Лекция 11. ФИЛОСОФИЯ XX – НАЧАЛА XXI ВЕКА
Изучив материал данной главы, студент должен:
знать
• сущность современных направлений философии, таких как сциентизм и антисциентизм, рационализм и иррационализм, модернизм и постмодернизм;
• исторические этапы и формы позитивизма;
• ОГЛАВЛЕНИЕ и характер экзистенциализма;
• сущность таких учений современной философии, как неокантианство, неомарксизм, герменевтика, постструктурализм и постмодернизм и др.;
уметь
• использовать философские идеи западных мыслителей XX– XXI вв. для анализа современных онтологических, гносеологических, аксиологических проблем современного социума;
владеть
• знанием содержания современных направлений развития философии и их методологической роли в исследовании проблем науки и социальной жизни.
Современная западная философия многолика и быстро изменчива, именно поэтому ее довольно сложно классифицировать. Один из имеющихся подходов – географический – делит философию на англо-американскую (аналитическую) и континентальную (экзистенциализм, феноменология).
Другой подход выделяет по отношению к предшествующей философии: антитрадиционализм (отрицает традицию), традиционализм (сохраняет преемственность той или иной философской школы) и нетрадиционализм – признание существования скрытых сил в человеке и космосе, недоступных для общего человеческого опыта, но доступных для избранного круга лиц, прошедших через особое посвящение (эзотеризм, оккультный космизм, "Роза мира" и др.).
Существует также классификация по принципу выделения гносеологических оснований, согласно которой существуют рационалистическое и иррационалистическое направления западной философии. Рассмотрим именно ее более детально.
Рационалистическое направление
В современной западной философии значительное место занимает сциентизм (от лат. scientia – знание, наука) и связанные с ним рационалистические учения современной зарубежной философии, к которым следует отнести неокантианство, позитивизм, герменевтику и др.
Неокантианство – философское течение, возникшее в 60-х гг. XIX в. в Германии и развивающее отдельные положения философии И. Канта. Неокантианство акцентировало внимание на эпистемологической стороне учения Канта. Особенно много сделали кантианцы в деле обособления естественных и гуманитарных наук. Первые используют номотетический метод (генерализирующий – основанный на выведении законов), а вторые – идиографический (индивидуализирующий – основанный на описании уникальных научных фактов). Соответственно и мир делится на природу (мир сущего, или объект естественных наук) и культуру (мир должного, или объект гуманитарных наук), причем культуру организовывают ценности. Отсюда именно неокантианцами была выделена такая философская наука как аксиология.
Во главе марбургской школы стоял Герман Коген (1842– 1918), делавший упор на логическую сторону кантовского учения и рассматривавший познание как чисто понятийное конструирование предмета. Познаваемую действительность философ трактовал не как данность, а как "переплетение логических отношений", заданное наподобие математической функции.
В баденской школе, главой которой был Вильгельм Виндельбанд (1848–1915), главное внимание отводилось проблеме ценностей и ее значению для методологии "наук о духе" (гуманитарных дисциплин). Разрабатывая концепцию "царства ценностей", Генрих Риккерт (1863–1936) выделил шесть основных категорий ценностей: истину, красоту, безличную святость, нравственность, счастье и личную святость, которые хотя и не существуют, но "значат" для человека очень много, выступая жизненными ориентирами.
Неокантианство отрицает объективность кантовской "вещи в себе", сводит ее к субъективному "предельному понятию опыта". Для марбургской школы объект познания ("вещь в себе") не дан, а "задан"; для баденской школы "вещь в себе" вообще теряет смысл.
Неомарксизм призывает к ревизии[1] марксизма в новых исторических условиях. Впервые термин "ревизионизм" был применен по отношению к концепции Э. Бернштейна[2] (1850–1932), который считал, что политические привилегии капиталистической буржуазии во всех передовых странах шаг за шагом уступают демократическим учреждениям (фабричному законодательству, демократизации общинного самоуправления).
