Эволюция фальсификационизма но И. Лакатосу

Если К. Поппер приходит к фальсификационизму как логик, решающий проблему демаркации, то И. Лакатоса интересует создание понятийного аппарата для описания реальной истории пауки.

Философия науки вплоть до логического позитивизма XX в. характеризуется Лакатосом как джастификационизм (от англ .justification – "подтверждение" или "оправдание"). "Джастификационисты полагают, будто научное знание состоит из доказательно обоснованных высказываний..." [5, с. 276]. Один путь обоснования предлагают рационалисты- кантианцы, фигурирующие у Лакатоса под именем "классические интелле- куалисты (в более узком смысле – “рационалисты'')". Они использовали аналоги априорных форм Канта и ориентировались на неизменность теорий и законов ньютонианской физики и евклидовой геометрии. Другой, более популярный в XX в., путь предлагали "классические эмпирицисты" (т.е. логические позитивисты). Они "считают такими основаниями только сравнительно небольшое множество “фактуальных высказываний”, выражающих “твердо установленные факты". Значение истинности таких высказываний устанавливается опытным путем, и все они образуют эмпирический базис науки... Все джастификационисты, будь то интеллектуалисты или эмпирицисты, согласны в том, что единичного высказывания, выражающего твердо установленный факт, достаточно для опровержения универсальной теории (но лишь немногие осмеливаются утверждать, что конечной конъюнкции^[1] фактуальных высказываний достаточно для “индуктивного” доказательного обоснования универсальной теории)... Но и тс и другие (и рационалисты, и эмпирицисты. – А. Л.) терпят поражение: кантианцы – от удара, нанесенного неевклидовой геометрией и неньютоновской физикой (имеются в виду теория относительности и квантовая механика. – А. Л.), эмпирицисты – от логической невозможности положить в основание знания чисто эмпирический базис... и индуктивную логику... Отсюда следовало, что все теории в равной степени не могут иметь доказательного обоснования" [5, с. 276–277]. То есть прежние схемы подтверждения научного знания не выдерживают критики, что приводит к скептицизму и "открывает дверь иррационализму, мистике, суевериям", утверждает Лакатос [5, с. 277]. Поппер выявил бесперспективность попытки решения этой проблемы со стороны "пробабилистов", полагавших, что, "хотя научные теории равно необоснованны, они все же обладают разными степенями вероятности... по отношению к имеющемуся эмпирическому подтверждению" [5, с. 278]. Поппер показал, что "все теории не только равно необоснованны, но и равно невероятны" [5].

Ввиду этой неудачи эстафета переходит от джастификационизма, бывшего "господствующей традицией рационального мышления на протяжении столетий" [5, с. 277], к фальсификационизму. При этом Лакатос различает несколько последовательно усложняющихся форм фальсификационизма: "догматический" (или "натуралистический"), "методологический" (К. Поппера) и "утонченный методологический" (самого Лакатоса).

Согласно "догматическому" (или "натуралистическому") фальсификационизму "все без исключения научные теории опровержимы, однако существует некий неопровержимый эмпирический базис. Это – строгий эмпирицизм, но без индуктивизма; неопровержимость эмпирического базиса не переносится на теории". Такой фальсификационизм можно считать более слабым вариантом джастификационизма. Его последователь "верит эмпирическому контрсвидетельству, считая его единственным арбитром, выносящим приговор теории" [5, с. 278–279]. При этом "теория научна, если у нее есть эмпирический базис", который представляет собой "множество потенциальных фальсификаторов, т.е. множество тех предложений наблюдения, которые могут опровергнуть эту теорию" [5, с. 282]. Суть научности здесь состоит в том, что "научные" высказывания должны иметь непустое множество фальсификаторов... [5, с. 280].

