположений, которые приемлемы ко всем ступеням развития окружающего нас мира живой и неживой природы. Подчеркивая это положение, Конт писал: "В первоначальной системе философии, принятой человеческим разумом, признавалось, что материя действительно по самой природе своей существенно инертна или пассивна и что все ее действия проистекают извне, под влиянием известных сверхъестественных существ или известных метафизических сущностей. Но с тех пор как... человеческий разум ограничился изучением истинного соотношения тел, не касаясь первоначальных и основных причин, с тех пор... стало ясно, что различные тела природы проявляют перед нами более или менее обширную самопроизвольную деятельность. В этом отношении между телами неорганическими и теми, которые мы называем преимущественно одушевленными, есть только простое различие степеней. Прежде всего успехи естественной философии вполне показали... что не существует особого рода живой материи в собственном смысле, так как в телах одушевленных найдены элементы совершенно тождественные с теми, из которых состоят тела неодушевленные. Далее, в последних телах легко подметить самостоятельную деятельность, совершенно аналогичную с деятельностью живых тел, но только менее разнообразную".

Что касается природы человека, его образования и воспитания, то Конт исходит из того факта, что самой человеческой природе присущи предпосылки, делающие возможным социальное существование. Человек имеет склонность к обществу ему подобных и инстинктивно стремится к нему ради него самого, а не ввиду каких-либо выгод. Вместе с тем человек обладает также некоторой, хотя и незначительной, степенью природного доброжелательства. С другой стороны, эти социальные склонности по природе своей значительно слабее, чем склонности эгоистические. Сверх того, наши потребности всякого рода, от самых органических и до наиболее возвышенных, могут быть удовлетворены только посредством труда, а труд по мере развития общества чрезвычайно специализируется, пагубно воздействуя на интеллектуальное и нравственное развитие людей. Ничтожная частность, составляющая все занятия людей, – бесконечно маленькое колесико, которому помогают они вертеться в машине общества, – не возбуждает или не удовлетворяет в них никакого чувства общественности или единства с себе подобными. Ум человека неизбежно суживается, а его сознание относительно великих целей человечества также слабеет все более и более вследствие привычки сосредотачиваться всеми мыслями на одном каком-нибудь предмете, например, на классификации нескольких насекомых или на решении нескольких уравнений, как то бывает и в таком случае, если постоянно заниматься точением булавок или изготовлением их головок.

"Разрозненная специальность", подчеркивает Конт, составляет одно из величайших зол нашего времени, наиболее всего задерживающих нравственное и умственное возрождение людей. Главное лекарство в данном случае, согласно Конту, заключается в руководстве разума, в общем образовании и воспитании, которое должно быть широким, и особенно в установлении специальной духовной власти, которая постоянно поддерживала бы во всех классах уважение к главным требованиям общего интереса. Конт считает, что воспитанием людей должны руководить в первую очередь философы-позитивисты. При этом они должны быть всецело независимы от политического, экономического и т.п. управления и решительно устранены от всякого участия в этом последнем. По сути, на деле Конт выступал за утверждение в обществе суровой нравственной дисциплины. Главное правило нравственности Конта: "жить для других". Кантовский императив – обходиться с другими так, как мы хотели бы, чтобы обходились с нами, и любить наших ближних, как самих себя, – кажется Конту недостаточным, поскольку это все-таки имеет характер личных расчетов. По его мнению, люди должны стараться не любить себя вовсе.

Всякое воспитание и всякая нравственная дисциплина должны, по Конту, стремиться к одной цели: доставить альтруизму^[2] (слово, изобретенное Контом) преобладание над эгоизмом. Надо умерщвлять физические и другие личные инстинкты; уступка в каждом удовольствии, даже в пище, порицается Контом как безнравственная, если только того не требует здоровье.

Конт полагал, что каждый человек должен стремиться к "единству" и "систематизации"; главное для каждого и всех – требование общего блага в любой ситуации, в любое время.