Борьба классов – не единственное ОГЛАВЛЕНИЕ истории, так как есть и сотрудничество классов. Следует отказаться от тезиса, что пролетарий не имеет отечества – и, следовательно, от интернационализма – пролетарий все больше становится гражданином.
В своей философии практики один из основателей итальянской компартии Антонио Грамши (1891–1937) критиковал понимание марксизма как экономического детерминизма и призывал в полной мере учитывать активную роль воли и сознания людей как факторов исторического развития. В своих "Тюремных тетрадях" Грамши подчеркивает, что власть господствующего класса держится не только на насилии, но и на согласии, не только на принуждении, но и на убеждении. Положение, при котором достигнут достаточный уровень согласия в государстве, Грамши называет гегемонией.
Гегемония (от греч. ηγεμονία – управление, руководство) – это искусство править неявно, с помощью "подвижного равновесия" временных блоков различных доминирующих социальных групп, используя "ненасильственное принуждение" (включая так называемую массовую куль- туру), так, чтобы манипулировать подчиненными группами против их воли, но с их согласия, в интересах крошечной части общества.
Гегемония опирается на "культурное ядро" общества, которое включает в себя совокупность представлений о мире и человеке, о добре и зле, прекрасном и отвратительном, множество символов и образов, традиций и предрассудков, знаний и опыта многих веков. Пока это ядро стабильно, в обществе имеется "устойчивая коллективная воля", направленная на сохранение существующего порядка.
Подрыв этого "культурного ядра" и разрушение этой коллективной воли – условие революции. Создание этого условия – "молекулярная" агрессия в культурное ядро. Это "огромное количество книг, брошюр, журнальных и газетных статей, разговоров и споров, которые без конца повторяются и в своей гигантской совокупности, образуют то длительное усилие, из которого рождается коллективная воля определенной степени однородности, той степени, которая необходима, чтобы получилось действие, координированное и одновременное во времени и географическом пространстве"[3].
Надо воздействовать на обыденное сознание, повседневные, "маленькие" мысли среднего человека. И самый эффективный способ воздействия – неустанное повторение одних и тех же утверждений, чтобы к ним привыкли и стали принимать не разумом, а на веру. "Массы как таковые не могут усваивать философию иначе, как веру". За обыденное сознание должны бороться как силы, защищающие свою гегемонию, так и революционные силы. И те и другие имеют шанс на успех, ибо культурное ядро и обыденное сознание не только консервативны, но и изменчивы. Часть обыденного сознания, называемая здравым смыслом (стихийная философия трудящихся), открыта для восприятия коммунистических идей (источник "освободительной гегемонии"). Если же речь идет о буржуазии, стремящейся сохранить или установить свою гегемонию, то ей важно этот здравый смысл нейтрализовывать или подавлять, внедряя в сознание фантастические мифы.
Главным действующим лицом в установлении или подрыве гегемонии является интеллигенция. Именно создание и распространение идеологий, установление или подрыв гегемонии того или иного класса – главный смысл существования интеллигенции. Задача интеллигенции – донести "высокие" достижения культуры до народных масс, популяризовать их, превращая тем самым в основу для практической деятельности ("Кант обезглавил Бога, а Робеспьер короля").
Большой вклад в развитие идей неомарксизма был сделай Франкфуртской школой социальных исследований – леворадикальным течением, оформившимся в 1930-х гг. на базе франкфуртского Института социальных исследований и "Журнала социальных исследований". И тем и другим руководил в то время М. Хоркхаймер. В 1934 г., с приходом к власти фашизма, Институт и центр школы с ее руководством перебрались в Женеву, затем в Париж, а в 1939 г. в США, где в течение 10 лет работали при Колумбийском университете в Нью-Йорке. В 1949–1969 гг. Школа снова активно функционировала во Франкфурте-на-Майне.
Основной задачей представители школы считали возвращение к гуманистическим идеям и ценностям "раннего", молодого Маркса, взгляды которого противопоставлялись позиции зрелого и "антигуманного" Маркса. Критическому анализу подвергались идеи руководящей роли рабочего класса, социалистической революции и устройства будущего общества.