Но этот критерий демаркации, как показывает И. Лакатос, не работает. Поппер спрашивает: "Какого же рода клинические реакции могли бы в глазах психоаналитика опровергнуть не только отдельный его диагноз, но и психоанализ в целом?" "А какое наблюдение могло бы опровергнуть в глазах ньютонианца не только какое-нибудь частное объяснение, но саму теорию Ньютона?" [5, с. 284, 286, 389J – спрашивает Лакатос и приводит гипотетическую "историю о том, как неправильно вели себя планеты", состоящую из длинной и в принципе неограниченной последовательности из теоретических утверждений, вводящих все новые факторы (неизвестная планета, трудности ее наблюдения из-за малости размеров (надо строить новый телескоп), ее скрыгость космическим облаком пыли (надо послать спутник) и т.д.)" и отвергающих их наблюдений [5, с. 284–286].

Итог: "Догматический фальсификационист, в соответствии со своими правилами, должен отнести даже самые значительные научные теории к метафизике... т.е. он оказывается в высшей степени антитеоретическим" [5, с. 287].

Выход из этого положения в рамках фальсификационизма Лакатос видит во включении в фальсификационизм элементов конвенционализма, превращающих фальсификационизм в "методологический фальсификационизм". "Методологическое открытие конвенционалистов", согласно Лакатосу, состояло "в том, что никакой экспериментальный результат не может убить теорию; любую теорию можно спасти от контрпримеров посредством некоторой вспомогательной гипотезы либо посредством соответствующей переинтерпретации ее понятий" [5, с. 304].

При этом Лакатос вводит различие между "пассивной" и "активной" теориями познания (в гл. 8 они выступают как реализм и конструктивизм). "Пассивисты" полагают, что истинное знание – это след, который оставляет Природа на совершенно инертном сознании; активность духа обнаруживается только в искажениях и отклонениях от истины. Самой влиятельной школой пассивистов является классический эмпирицизм. Приверженцы "активной" теории познания считают, что Книга Природы не может быть прочитана без духовной активности; наши ожидания или теории – это то, с помощью чего мы истолковываем ее письмена. Консервативные "активисты" полагают, что "базисные ожидания врожденны... Идея о том, что мы живем и умираем, не покидая тюрьмы своих “концептуальных каркасов”, восходит к Канту (к его априорным формам чувственности и рассудка (см. гл. 3). – А. Л.))... “Революционные активисты” верят, что концептуальные каркасы могут развиваться и даже заменяться новыми, лучшими" [5, с. 290]. Различные варианты активизма по Лакатосу сведены в табл. 6.1.1.

Таблица 6.1.1

Формы активистского конвенционализма и фальсификационизма по И. Лакатосу

		Мягкие (Пуанкаре)
	Консервативные	Жесткие (Кант)
Активисты		Симплицизм (Дюгем)
	Революционные	Методологический фальсификационизм (Поппер)
		Утонченный методологический фальсификациоиизм (Лакатос)

Мягкий вариант консервативной позиции представляет Пуанкаре, который предпочитал "объяснять непрерывные успехи ньютоновской механики методологическим решением ученых. Это значит, что, находясь под впечатлением длительного периода эмпирических успехов этой теории, ученые могут решить, что опровергать эту теорию вообще непозволительно" [5, с. 2901, т.е. ее надо спасать с помощью "дополнительных гипотез" и (или) "иереинтерпретации понятий".

Однако в рамках такого конвенционализма, который Лакатос назвал "консервативным", не решается "проблема элиминации (т.е. исключения. – А. Л.) теорий, торжествовавших в течение длительного времени... Критики Пуанкаре отвергли его идею, сводящуюся к тому, что, хотя ученые сами строят свои концептуальные каркасы, приходит время, когда эти каркасы превращаются в тюрьмы, которые уже нельзя разрушить. Из этой критики выросли две соперничающие школы революционного конвенционализма: симплицизм Дюгема и методологический фалъсификационизм Поппера.

Как конвенционалист, Дюгем считает, что никакая физическая теория не может рухнуть от одной только тяжести "опровержений", но все же она обрушивается от "непрерывных ремонтных работ и множества подпорок..." "Тогда теория утрачивает свою простоту и должна быть заменена... [Но тогда] фальсификация теории зависит от чьего-либо вкуса" [5, с. 291].