Решение Контом вопроса о власти, об управлении государством наиболее уязвимо: в данном случае даже многие позитивистски мыслящие ученые дистанцировались от Конта. Философ полагал, что параллельно с последовательной системой теологического, метафизического и позитивного видов мышления в области чисто практической происходил постепенный упадок военной мощи, которая заменялась жизнью промышленной. На промышленном этапе развития духовная власть должна принадлежать позитивным мыслителям, а светская власть – вождям промышленности. Главная пружина власти – власть духовная, осуществляемая корпорацией философов, которые, устранившись от власти политической и всяких богатств, каждому дают советы и замечания по поводу его жизни. Светское правительство состоит из аристократии промышленной, из аристократии земледельческой, авторитет которых должен быть в соответствии со степенью общности их понятий и занятий, т.е. банкиры во главе, затем купцы и, наконец, земледельцы. Бесспорно, в рассуждениях Конта о власти есть опасная тенденция: воспитание сосредоточивается в руках элиты, хотя бы и духовной. В результате, оно неизбежно будет однообразным, однотипным, будет навязываться единомыслие. Вместо духовной свободы может утвердиться диктат, принуждение.

Джон Стюарт Милль (1806-1873), являясь приверженцем позитивистской традиции, справедливо задает вопрос: почему нужно, чтобы вся человеческая жизнь стремилась только к одной цели? Разве не может быть, что человечество, состоящее во всяком случае из человеческих индивидуальностей, получит большую сумму счастья, если будет преследовать свое собственное благополучие, подчиняясь правилам поведения, продиктованным благом остальных? Надо охотно переносить бедствия осажденного города, когда того требуют высшие цели, но разве в этом идеальное совершенство человеческого существования? Подобно крайним кальвинистам, продолжает Милль, Конт требует, чтобы все верующие были святыми, и проклинает их (по-своему, конечно), если это им не по силам. Наше понятие о человеческой жизни, о счастье совсем иное, подчеркивает Милль.

Человеческим радостям надо дать достаточное удовлетворение. Нравственное улучшение состоит не в том, чтобы свести личные наслаждения к возможно меньшей сумме, но в том, чтобы выработать привычку стремиться делить их с другими. Только одна страсть или одна наклонность, безусловно, неприемлема, а именно: любовь к власти или превосходству над людьми, указывает Милль. Философ убежден, что счастье – мерило всех жизненных правил и цель существования, но, полагает он, этой цели можно достигнуть только тогда, когда она поставлена на второй план. Те люди только счастливы, которые ставят себе целью в жизни какой-либо другой предмет, а не их собственное счастье, например, счастье других, усовершенствование человечества, какое-нибудь искусство или предприятие. Люди находили свое счастье, как правило, стремясь к чему-либо иному, так сказать, на пути... Единственная возможность достигнуть счастья заключается в том, чтобы считать не счастье, а что- либо другое целью в жизни. Ели вы будете приближаться к этой цели, то вы будете счастливы, вдыхая в себя счастье вместе с воздухом, а не думая о нем, не анализируя его.

Наряду с этим, как одно из главных условий человеческого благосостояния Милль рассматривает внутреннюю культуру индивидуального человека: "Я перестал придавать почти исключительную важность приведению в порядок внешних обстоятельств и воспитанию человеческого существа для умозрительной и практической деятельности. Развитие чувств сделалось одним из главных оснований моей нравственной и философской теории. Я понял, что хотя наш характер формируется обстоятельствами, но наши желания могут сильно влиять на изменение этих обстоятельств. Наша воля, влияя на обстоятельства, может изменить наше будущее применение свободной воли. Обстоятельства – да, но необходимость – это фатализм, и я отверг это тягостное понятие".

