Этика Фихте и Шеллинга

Последователями Канта в немецкой классической философии были Иоганн Готтлиб Фихте (1762-1814) и Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг (1775-1854). Фихте соглашался с Кантом по поводу сущности морали, но ему важно было найти для нравственной жизни абсолютное основание и представить ее как единство высших духовных способностей. Его главным произведением но моральной философии принято считать "Назначение человека" (1800), где он нарисовал яркую картину могущества человеческого разума.

Согласно Канту, теоретический разум, занятый поиском достоверного знания, становится практическим, чтобы отыскать очевидный для всех нравственный закон. Тем не менее познание и поступки для него – различные сферы деятельности. Именно с этим разделением не согласен Фихте. Для него познавать и действовать – суть одно и тоже. Если мы познаем предмет, то никак нс можем остаться равнодушным к его судьбе и удовлетвориться его наличным состоянием или нашей пассивной ролью по отношению к нему. Познание зовет к действию, из знания мы должны сделать практические выводы. Но "действовать вообще" невозможно. Что же побуждает нас действовать? Голос собственной совести. "Прислушиваться к нему, честно и свободно, без страха и умствования повиноваться ему – вот мое единственное назначение..."^[1], – утверждает Фихте. Я существую в мире для того, чтобы свершилось то, что велит моя совесть. Совесть не просто говорит нам, что нельзя делать, она взывает к действию. В этой перспективе мир становится объектом и сферой осуществления наших обязанностей перед другими людьми. Можно сказать, что мы по-новому открываем мир через практическую способность. Но что же мы видим? Фихте не жалеет черных красок, чтобы рассказать о происходящих вокруг нас ужасных вещах: войны, тирания, варварство, страдания и болезни людей... И наш разум, осмысляя это, не может согласиться с таким порядком вещей. Поскольку мышление неизбежно влечет за собой действие, мы знаем, что заслуживаем лучшего мира. Фихте призывает нас к активному социальному преобразованию, и вместе со всем Просвещением твердо верит в прогресс общества, который принесет установление вечного мира без войны, торжество наук, победу цивилизации над варварством и, наконец, создание единого человеческого сообщества. Короче говоря, человечество может очень скоро прийти ко всеобщему благоденствию, где каждый достигнет индивидуального счастья.

Но может ли разумный человек этим удовлетвориться? Разум не в состоянии жить без цели, даже в полностью благополучном обществе. С другой стороны, внешняя цель (мы это помним но Канту) – всегда несвобода, всегда ограничение нашей деятельности. Поэтому разум желает достичь последней, абсолютной цели, после чего больше не будет зависеть от целепологания. Но если па земле уже все хорошо, куда же следует обратить свой взор разуму? Во внеземной, божественный мир. Человек нуждается в нем, поскольку практическая способность требует для себя надежного основания и бесконечной перспективы. Если бы целью нашей жизни было бы только земное блаженство, то для этого нс нужны были бы всемогущий разум, свобода, ибо все можно было бы устроить по готовому рецепту. Божественный мир, согласно Фихте, это царство чистой воли. В нашем мире воля всегда чем-то определена, а там она – чистая активность, которая является сама для себя целью. Философ подчеркивает: сверхчувственный мир – это не гипотетическая возможность будущего воздаяния. Он реален здесь и сейчас, он проявлен в каждом нашем действии как идеал чистой воли, как напоминание о нашем призвании и потенциальном могуществе. Закон божественного мира – это абсолютная воля, не зависящая ни от чего, а наоборот, придающая смысл всему миру. Очевидно, что в человеке есть то, что явно бесполезно для социальной жизни, а именно его духовная способность стремиться к высшему. Именно это высшее заставляет понять нашу земную жизнь как прообраз жизни божественной. Получается, что земная жизнь должна найти опору в религиозной вере. Вера дает силы нашему действию, желающему сделать знание практикой. Отсюда знаменитый девиз Фихте: знать, действовать и верить. А одна из многочисленных формулировок его категорического императива: "Поступай всегда в соответствии с призванием разумного существа". Нетрудно заметить, что Фихте не ставил мораль в зависимость от религии. Для него они являются двумя сторонами единой познавательно-практической деятельности человека.

Другой философ из плеяды великих немецких мыслителей – Шеллинг – стремился построить универсальную систему знания, где этике отводилась не самая главная роль. Уже в своем раннем произведении "Система трансцендентального идеализма" (1800) он эстетический опыт ставит выше этического, обосновывая это тем, что в морали человек подчинен собственному закону, а художник в своем творчестве не зависит даже от него и абсолютно свободен в самовыражении.