"Поппер вознамерился найти более объективный и более точный критерий... Эта методология соединяет в себе и конвенционализм, и фальсификационализм, но, пишет он, “от (консервативных) конвенционалистов меня отличает убеждение в том, что но соглашению мы выбираем не универсальные, а сингулярные высказывания” [10, с. 145]... Методологический фальсификационист отдает себе отчет в том, что в “экспериментальную технику”, которой пользуется ученый, вовлечены подверженные ошибкам теории, “в свете которых” интерпретируются факты. И все же, “применяя” эти теории, он рассматривает их в данном контексте не как теории, подлежащие проверке, а как непроблематичное исходное знание (background knowledge), которое мы принимаем (условно, на риск) как бесспорное на время проверки данной теории" [5, с. 291–292]. Эти теории можно назвать "наблюдательными" (например, оптическая теория телескопа у Галилея при наблюдении спутников Юпитера). "Методологический фальсификационист использует наиболее успешные теории как продолжение наших чувств... Для этого вида методологического фальсификационизма характерна необходимость принятия решений, которыми проверяемая теория отграничивается от непроблематичного исходного знания" [5, с. 293].

Итак, для этого (попперовского) вида методологического фальсификационизма мы имеем два "конвенциональных элемента". Один "позволяет считать теорию “наблюдательной” (в методологическом смысле)", другой связан с фальсификаторами: какой конкретно фальсификатор будет принят, "зависит от вердикта ученых-экспериментаторов. Именно так методологический фальсификационист устанавливает свой “эмпирический базис”"^[2] [5, с. 293-294].

Методологический фальсификационист понимает, что, с одной стороны, "“фальсифицированная теория” все же может быть истинной" (т.е. данная фальсификация данной теории впоследствии может быть признана ошибочной), а с другой стороны, если мы хотим примирить фаллибилизм (погрешимость и временность всех научных теорий. – Λ. Л.) с рациональностью... то обязаны найти способ элиминировать некоторые теории. Если это не получится, рост науки будет не чем иным, как ростом хаоса... [Следовательно], с методологической точки зрения элиминация должна быть окончательной" [5, с. 294–295]. Отсюда следует "новый критерий демаркации": теория является "научной", если она имеет "эмпирический базис" [5, с. 295], который отличается от "старого" критерия демаркации догматического фальсификациопизма тем, что в "новом" критерии в "эмпирический базис" включены указанные выше два "конвенциональных элемента". "''Эмпирический базис” теории – это понятие относительное... В плюралистической модели расхождение имеется не между “теорией” и “фактами”, а между двумя теориями высших уровней: между интерпретативной теорией, с помощью которой возникают факты, и объяснительной теорией, при помощи которой эти факты получают объяснение". Отсюда возникает проблема, которая "состоит в том, какую теорию считать интерпретативной. то есть обеспечивающей “твердо установленные факты ”, а какую – объяснительной, “гипотетически” объясняющей их..." [5, с. 319]. "Мы не можем отделаться от проблемы “эмпирического базиса”, если хотим учиться у опыта, но мы можем сделать познание менее догматичным, хотя и менее быстрым, и менее драматичным" [5, с. 320].

Однако, пишет Лакатос, "не так уж трудно заметить две характерные черты и догматического, и методологического фальсификационизма, вступающие в диссонанс с историей науки:

1) проверка является (или должна быть) обоюдной схваткой между теорией и экспериментом; в конечном итоге, только эти противоборствующие силы остаются один на один;

2) единственным важным для ученого результатом такого противоборства является фальсификация: “настоящие открытия – это опровержения научных гипотез”.

Однако история науки показывает нечто иное: 1) проверка – это столкновение, по крайней мере, трех сторон: двух соперничающих теорий и эксперимента; 2) некоторые из наиболее интересных экспериментов дают скорее подтверждения, чем опровержения" [5, с. 302].

Что же делать? "Можно... – говорит Лакатос, – пытаться объяснять переходы от одних “парадигм” к другим, положив в основание социальную психологию. Это путь Полани^[3] и Куна. Альтернатива этому – ...заменить наивный вариант методологического фальсификационизма... новой, утонченной версией... и таким образом спасти идею методологии, идею прогресса научного знания. Это путь Поппера, и я намерен следовать по этому пути" [5, с. 303]. К этой версии мы вернемся в параграфе 6.6. 1