Что касается сферы политики, то в данном случае для Милля наибольшую важность имело исполнение самим народом возможно большей доли коллективной общественной работы, без всякого вмешательства правительства. В этой связи его особенно вдохновляли идеи Алексиса Токвиля (1805-1859), который считал политическую деятельность каждого гражданина не только самым действенным средством для развития общественных чувств и практического разума народа, но также могучим противоядием против недостатков демократии и необходимой гарантией от вырождения ее в деспотизм, в неограниченное господство главы исполнительной власти над обществом изолированных индивидуумов, равных между собой в своей подчиненности. По отношению к деспотическому правительству Милль допускал применение любых средств и форм борьбы, но делал при этом примечательную оговорку: пусть правители знают и не забывают, что народ всегда имеет право на сопротивление и свержение деспотического правительства, но пусть народу никогда не придет желание воспользоваться этим своим последним правом. Милль решительно выступал против любых проявлений политической нетерпимости. Как и у Гете, его девизом была многосторонность.

В сфере мысли Милль более всего ценил "метод Сократа". Этот метод неоценим "как средство для исправления ошибок и уяснения смутных представлений, присущих... мышлению, руководящемуся популярной фразеологией. Этот точный, опытный метод побуждает человека, довольствующего неопределенными, общими местами, или выяснить себе свою мысль в определенных выражениях, или сознаться, что он не знает, о чем говорит, заставляет постоянно проверять общие положения частными примерами и подвергает правильной оценке значение общих, отвлеченных терминов, выдвигая вперед еще более обширные, видовые термины", – пишет Милль в автобиографии. Особенно он предостерегает относительно социологических истин, ибо они относятся к тому классу истин, которые, без дополнения другими истинами, настолько доступны искажению, что мы можем сообразоваться с ними только в том случае, когда они находятся в связи с каким-нибудь определенным применением. "Я, – пишет Милль, – сочувствую тем, кто поступает как человек в одной истории, который, когда его спросили, признает ли он, что шесть и пять составляют одиннадцать, отказался дать ответ, пока не узнает, какое заключение хотят из этого сделать".

Что касается идеала социального устройства, то, как признает Милль, он является приверженцем умеренного социализма: "Мне импонировали планы, выработанные сен-симонистами, согласно которым труд и капитал будут эксплуатироваться на общую пользу всего общества, так что все индивидуумы будут нести свою долю труда как мыслители, учителя, артисты или производители, разделяясь на классы по своим способностям и получая доход, соразмерный своей работе; меня вдохновляли также их идеи о совершенном равенстве между мужчинами и женщинами". По мнению Милля, социальная задача будущего заключается в соединении наибольшей индивидуальной свободы действия с общинным землевладением и одинаковым участием всех в прибылях общего труда. Для мирного разрешения такой задачи необходимо совершить соответствующую перемену как в понятиях неразвитых масс, так и в сословии землевладельцев и капиталистов. Конечно, только медленно и постепенно, путем разумной системы образования, поддержанной в течение нескольких поколений, люди могут быть доведены до подобного положения.

В отличие от Конта, считавшего умственное развитие главным двигателем прогресса человечества, видный представитель позитивистской традиции Герберт Спенсер (1820-1903) полагал, что "идеи не управляют и не потрясают мир, мир управляется или ниспровергается чувствами, для которых идеи служат только проводниками. Социальный механизм в окончательном результате покоится не на верованиях, но почти исключительно на характерах. Не умственная анархия, но нравственный антагонизм является причиной политических кризисов. Все социальные явления производятся совокупностью человеческих ощущений и верований, причем ощущения являются вообще определенными заранее, а верования определенными позднее. Желания людские передаются по наследству, но верования могут приобретаться каждым отдельно и зависят от условий среды, а важнейшие условия среды зависят от общественного состояния, являющегося, в свою очередь, результатом преобладающих желаний. Общественное состояние... есть равнодействующая всех честолюбий, всех личных интересов, всех опасений, поклонений, негодований, симпатий и т.д. предков и граждан-современников. Идеи, отражающиеся в этом общественном состоянии, должны по необходимости сообразовываться в среднем выводе с чувствами граждан, а следовательно, должны сообразовываться и с социальным состоянием, являющимся продуктом этих чувств. Идеи, всецело чуждые этому общественному состоянию, не могут в нем развиваться, а если они введены в него извне, не могут быть усвоены... и... погибают тотчас же, как только кончается временный период того настроения, которое способствовало их принятию... На практике течение идей определяется народным характером и общественным состоянием, а вовсе не социальное стояние и характер определяются течением идей. Изменение в нравственной природе людей, создаваемое продолжительною дисциплиной жизни, вследствие которого люди становятся все и более приспособлены к социальным отношениям, – является, таким образом, главной непосредственной причиной общественного прогресса".