Эта школа обосновала в социологическом плане движение "новых левых" (в конце 1960-х гг.), особенно идеи его экстремистского крыла. Как известно, направленность этого движения состояла в его противопоставлении и даже противостоянии официальной идеологии буржуазного консерватизма, с одной стороны, и социализма в СССР – с другой. Однако в начале 1970-х гг. движение "новых левых" потерпело поражение, что выразилось в разгроме так называемой молодежной (студенческой) революции мая 1968 г.
М. Хоркхаймер (1895–1973) выступил с идеей дегуманизации индустриальной цивилизации. В основе цивилизации лежит особая, нездоровая в своей основе, инструментальная рациональность. Расширение с помощью техники горизонтов мысли и действия парадоксальным образом привело к дегуманизации человека, отняло у него автономию, силу воображения и независимость собственного суждения. Индустриальное общество подменяет цели средствами их достижения и делает разум простым инструментом достижения целей, о которых человеку мало что известно.
Хоркхаймер настаивает на деструктивном характере массовой культуры. Массовая культура навязывает человеку особый образ жизни, который он, ненавидя его, тем не менее на словах восхваляет. Продуктивная способность рабочих подчинена чисто техническим требованиям, а власть определяет стандарты по собственному усмотрению. Обожествление промышленной деятельности не знает пределов. Значение "продуктивности" измеряется "пользой", соотносимой с властными структурами, а не всеобщей необходимостью. В этих условиях разуму, служащему человечеству, остается одно – разоблачение того, что называется разумом.
В книге "Диалектика Просвещения" (1948), написанной совместно с Т. Адорно и посвященной анализу современного технологического общества, подвергается критике сама идея рационализации мира с целью его подчинения. Просвещение, парализованное страхом перед истиной, привело к тому, что знание сделалось скорее техничным, чем критичным. Разум, ставший чисто инструментальным, удобен тотально административному обществу. "...Индивид перед лицом сверхмогучих экономических сил есть ничто. Общество господствует над природой как никогда. Служа аппарату, индивид исчезает, но и как никогда он аппаратом оснащен. Чем слабее и неустойчивее масса, тем больше в ее распоряжении материальных благ"[4]. По словам Хоркхаймера, к марксизму толкала опасность национал-социализма, а сегодня "социальное положение пролетариата улучшилось и без революции, а общий интерес больше не основание для социальных перемен"[5].
Негативная диалектика. Теодор Адорно (Визенгрунд)
(1903–1969) критически переосмыслил диалектику Гегеля и ряда мыслителей XX в. в своем произведении "Негативная диалектика" (1966). Под "негативной диалектикой" следует понимать критику традиционных понятий и категорий диалектики, абсолютизацию ее отрицающей функции, т.е. принципа негативности – в противоположность диалектическому принципу, согласно которому главное – не отрицание, а утверждение, использующее лишь в качестве одного из своих моментов отрицание.
В "Проблемах философии морали" Адорно выразил нравственно-этическое кредо обреченного на безысходное существование в мире насилия человека над внешней природой и над самим собой. Кредо одиночки, чья способность к сопротивлению, отстаиванию своей позиции наперекор всему и вся является единственной надеждой этого мира, единственной возможностью для вступившей с самого начала на ложный путь цивилизации вырваться из порочного круга зла. Сторонник кантовской "этики убеждения", заботящийся только о чистой совести, рискует оказаться бессильным перед реальным злодеянием, а "этика ответственности" чревата утратой самоценности добра.
Опасность, по мысли Адорно, – неотъемлемая составляющая морального. Вот почему стремление быть моральным всегда связано с сопротивлением всем формам гарантированности. "В этом сопротивлении тому, во что нас превращает мир, должно обретать плоть не просто наше отличие от внешнего мира, в противовес которому мы себя превращаем в закон... сопротивление должно также быть сопротивлением против всего принудительного в нас самих, с чем мы склонны примиряться и даже заигрывать"[6].