Тем не менее заслуга Шеллинга состоит в том, что он отходит от кантовской установки познавать моральный закон вне всякого практического опыта и раскрывает сущность нравственности через ее историческую эволюцию. Практическая мораль основана на двойственности идеального и несовершенного, реализующегося "Я". Путь второго к первому рассматривается в контексте истории человечества. Сама история, по Шеллингу, есть синтез свободы и необходимости. Свобода – это деятельность человека по изменению собственной жизни, необходимость – это обстоятельства, над которыми мы не властны, т.е. все, что не зависит от нашей воли, но с чем мы вынуждены считаться. Эта ситуация проецируется на поступки каждого человека: в нем есть всегда то, что зависит от нас (мотив, цель), и то, что от нас нс зависит, – обстоятельства. Мы можем желать чего угодно, по обстоятельства могут быть против нас. Индивидуально человек не сможет преодолеть это противоречие. Победа над ним станет возможной только в совершенном обществе, где восторжествует диалектический принцип: свободное становится необходимым, а необходимое – свободным. Иными словами: свободная деятельность должна быть подчинена обязательной моральной цели (свобода по Канту), а все обстоятельства, возникающие на нашем пути, становятся легко управляемыми.

Однако более оригинальное видение проблем моральной философии было представлено Шеллингом в произведении "Философские исследования о сущности человеческой свободы и связанных с ней предметах" (1809). Это произведение – одно из самых сложных и неожиданных по данной проблеме. Фактически философ отходит от кантовского понимания свободы, тождественной с нравственностью. Ему ищет ответ на вопрос об источнике зла. Кант видел его в чувственности, в нежелании человека жить исключительно по велениям разума. Но Шеллинг смотрит глубже – в самые основы мироздания и призывает себе на помощь великих немецких религиозных мистиков М. Экхардт, Я. Беме, Ф. Баадер, Ф.Г. Якоби и др.

Свобода по Шеллингу – это способность человека выбирать между добром и злом, величайшая идея, совершившая переворот в философии. Но свобода предполагает и возможность зла. Где же его истоки? Отвечая на этот вопрос, Шеллинг предлагает оригинальное "динамическое" понимание Бога. Оказывается, Бог не был всегда неизменным,

Он развивался. В Нем можно выделить его Основу, которая есть свободная, бессознательная, но темная активность, и Дух, стремящийся обуздать Основу. Дух – любовь, разум, синтезирующий противоположности, Основа – темное, иррациональное стремление. Шеллинг усматривает корень зла в "темной стороне Бога", в неясности н неопределенности Божественных идей еще до творения. Человек, созданный но Образу и Подобию, так же имеет в себе дух и бессознательную активность природы, где и находится начало зла в нашей жизни. Философ убежден, что зло было необходимо для откровения Бога, ибо каждая сущность может открыться только через свою противоположность. Мы также не являемся исключением из этого правила. Зло не имеет собственного бытия, но добро, как бытие нашей доброй воли, становится возможным только через противоположность небытию. И бытие развивается, преодолевая небытие; отсюда зло, к сожалению, есть необходимый фактор существования.

Сущность человеческого зла – себялюбие, подчинение духовного начала чувственному. Это – переход от бытия к небытию, от истины ко лжи, из света в тьму. Но любой грех, как любое небытие, чувствует проблеск бытия, вечно противопоставленного ему. Добро – это и есть стремление к единству разума и желания. Однако самая серьезная сила, способная просветлить тьму зла – это любовь. Она была вечно, еще до разделения Бога на дух и Основу. Любовь – это все во всем, т.е. одухотворение всего. И система, покоящаяся только на разуме, – замечает в конце Шеллинг, не может считаться поистине разумной, ибо пренебрегает самыми священными чувствами. Не разум, а живая личность ведут нас к торжеству добра, и одолеть зло человек способен, только мобилизовав все свои лучшие, в том числе и эмоциональные, способности. В этом плане Шеллинг порывает с исключительно рациональной кантовской традицией объяснения морали, открывая путь для ее дальнейшей критики.

По итогам рассмотрения этических взглядов трех философов немецкой классики следует сделать одно важное замечание. В их понимании добро не может быть случайным; оно – не игра чувств, не прихоть нашей эмоциональной части души. Добро осуществляется свободно, но все же оно – необходимый вывод разума, одолевшего чувства (Кант). Однако для Фихте и Шеллинга опора на человеческий разум показалась слишком хрупкой для доказательства неотвратимости торжества доброй воли. Фихте пытался укрепить ее, провозглашая единство всех духовных способностей личности, а Шеллинг показал, как Бог способствует утверждению добра на протяжении человеческой истории. В итоге поиск фундамента для кантовской автономии воли обернулся недоверием к этой идее.