Бесспорно, многие идеи Спенсера перекликаются с идеями Копта, тем ие менее по многим вопросам Спенсер с ним весьма остро полемизирует, и не только по изложенным выше. О своих расхождениях с Контом Спенсер написал статью "О причинах моего разногласия с О. Контом" (1866; опубликована в сб. "Огюст Конт и позитивизм"). Суть этих разногласий, по Спенсеру, заключается в следующем. Конт верит в неизменность законов природы, в постоянство и однообразие отношений между явлениями. По Конту, каждая из наших основных концепций проходит последовательно три различных состояния: теологическое, или фиктивное; метафизическое, или абстрактное; и, наконец, состояние научное, или позитивное.

Напротив, с моей точки зрения, разъясняет Спенсер, прогресс наших концепций является существенно одинаковым; есть только один метод, который всегда существенно остается одним и тем же. Это – поиск причин явлений. В отличие от Конта, я считаю, подчеркивает Спенсер, что чувство и идея причины не могут быть уничтожены иначе, как с уничтожением самого сознания.

Далее: если, по мнению Конта, самое совершенное общество есть такое, в котором управление достигло своего высшего развития, в котором отдельные функции подчинены общественной регламентации, в котором иерархия, крепко сложенная и снабженная признанной властью, заправляет всем, в котором индивидуальная жизнь должна быть подчинена по большей части жизни социальной, то Спенсер, напротив, считает что, идеалом является общество, в котором управление будет доведено до наивозможно меньших пределов, а свобода достигнет наивозможной широты, в котором человеческая природа будет путем социальной дисциплины так приспособлена к гражданской жизни, что всякое внешнее давление будет бесполезно и каждый будет господином сам себе; в котором гражданин не будет допускать никакого посягательства на свою свободу, кроме разве того посягательства, которое необходимо для обеспечения равной свободы и для других; в котором самопроизвольная кооперация, развившая нашу промышленную систему и продолжающая развивать ее с быстротою все более возрастающей, поведет к присвоению себе почти всех социальных функций и оставит в качестве цели правительственной деятельности только обязанность блюсти за свободой и обеспечивать эту самопроизвольную кооперацию; в котором развитие индивидуальной жизни не будет ведать себе иных пределов, кроме положенных па него социальной жизнью и в котором социальная жизнь будет преследовать только одну цель – обеспечение свободного развития индивидуальной жизни ("Огюст Конт и позитивизм"),

Спенсер подчеркивал, что главным принципом, делающим возможным общество, является кооперация (которая сама делается возможной благодаря обществу). Кооперация предполагает ассоциированных людей, а люди остаются ассоциированными вследствие выгод, которые доставляет им кооперация. В истории человечества Спенсер видит два типа общества: воинственный и промышленный (в этом его взгляды совпадают со взглядами Конта). В воинственном обществе общественный контроль одновременно и положительно и отрицательно регулятивен, тогда как в промышленном обществе он регулирует только отрицательно. Рабу, воину или иному члену общества, организованного для войны, власть говорит: "Ты обязан сделать вот это, ты должен не делать вот этого". Члену промышленного общества власть дает лишь одно из этих приказаний: "Ты должен не делать вот этого". По Спенсеру, общество есть нечто растущее и подчиняющееся собственным законам эволюции, подобным законам природы. Народы организуются путем естественного процесса развития, а не при помощи каких- либо искусственных мер. Одни думают, что общественный порядок устроен божественным промыслом, другие воображают, что он создан государями, а если не государями, то парламентом; что все это произошло путем накопления незначительных изменений, незамечаемых правителями – это такое открытие, которое признают очень немногие. Разумеется, подобно другим видам прогресса, общественный прогресс не идет по прямой линии, но разветвляется. Каждый дифференцированный продукт порождает путем дифференциации же новый ряд продуктов. Жизнь общества усложняется. Наряду с этим, отмечает Спенсер, по мере восхождения от низших к высшим типам обществ обнаруживается ослабление гнета политического, религиозного и промышленного управления. В промышленном обществе, считает Спенсер, физическое принуждение будет доведено до минимума.

Однако опасность поглощения жизни единицы жизнью агрегата, индивида – государством существует. И прежде всего, по мнению Спенсера, свободе индивида угрожает социализм. Спенсер считает социализм учением, гибельным с биологической точки зрения и абсурдным с точки зрения психологической, ибо оно предполагает душевный склад, невозможный в действительности. При социализме все должны быть так благородны, чтобы постоянно жертвовать собой для других и в то же время настолько низки, чтобы постоянно принимать от других жертвы. Эти две черты несовместимы. И если так, то практическая реализация социалистических идей приведет к следующему: 1) личность будет принадлежать государству, общине; 2) социалистический строй будет соответствовать устройству армии. В обоих случаях правило одно: делай свое дело и получай свой паек. При рабочей организации, как и при боевой, повиновение необходимо и для поддержания порядка, и для успешности работы. Как в одном, так и в другом случае, многочисленные офицеры или чиновники, имея в своих руках власть и средства к принуждению, должны будут подавлять проявления агрессивного эгоизма: леность, небрежность, ссоры, насилие. Но как будет регулироваться деятельность самой бюрократии? Владея но доверию от общины всей землею, капиталом, средствами передвижения, имея в своем распоряжении все военные силы и полицию, это всемогущее, правильно организованное чиновничество, состоящее из людей, по большей части отличающихся таким же агрессивным эгоизмом, как и рабочие, но не подчиненных, как они, контролю высшей власти, обязательно начнет извлекать выгоды из своего положения за счет управляемых.

* * *

Итак, позитивизм провозглашает своей главной задачей изучение явлений, т.е. прежде всего того, что дано нам в ощущениях, что наблюдается, что есть, существует. Свидетельства чувств, считают позитивные философы, единственно доступны познанию. Так называемые "причины" и "сущности" – это всего лишь фиксация последовательности явлений. Всякая иная их трактовка – абстрактные, схоластические построения, нс имеющие ничего общего с наукой.

Критика умозрительных причин и первосущностей, безусловно, оправданна. Тем не менее подлинно научный поиск всегда направлен на выявление причин и сущности явлений. Еще Бэкон отмечал, что за видимыми явлениями скрываются сущности вещей и процессов.

Бесспорной заслугой позитивистов является их попытка создать – в противовес метафизическим социологическим построениям – социальную науку, социологию (термин О. Конта), которая имела бы столь же строгий характер, как, например, физика. Апеллируя к социальным чувствам, составными элементами которых являются интеллектуальные, нравственные и эстетические способности, позитивисты рассчитывают на улучшение человеческой природы, поступательное движение человечества.

Позитивисты – гуманисты и демократы, во всяком случае – субъективно. Они признают, что в обществе много зла и несправедливости, но все насильственные перевороты это зло только усугубляют. При переходе через различные стадии цивилизации кризисы неизбежны, но чтобы сделать их менее продолжительными и более спокойными, необходимы политические средства, а главное – воспитание, улучшение нравов. Человеческая природа никогда не доходит до последних предметов добра или зла; она беспрерывно переходит от одного к другому.